Темные воды Тибра - Михаил Попов

– Ох, не нужно было уезжать из Нолы, – тихо прошептал Метробий.

В ответ на эти слова Сулла громко расхохотался.

Между тем они продолжали блуждать из переулка в переулок в поисках безопасного пути, по которому можно было бы покинуть город.

Из-за угла вылетела пятерка вопящих популяров, они были в том состоянии, когда кажется, что весь мир лежит у их ног. Они даже не стали требовать, чтобы встретившиеся им аристократы сдались на их милость. Они атаковали Суллу и его спутников, швыряя сначала принесенные камни (один оцарапал консулу левое плечо), а потом пустив в ход дубины и мясницкие ножи. И тут им пришлось признать, что в любом деле профессионализм намного важнее энтузиазма. Децим и Квинт Помпей изрубили их, не позволив Сулле и Метробию вмешаться в дело.

Скуля и вопя, окровавленные герои поползли по плитам в разные стороны.

Произведенный эффект сначала распугал чернь, вившуюся неподалеку, но потом своеобразным образом сплотил. Их черное желание крушить все на своем пути слилось с кровавым желанием мстить. Тем более что месть не представлялась чем-то недостижимо трудным.

Аристократов была кучка.

Небольшая совсем.

А нас вон сколько!

Толпа начала сгущаться, среди лохмотьев сверкнули кривые ножи, оскалились гнилозубые пасти.

Где-то далеко за их спинами слышались отзвуки многоголосого возбуждения. Можно было даже расслышать отдельные слова, в основном это были имена: «Марий! Сульпиций!»

Маленький отряд Суллы, сохраняя грамотный порядок построения, отступал вниз по улице.

– Возле колонн вон того портика! – скомандовал консул. Имея в виду, что последнее сражение лучше всего принять там.

Толпа, угрожающе рыча, скалясь и хрипя, набирала скорость, катилась вниз по улице вслед за ними.

Пока они еще боялись столкновения.

Пару десятков в конце концов удастся изрубить, но это не слишком сильно очистит римский народ от мерзости.

– Перед вами Луций Корнелий Сулла! – срывающимся голосом крикнул Метробий.

Это вызвало взрыв злорадного хохота.

«Странно, – думал консул, – если бы я въехал еще какой-нибудь месяц назад в Рим триумфатором, они бежали бы рядом с моей колесницей и были бы счастливы от того, что на них упал мой взгляд».

Сулле и его людям пришлось остановиться, потому что снизу по улице приближалась еще одна плотная группа вооруженного и жаждущего крови плебса.

Казалось, выхода не было.

Никакого.

И как всегда в таких случаях, он все-таки нашелся.

– Луций, а Луций, – раздался откуда-то сверху полусвист-полушепот.

Консул поднял вполоборота лицо и увидел Карму в окне второго этажа. Это был обыкновенный ночлежный дом, кишевший тараканами, вшами и римскими бездельниками.

Карму заметили и другие спутники Суллы. Причем для двух медленно подкрадывавшихся толп, с двух сторон заполнявших узкий канал субурского переулка, он был незаметен.

Не сговариваясь, Децим, Метробий и сам консул стали медленно продвигаться к окну.

Квинт Помпей – как-то получилось само собой – остался их прикрывать.

Когда люди консула были под самым окном, сверху вылетели несколько веревок. Схватившись за них, аристократы стали живо карабкаться вверх.

Обе жаждавшие крови толпы взвыли от ярости. Полетели камни. И не всегда они попадали мимо цели.

Квинт Помпей, прекрасно фехтуя, прижался спиной к серой стене. Отрубленные руки, пальцы градом сыпались на мостовую. Но его уже схватили за ноги, за свободную руку, расшибли дубиной колено, рассекли лоб.

Сулла приказал отвязать веревки и бросить их вниз. После этого он последний раз посмотрел на героического юношу. Тот, опутанный толстыми веревками и многочисленными руками, был чем-то похож на Лаокоона.

– Да, отцу его будет не хватать, – пробормотал консул, устремляясь вслед за своим неожиданным спасителем по темным, помойным, вонючим, скользким и мрачным внутренностям ночлежного дома.

– Куда ты нас ведешь?

– Долго рассказывать, – усмехнулся хитрый раб.

– Когда это ты так успел изучить все здешние закоулки?

Раб усмехнулся еще хитрее и загадочнее.

Было еще два небольших столкновения. Сначала с бандой пьяных вольноотпущенников, потом с одиноким, тоже пьяным, но не забывшим свой долг стражником, он занял оборонительную позицию возле какой-то урны, установленной на полуколонне, и, решительно поведя бой с превосходящими силами, стал звать на помощь.

Получив удар в шею, смельчак был убит.

– Что это за калитка? – подозрительно спросил Сулла.

Карма снова сделал загадочные глаза.

Ничем не приметная, обитая металлическими полосами, с одним глазком в форме ромба, калитка в густой тени старых цизальпинских акаций.

– Чей это дом? – еще более недоверчиво спросил Сулла. И нахмурился.

– Чтобы это понять, надо войти, и как можно скорее.

За поворотом улицы послышались шлепанье растоптанных плебейских сандалий и пьяные крики.

– Да, надо войти, войти поскорее, – заныл тихонько Метробий, – а там и поймем все, клянусь Минервой и…

– Это ловушка?

Раб кивнул:

– Ловушка судьбы. Или, правильнее сказать, ловушка наоборот.

Понимая, что дальнейшие препирательства не только бесполезны, но и опасны, Сулла сказал:

– Открывай.

Дом, на территорию которого они попали, принадлежал, несомненно, одному из самых богатых людей в городе. Два больших бассейна, один со специально откармливаемыми муренами, другой – для купания. Цветники, масса африканских растений, которые в Италии в обычных условиях не встречаются.

Дорожки посыпаны так называемым пуническим песком – тонкий, розовый, с неуловимыми блестками.

На большой зеленой, тщательнейше подстриженной полянке – длинный стол, накрытый – даже с расстояния пятидесяти шагов было понятно – с необычайной роскошью.

Людьми, которые только что избежали не просто смерти, но смерти мучительной, унизительной и бесславной, все это роскошество воспринималось с особой остротой.

Волны народного негодования, докатывавшиеся из-за стен, окружавших сад, больше не казались угрожающими, в них появилось что-то неопасно-театральное.

– Чей это дом? – снова спросил Сулла.

– Мой! – услышал он в ответ знакомый голос.

Из крытой колоннады слева от муренового бассейна вышел Гай Марий.

Победитель при Верцеллах и Аквах Секстиевых сильно изменился за последние годы. Он и прежде отличался массивностью фигуры, бычьей, короткой шеей. Со временем он этих не самых привлекательных особенностей не утратил. Плюс ко всему его кривые жилистые ноги стали еще кривее, мощные руки находились в вечно полусогнутом состоянии, так что в целом он напоминал старого, угрюмого, вечно ненасытного паука.