Разбитое небо - Евгения Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лара, — произнесла Ирина. — Мы можем долго топтаться вокруг да около, пытаясь рассмотреть и понять друг друга. По опыту скажу: все открывается только в деле. Предлагаю для начала обсудить самые важные для каждой из нас вопросы. Потом перейдем к деталям. Итак. Считаешь ли ты естественным то, что я, начав свое расследование трагедии, не получила твоего разрешения как единственного заинтересованного члена семьи? Дело ведь началось именно с твоего обвинения.
— Я считаю это нормальным. У тебя есть профессия журналиста, право голоса и мнения. И тебя касается любая трагедия, несправедливость, позиция государственного следствия вне зависимости от того, нравится это родственникам или нет. Это не вторжение в личную жизнь, если ты об этом. Для меня вопрос только в том, насколько мы можем доверять друг другу. Но если не начнем сотрудничать, не узнаем. Наверное, ты думаешь о том же.
— Чего ты боишься?
— Обратного результата, если коротко. Сейчас на меня работает частный детектив, собирает информацию, которую мы могли бы предоставить следствию. Эта информация, найденные улики должны быть настолько убойными, чтобы стена казенного бездействия дрогнула, развалилась. И да, эта информация должна быть внезапной. А твоя работа — публичность без конца и края. Любой может услышать и сделать выводы о наших планах. И захотеть помешать.
— Понятно. Согласна. Этот детектив в курсе того, что я решила заняться делом Артура? Как относится, если в курсе?
— Я сказала Сергею, просила послушать тебя. Он, конечно, такие вещи делает на ходу, не очень внимательно, не вникая так эмоционально, как я. Но он, несомненно, объективнее как профессионал. Он сказал осторожно: «Это может быть нам в помощь, если не будет самодеятельности и жонглирования фактами». Дословно передаю.
— Хорошо, — произнесла Ирина. — Мне нравится ваша позиция. Давай тогда сразу к делу. Что я могла бы озвучить и с какой целью? Есть такая информация, которой не было у следствия?
— Есть, конечно! Но она пока смутная, разбросанная по времени. Очень трудно найти свидетелей через год или больше. Например, о том, что и в каком порядке делал в тот вечер Георгий Чернов. В каких направлениях перемещался. Следствие же плясало от того факта, что он провел ночь у своей сожительницы Васильевой. А она недавно отказалась от этих показаний.
— Ничего себе. Так это же все меняет, — произнесла Ирина.
— Да, для нас, — кивнула Лара. — Но ты же понимаешь, что следствие не кинется искать неизвестно что через столько времени. Оно может и даже обязано отреагировать на новую информацию с доказательствами. Короче, нужны свидетели, которые видели Георгия где-то в ту ночь и запомнили время, убедительные детали. Он уехал от Васильевой после девяти вечера. Она точнее не может сказать, потому что рано уснула. Утром он приехал на работу, где его и взяли. Что дальше, ты знаешь, конечно. Васильева предоставила алиби, его выпустили. Теоретически среди твоей аудитории могут быть люди, которые его видели. Он внешне достаточно приметный. А если был с ребенком… Такое многие замечают. Кто-то мог видеть и одного Артура.
— Ясно, — задумчиво сказала Ирина. — Это серьезный шаг. И это шанс, несомненно. Но ты, Лара, понимаешь, что он почти наверняка узнает о моем обращении к возможным свидетелям. Он на свободе со всеми вытекающими.
— Что делать. Будем готовы к неожиданностям, — Лара поднялась. — Мне пора. Спасибо большое за твое небезразличие.
Лара внимательно смотрела на Ирину. Круглое лицо, обрамленное черными прямыми волосами, которые разделяет прямой белый пробор. Темные умные глаза, пристальный, как у стрелка, взгляд, твердые, плотно сжатые губы, упрямый подбородок. Кажется, то что надо. Потому Лара и решилась на такой рискованный контакт. Ирина не из тех, кто размазывает слюни по экрану и подменяет факты своими бредовыми версиями.
— И еще, — добавила Лара. — Скажу сразу. Ты и сама, наверное, узнаешь. У Чернова в деревне под Саратовом есть бывшая жена и больной сын. Полиомиелит. Этого касаться нельзя ни в коем случае. Даже если найдутся люди, знающие семью, — прошу тему не поддерживать. Это условие. Ты же понимаешь?
— Разумеется, — ответила Ира. — Может начаться травля и что угодно, к примеру, приют для инвалидов. У нас такую «заботу» любят.
— Тогда прощаемся. Будем на связи.
Лара вышла из квартиры, перевела дыхание. Это не просто начало, это выход в открытое пространство. И кто знает, что ее ждет.
Нина. Возвращение
Андрея окликнул в коридоре больницы лечащий врач Нины.
— Прошу прощения, но у меня небольшой разговор. Состояние вашей жены стабильно. В круглосуточном медицинском наблюдении она больше не нуждается. У вас есть возможность организовать ей необходимый уход дома?
— Да, конечно, — ответил Андрей. — Мы стараемся все продумать. У меня сложная, ответственная работа, практически ненормированный день. Но сейчас здесь семья Нины. И мы уже подписали договор с агентством, которое предоставит сиделку с проживанием.
— Когда вы могли бы забрать жену?
— Да как скажете, только сегодня уже вряд ли получится.
— Рад, что вы обо всем позаботились. Но есть одна небольшая сложность. У Нины Фроловой возникла проблема, что-то вроде посттравматического расстройства. Она как будто боится покидать больницу. Такое бывает: страх выйти за пределы стен, где она чувствует себя в безопасности. Панические атаки, когда я пытаюсь с ней поговорить о возвращении домой. Для нее дом — это место, в котором ее пытались убить, стреляли в отца. Она не в состоянии принять тот факт, что не место притягивает преступление, а обстоятельства, которые теперь под особым контролем. Преступники туда не вернутся. Куда угодно, но не туда. Короче, она не просто отказывается выписываться, но каждый день жалуется на ухудшения, которых мы не находим. Все наоборот.
— Господи, еще и это, — расстроенно проговорил Андрей. — И что же мне делать? Мы не в самых близких отношениях. Нина — моя бывшая жена. Я, конечно, принимаю всю ответственность: после смерти отца она фактически одна. У других родственников, включая мать, родной дом и дети-внуки в Армении. Если вы не можете ее уговорить, то сразу скажу: я для Нины —
