Глаза Клеопатры - Наталья Миронова

— Да бывшая, бывшая жена, — успокоил ее Никита. — Но когда она собиралась на вечеринку в американское посольство, мы еще были женаты.

— Как же тебя угораздило? — невольно вырвалось у Нины, и она зажала себе рот ладонью. — Ой, извини.

— Да ничего, не смущайся. Я и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос.

ГЛАВА 8

Между тем ответ был чрезвычайно прост. Любой психолог ответил бы на этот вопрос с легкостью.

Никита Скалон был трудоголиком. Из тех, кому при всех властях нужно только одно: чтобы не мешали работать. При советской власти Никита, окончив МИФИ, пошел на работу в «почтовый ящик», проектирующий АСУ — автоматизированные системы управления. Раньше, это было еще до Никиты, их называли АСУП — автоматизированные системы управления производством. И даже АСУПП — автоматизированные системы управления промышленным производством. Но, сколько ни менялись названия, толку от АСУ было мало. Конечно, сильно подводила «матчасть» — те самые советские микросхемы, крупнейшие в мире. Однако главная причина была в другом: не принимало советское промышленное производство автоматизированных систем управления. Красивые агрегаты стояли без дела, а учет на производстве вели по старинке, в амбарных книгах.

Через пару лет Никита вместе с двумя друзьями организовал на месте своего разваливающегося КБ молодежный научный центр. Была эпоха перестройки. В стране началась компьютеризация, под это даже реальные деньги давали. Настало его время, и он окунулся в работу с головой. Увы, и здесь сказался тяжкий груз прошлого. В конце мая 1989 года Никита, не веря своим глазам, следил по телевизору, как депутаты первого съезда, избранные по сложной многоступенчатой схеме на манер афганской джирги, голосуют руками, а по рядам огромного зала Дворца съездов бегают «счетчики» и эти руки пересчитывают. Позор вышел на весь мир, но, казалось, никто, кроме самого Никиты, этого позора не видит, не чувствует, не замечает.

Ко второму съезду в декабре того же года Никитина фирма уже смонтировала электронную систему голосования, и теперь он, не зная, плакать или смеяться, смотрел по телевизору, как депутаты, не доверяя электронике, требуют ручного пересчета, голосования бюллетенями, вставанием, уходом из зала и так далее. Ему вспомнились сотрудники отдела «Вечной молодости» из обожаемой с юности повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу»: тысячелетние старики, которые не гасили свет, боясь, что их ударит током, и называли электричку чугункой.

Впрочем, сомнения депутатов быстро иссякли, когда им открылись бескрайние возможности голосования «за себя и за того парня». Теперь уже Никита смотрел, как депутаты-многостаночники бегают по рядам в полупустом зале, нажимая на кнопки, и ему больше не было смешно.

Вот тогда, на первом крупнейшем заказе государственной важности, он и свел, благодаря отцу, то полезное, но неприятное знакомство с мужем Зои Евгеньевны. Этот человек, типичный представитель современной люмпен-буржуазии, в то время именовавшейся советской номенклатурой, работал всего лишь инструктором ЦК, но уже имел влияние. Он «пробил» для Никиты и его друзей этот заказ, с которым не справились государственные производители, и с тех пор стал считать себя их покровителем. Он обладал недюжинным чутьем, сумел оказаться не замешанным ни в путч 91-го, ни в кровавые столкновения 93-го, ладил с любым начальством, после распада СССР стал чередовать правительственные должности с выборными, но неизменно оказывался там, где выгодно.

Никите этот человек несколько раз помог с ввозом компьютеров и сотовых телефонов, когда они появились, но он упорно вмешивался, куда его не просили, и толкал партнеров к нефтяному бизнесу. Никита и его друзья твердо решили не участвовать в залоговых аукционах и не заниматься «нефтянкой». В начале 90-х, не имея правовой базы, они часто балансировали на грани фола, путались в противоречивом налоговом законодательстве, но все-таки выстояли и создали с нуля компанию, предлагающую чисто интеллектуальный продукт: компьютерное обеспечение и телекоммуникации.

Порой ему приходилось очень нелегко. Никита ничего не имел бы против конкурентов, будь конкуренция честной. Но его конкуренты бегали в Думу, «сращивались» с губернаторами и мэрами и благодаря этому получали частоты, приоритетные права на строительство вышек, на обслуживание регионов. Всякий раз, когда такое случалось, возникал «благодетель» с укоризненным «а я ведь вам говорил» на устах. Иногда Никита, хоть и с большой неохотой, соглашался принять его помощь. За это приходилось платить громадные «откаты», но уж больно не хотелось самому идти в начальственные кабинеты и доказывать, что он, Никита Скалон, не верблюд.

Ему куда интереснее было осваивать и выносить на рынок беспроводные технологии, новые интернет-ресурсы, новые пакеты услуг, завязывать контакты в соседних странах и распространять там свой продукт. Он вывел компанию на международный рынок, его акции стали котироваться на Нью-Йоркской фондовой бирже, появились связи с «Майкрософтом», переросшие в тесное сотрудничество.

Своих конкурентов он бил многообразием опций и гибкими тарифами на связь и интернет-услуги. Некогда скромный, полукустарный молодежный научный центр превратился в мощную промышленно-финансовую группу с интересами в самых разных отраслях, держательницу контрольных и блокирующих пакетов акций многих компаний. Тем не менее «профильный актив» фирмы с гордым названием «РосИнтел» остался прежним: высокие компьютерные технологии, сотовая и спутниковая связь. По молчаливому уговору партнеры по-прежнему отказывались заниматься энергоносителями. «От углеводов фигура портится, разве вы не знаете», — говорил Никита своему настырному «благодетелю», умышленно опуская последние слоги в слове «углеводород». Тот сокрушенно качал головой, — какую выгоду люди упускают! — но почему-то упорно просился в долю. Пришлось ввести его в совет директоров.

Никита стал так богат, что мог бы спокойно «лечь на печку» и до конца своих дней стричь купоны, но такая мысль даже не приходила ему в голову. Он не представлял жизни без работы, чувствовал себя в ней, как рыба в воде. Но когда, после выхода компании на международный рынок, он вынырнул ненадолго, последствия оказались катастрофическими. Неожиданно для самого себя он женился. Женился на первом попавшемся на глаза хорошеньком личике, а потом долго, мучительно бился, пытаясь вникнуть в чуждую для себя логику, в совершенно непостижимые интересы. И если бы — о, если бы! — его жена оказалась просто мещанкой, одуревшей от неожиданно свалившегося на нее богатства. Какое это было бы облегчение!