Я не Монте-Кристо (СИ) - Тоцка Тала

— Тысяча пятьсот,  внезапно донеслось из противоположного угла. Все обернулись к говорившему, и Саломия тоже не удержалась.

Молодой высокий мужчина в очках, дорогая оправа, костюм ей под стать, черты лица слишком неправильные, чтобы назвать мужчину привлекательным, но четко очерченный подбородок подсказывал, что его владелец давно привык чувствовать себя первым.

— Две тысячи, — Никита, рассмотрев собеседника, вновь развернулся к Саломии.

— Две с половиной.

Уже никто и не вспоминал, что размер шага аукциона изначально устанавливался в двести долларов. Пару раз попыталась вклиниться субтильная барышня с длинными до пояса волосами, явно недавно обретенными, но ее быстро выдавили из гонки.

— Три.

— Три с половиной.

Оба почему-то сверлили взглядами Саломию, и у нее было чувство, будто торг идет не за платье, а за нее саму, она ощущала себя, как на невольничьем рынке, голой и беспомощной. Ей даже руками прикрыться захотелось, такими откровенными были устремленные на нее взгляды.

— Четыре.

— Четыре с половиной.

Владислава переглянулась с подругой-модельершей — Саломия все никак не могла запомнить ее имя — и обе с вожделением уставились на Саломию. Решили, что это ее заслуга? И зря, она здесь совершенно ни при чем.

— Пять.

— Пять с половиной.

Тут у Никиты зазвонил телефон, он крикнул «Шесть» и отошел, чтобы ответить, но ведущая аукцион Владислава то ли не услышала, то ли сделала вид, но победителем был объявлен мужчина из угла. Марина была похожа на паровой котел, который вот-вот взорвется, вернувшийся Елагин направился к Владиславе, возмущенно возражая, а Саломия побрела наверх. Она успешно выполнила роль демонстрационной вешалки, на сегодня впечатлений достаточно.

— Подождите, Саломия, — услышала за спиной и обернулась. Мужчина в очках стоял у лестницы и держался за перила. — Не снимайте платье. Оно ваше. Я просто не мог допустить, чтобы оно досталось кому-то другому, вы в нем просто божественны. Вы позволите пригласить вас на ужин?

Еще один воздыхатель. А говорит с заметным акцентом, парень явно не из местных. Снова все, кто угодно, только не он… Саломия заговорила негромко, но постаралась, чтобы прозвучало достаточно доходчиво:

— Если бы вы хотели, чтобы это платье досталось мне, вам следовало уступить право заплатить за него моему мужу. А от вас я ничего не приму, простите, — и продолжила подниматься по лестнице.

— Ваш муж? — мужчина удивленно оглянулся. — Это был ваш муж?

— Саломия, я жду тебя в машине, — послышалось властное, Саломия туда даже не глянула. «Пошел ты, Елагин, знаешь куда? Мариночку свою в машине будешь возить».

— Это ваша жена?

Вот же неугомонный!

— Да, это моя жена.

— Саломия, постой, — окликнула Владислава.

Саломия остановилась и с интересом наблюдала за мужчинами. Какие они все-таки забавные! Взрослые люди, а ведут себя словно подростки. Сначала деньгами бодались, теперь еще драку начнут. Супруг тот так точно собрался от души приложить очкарика. А нет, не успел, подбежала Владислава. Очкарик уступил Елагину право оплатить платье? Надо же, благородный какой! А тот уперся, что он победил и теперь должен не пять с половиной, а шесть тысяч долларов? За тряпку, пусть даже очень красивую? Мир положительно сошел с ума, Саломия мысленно махнула рукой на переговорщиков и отправилась переодеваться.

* * *

Она еще издали увидела машину Елагина, он стоял возле открытой двери, а рядом Марина что-то доказывала, отчаянно жестикулируя. Отзвонилась служба такси, но Саломия и сама уже заметила подъезжающие «шашечки». Поудобнее перехватила коробку с дизайнерским логотипом, в которую было уложено платье, и направилась к выясняющей отношения парочке. Почему-то даже посочувствовала мужу, особенно, когда подошла ближе. Сведенные на переносице брови, поджатые губы. «Что ж ты все никак не тянешь на счастливого, Никита?» Подошла и протянула коробку.

— Держи. Отдашь своей девушке, — сказала, будто Марины здесь не было и в помине. От того, как ту перекосило, стало немного приятно, но не надолго.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Никита взял коробку и забросил на заднее сидение.

— Садись в машину.

— Я на такси. Спокойной ночи, Никита, — сказала, по-прежнему игнорируя разъяренную, как фурия, Ермолаеву.

— Стой, — снова знакомый властный окрик, — я сказал, в машину!

— А меня кто отвезет, Никита? — обиженно обернулась к нему Ермолаева.

— Ты поедеш на такси. Идем, — он потянул ее за руку в сторону «шашечек», которые приехали за Саломией. И тут же сердито сверкнул глазами. — Саломия, тебя за шиворот в машину усадить?

Саломия вздохнула и села на переднее сиденье. Елагин практически впихнул Марину в такси, за руль сел злой, как черт.

— Я могу попросить тебя не указывать, что мне следует делать? — он сжал руль так, что костяшки пальцев побелели. Дураку ясно, что речь идет о платье.

— А разве ты не для нее платье покупал? — удивилась Саломия. — Я видела, как вы переписывались.

Никита снова сжал руль, поразительно, как тот не треснул. Хороший производитель, немецкий концерн БМВ…

— Нет. Не для нее, — он завел двигатель, — это не ее фасон.

Саломии и хотелось верить, а почему-то не верилось. Зато верилось в спесь и мужское самомнение, но она решила промолчать.

Глава 17

Саломия первая вышла из машины и пошла к дому, не дожидаясь Никиту. Она слышала, как он хлопнул дверью, но не стал ее догонять, просто шел следом и окликнул лишь, когда поднялись на этаж. Она повернулась, Елагин протягивал коробку с платьем.

— Послезавтра презентация, ты должна пойти со мной. Я хотел бы, чтобы ты была в этом платье.

Она послушно кивнула, взяла коробку и уже собралась уйти, как вдруг он накрыл ее ладони и придержал, глядя в глаза.

— Саломия. Она спросила меня, одеваешься ли ты в бутике Влады, и я ответил, что да. Больше ничего. Я как только увидел тебя в этом платье, решил, что оно должно быть твоим.

— Спасибо, — Саломия отвела взгляд и потянула к себе коробку, но Никита продолжал крепко держать ее за руки, и тогда она подняла глаза. — Мне показалось, твоя девушка тоже хотела это платье.

— Это ее проблемы… Саломия!

Она снова посмотрела исподлобья, ее муж выглядел слишком взволнованным.

— Ты очень красивая…

Что на это можно ответить?

— Спасибо. Ты тоже, — выдернула коробку и ушла в свою комнату, оставив растерянного — или разозленного? — Елагина посреди коридора.

На следующий день Саломия вместе с Ниной Андреевной должна была ехать в клинику сдавать биоматериал на тест ДНК. Эту клинику утвердила юридическая компания, представляющая интересы Фон-Росселей, поверенные предоставили биоматериал с той стороны, теперь следовало соблюсти положенную процедуру потенциальной наследнице. Но вот зачем там нужна Нина Андреевна, для Саломии оставалось загадкой, она сто раз предпочла бы Александра или Ирину, но Саломию никто не спрашивал.

Их сопровождал старый знакомый Сергей Борисович, он предварительно провел с Саломией несколько бесед, и когда она узнала историю Эриха Фон-Росселя, была буквально потрясена. Пленный военный инженер барон фон Россель после войны согласился на сотрудничество с властями и, как многие пленные в те времена, завел семью. Видимо, кадром он оказался ценным, сотрудничество с ним власти ценили, у Эриха и Светланы родилась дочь Урсула. А потом было принято решение о репатриации военнопленных, Эрих фон Россель попал в списки, но вот семью его из страны выпускать отказались.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Перед Эрихом встал выбор — или остаться в чужой враждебной стране с семьей, или уехать одному. Он до последнего обещал Светлане остаться, но сам выбрал второе, бросив ее с дочерью. Для молодой жещины это оказалось сильным ударом, от которого она так и не смогла оправиться, ее дочь отправили сначала в интернат, пока мать лежала в больнице, а потом, после ее смерти, в детский дом.