Я не Монте-Кристо (СИ) - Тоцка Тала

— Ну что мне с тобой делать? — он снова гладил ее по голове. — Ты как маленькая девочка, плачешь так, и даже спишь, как маленькая!.. Слушай, Мийка, как думаешь, мне сегодня вообще завтрак не светит?

Через полчаса голодный супруг поедал огромный омлет со всем, что только нашла в холодильнике Саломия — несколько сосисок, сыр, помидор и зелень, — а сама она сидела напротив, смотрела на  его влажные после душа волосы и с грустью думала, что очередная попытка разлюбить Елагина вновь провалилась с оглушительным треском.

Глава 19

Никита отвез ее домой, родители не сказали ни слова, хоть стопроцентно были в курсе того, что произошло. Саломия была очень благодарна, что они не начали стенать и причитать, напоминая ей о случившемся, зато градус их отношений к ней еще больше потеплел. Теперь старший Елагин, если заговаривал с Саломией, лучился добром и смотрел с таким умилением, будто хотел погладить по голове. Старшие Елагины без конца говорили о поездке на острова, что однажды Саломия не утерпела и зажала мужа в углу между стеной и холодильником на их этаже.

— Мы ведь никуда не поедем, правда? — требовательно нависла она над ошалевшим супругом.

— Не поедем, не волнуйся, я смогу убедить отца, — успокоил Никита, а потом как-то странно взглянул на нее и спросил: — Ты действительно не хочешь полететь? Там очень красиво.

— Нет, не хочу.

Конечно, она хотела. С Никитой не то, что на Мальдивах, на речке в палатке бы месяц просидела, но она хорошо понимала, что две недели в одном номере вне всякого сомнения закончатся вполне предсказуемо, и если Никита не слишком станет убиваться по этому поводу, то сама Саломия понимала, чем это обернется для нее.

Тем временем на Саломию неожиданно посыпались предложения от разных бутиков с просьбой побыть моделью на закрытых показах. Поначалу она отказывалась, но за одну попросила Ирина, за другую Владислава, а потом и ее любимая «Донна» позвонила, хозяйка слезно просила рекламный буклет. В общем, Саломия теперь часто вечерами отсутствовала дома, а там еще больница, курсовая, теперь пришла очередь Никиты зажимать жену в углу возле холодильника.

— Где тебя вечно носит, почему ты так поздно возвращаешься домой? — он упирался ладонями о стену по обе стороны от Саломии. Раньше бы она обязательно огрызнулась, что это не его дело, но сейчас так устала, что просто положила ему руки на талию и сказала, глядя в глаза:

— Никита, у меня сегодня был очень трудный день. Четыре пары, мне долго пришлось ждать руководителя по курсовой, а потом еще в «Донне» была фотосессия… Я валюсь с ног, спасибо, что переживаешь, спокойной ночи! — и попыталась его отодвинуть.

— Какая «Донна», какая фотосессия? — его совсем сбила с толку покладистость Саломии, а она в самом деле едва держалась на ногах.

— Мы отсняли новую коллекцию, меня попросила Светлана, владелица «Донны»…

— Не понял, — наклонился ближе Никита, — ты снималась в одном белье?

— Это рекламный буклет, там всего несколько снимков, все очень прилично, — сбивчиво объясняла Саломия, но муж уже завелся.

— Зачем тебе это нужно?

— Мне подарили комплекты, которые я рекламировала, и я…

— Я даю тебе мало денег? — не унимался муж, и тогда она снова посмотрела ему в глаза.

— Никита, максимум через полгода мы разведемся. Мне придется обходиться без твоих денег. Я смогу тогда брать деньги за показы.

Это его почему-то совсем взбесило.

— Показы! Саломия, ты получишь сто тысяч, зачем тебе показы?

— Я все время о них забываю, — пробормотала Саломия.

— Так ты только из-за них и согласилась, разве нет?

Никита еще долго бы над ней нависал, но видимо у нее был совсем сонный вид, потому что он оттолкнулся от стены и сказал металлическим тоном:

— Я хочу видеть эти фото.

Саломия покорно кивнула и побрела к своей комнате.

Фотографии были готовы через день, привезла их почему-то Ирина, и не на флешке, а напечатанные, они уселись с Саломией в гостиной и обсуждали, какой лучше ракурс, когда вернулся Никита. Позже Саломия вспомнила, что ее не покидало чувство определенной постановочности, уж слишком удивилась Ирина, и почему-то ее сын пришел, как только они начали перебирать фотографии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что вы тут делаете? — заинтересованно заглянул он через плечо матери, а потом вдруг изменился в лице, его взгляд потемнел, а речь видимо совсем отняло, потому что некоторое время Никита просто молчал и рассматривал фото, которое Саломии нравилось больше всего.

Фотограф выбрал потрясающий ракурс, Саломия одной рукой прикрывала грудь в кружевном бюстгальтере, вторая рука скользила вдоль тела, голова была опущена так, что волосы падали на лицо, частично его закрывая. Грудь удивительным образом казалась больше, кружевной комплект был достаточно откровенным, но когда до Саломии дошло, что сейчас все это разглядывал Никита, ее щеки вспыхнули, и она попыталась отнять фотографию.

Что тут началось, можно было себе только представить. Елагин орал, грозился оторвать фотографу почти все выступающие части тела, и даже отчитал мать.

— Куда ты смотрела? Ты хочешь, чтобы на нее теперь все пялились? Может, вы еще сделаете рекламный плакат и выставите в витрине магазина? Мама, ладно она дурочка малолетняя, но ты бы подумала! Саломия моя жена!

А вот Ирина, напротив, была удивительно спокойна. Точнее, подозрительно спокойна, как поняла потом Саломия.

— Чего ты кричишь, Никита? Фотографии получились очень пристойными, и потом, мы сами отберем подходящие для коллажа. Это пригласительные буклеты на закрытый показ новой коллекции.

— Что? — севшим голосом переспросил Никита. — Показ? Вы хотите сказать, что она еще и дефилировать там будет голышом?

Саломия пыталась объяснить, что нет, коллекцию представят без нее, но ее мужа было не остановить. Он конфисковал у оторопевших женщин все фотографии, лично встретился со Светланой, отобрал у фотографа исходники и предупредил, чтобы его жену больше никакими показами и фотосессиями не беспокоили.

— Все правильно, детка, — хитро поглядывая, говорила потом Светлана красной как рак Саломии, — твой Никита ужасный собственник. Он не позволит никому смотреть на то, что считает своим, и тут ничего не поделаешь.

То, что содержимое фотографий Елагину не принадлежало и принадлежать не собиралось, Светлане она сказать не могла, проиходилось лишь взыхать. Саломия ломала голову, не подстроила ли все это ее коварная свекровь, потому что все фото бесследно исчезли, а Никита на ее вопрос недовольно буркнул, что сжег их в камине. По глазам было видно, что бессовестно лжет.

— Я пополнил тебе карту, — сказал он, продолжая блуждать взглядом по стенам. — Отец уперся, настаивает на свадебном путешествии. Так что иди по магазинам, Мия, спрыгнуть не вышло.

— Но как же, Никита! Нам придется две недели жить в одном номере! — вырвалось у нее отчаянное. Никита посмотрел на Саломию долгим, протяжным взглядом, усмехнулся и покачал головой.

— Не бойся. Не придется, — а потом добавил негромко: — Только не с тобой.

* * *

Их привез в аэропорт один из охранников, Никита достал оба чемодана, свой и Саломии, не преминув ее подколоть:

— Это у тебя косметичка? А где вещи?

Она не видела необходимости в горе одежды, да у нее и не было той горы. Несколько шорт, майки и футболки, спортивный костюм, купальники из той самой последней коллекции «Донны», пара платьев. Все тонкое, легкое, места много не заняло, меньше положенного на каждого пассажира багажа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Саломия в ответ лишь хмыкнула. Как бы она не пряталась, где-то глубоко внутри все пело и ликовало, что они все же летят на прекрасные Мальдивские острова. В прежние времена она и мечтать не смела туда попасть, а теперь они летят вдвоем с Никитой, это погружало ее в состояние настоящей эйфории, главным теперь было, чтобы Никита ничего не заметил.