От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - Александр Прасол

Неприкасаемые выполняли самую грязную с точки зрения буддистов работу, связанную со смертью: забивали скот, готовили казни, убирали трупы погибших горожан и так далее. Жили они отдельно, в гетто, и жизнь их была тяжелой и жалкой. Так жило большинство неприкасаемых, но не все. Ловкие и предприимчивые дубили шкуры павших животных и делали из них дорогие кожаные сандалии. Самые удачливые, накопив денег, покупали землю и переходили в крестьянское сословие. Такое хоть и нечасто, но случалось. Общая численность неприкасаемых не превышала 1 % населения — 200–300 тысяч человек.

Слепой массажист. Источник: ЕА2

Особую группу токугавского населения составляли инвалиды. В XVII веке они тоже входили в касту отверженных, но позднее обособились от них. В силу неполной трудоспособности инвалиды выбирали себе занятия, которые позволяли им чем-то компенсировать физические недостатки. Например, слепые массажисты и музыканты заменяли отсутствие зрения чувствительностью пальцев, сильным голосом или хорошим слухом, а инвалиды-ростовщики выживали за счет жесткости, настойчивости и организованности. Их не любили, как и любых ростовщиков. Инвалидов не любили даже сильнее, потому что они были сплоченнее и бескомпромисснее. При малейших отклонениях от условий выплаты кредита инвалиды устраивали перед домом должника демонстрацию и позорили его на весь квартал.

Но, правда, и опасной была эта профессия. Даже сегодня некоторым должникам бывает проще ликвидировать кредитора, чем вернуть ему долг, а уж в XVIII веке ссужать деньги под проценты было еще опаснее. Особенно если ростовщик — инвалид. В записях XIX века часто говорится о том, что люди с ограниченными физическими возможностями чаще других становились жертвами как спланированных, так и спонтанных преступлений.

Многие инвалиды были заняты в незатейливых уличных представлениях. Мужчины развлекали публику собственным вариантом борьбы сумо или боролись на потеху с нормальными женщинами. Бродячие слепые артистки (годзэ) зарабатывали на жизнь, обходя дома с песнями под сямисэн и старинными сказаниями. Этот вид народного творчества был известен в Японии с незапамятных времен. Слепые девочки обучались этому с ранних лет. Многие годзэ исполняли песни собственного сочинения, которые становились популярными в той или иной местности. Некоторые из этих песен известны в Японии и сегодня. Обычно годзэ объединялись в небольшие группы и помогали друг другу, определяя очередность гастролей и деля выгодные маршруты. В качестве поводырей использовали женщин с остаточным зрением. В некоторых княжествах творчество бродячих певиц считали важной фольклорной традицией и облегчали им жизнь, предоставляя помещения для выступлений и оказывая некоторую поддержку. Этот жанр практически исчез в Японии после Второй мировой войны. Кобаяси Хару, жительница города Нагаока (префектура Ниигата), известная как последняя исполнительница-годзэ, умерла в 2005 году. Ей было 105 лет.

Диагностика по пульсу. Источник: НА

Еще токугавские инвалиды занимались врачеванием, причем часто безо всяких на то оснований. С лечением в то время вообще дело обстояло не очень: “В Японии совсем нет больниц, а всяк лечится где может, поэтому люди неимущие умирают без всякого призрения” [Головнин, 1816]. Отсутствие больниц компенсировалось большим числом частных лекарей, и инвалиды не могли остаться в стороне от хорошего дела. Нехитрые лекарства изготовляли тогда многие, лечили тоже запросто, прямо на дому. Поставил возле дома плакат с сообщением о своих врачебных способностях — и считай что лекарь. В эпоху Токугава врачей не лицензировали, и лекари-шарлатаны (ябуися) постоянно фигурировали в комедийных пьесах и городских анекдотах.

В народе большим уважением пользовались иглотерапия и моксотерапия, а скрутить моксу-фитилек из лечебной травы и прижечь нужное место — дело нехитрое, инвалиду вполне по силам. Если же лечение не помогало и больному становилось хуже, то прибегали к испытанному средству: приглашали гадателя-монаха с шаманскими наклонностями (мико, китоси), и он исполнял обращенный к всевышнему магический ритуал по синтоистскому или буддийскому обряду.

Фильм японского режиссера Китано Такэси “Затойчи” шел во многих странах, но название фильма в прокате нигде не было переведено точно. Его демонстрировали либо под оригинальным японским названием (как в России), либо заменяли это название другим, не имевшим никакого отношения к переводу (“Слепой самурай”, “Слепой массажист”). Во времена действия фильма словом дзато и впрямь именовали слепых, составлявших одну из четырех групп инвалидов. А компонент ити в названии фильма — это имя главного героя. Поэтому в дословном переводе оно означает “слепой Ити”. Главный герой по сюжету и был массажистом, в соответствии с реалиями эпохи. Но если воспользоваться современной словоообразовательной моделью и записать слово ити цифровым иероглифом со значением “один” (что не соответствует оригиналу), то при восприятии на слух название фильма получает иной смысл — “лучший среди слепых”, “чемпион среди слепых”, что вполне отвечает содержанию. Возможно, авторы фильма не без умысла фонетически обыграли название, придав ему двойной смысл. В поливановской транскрипции русскоязычное название фильма выглядело бы несколько иначе — Дзатоити. Но это, в общем, не страшно, поскольку поливановская транскрипция тоже не идеальна, хотя и более привычна.

Синтоистский обряд у постели больного. Источник: НА

На противоположном полюсе токугавского общества, отделенном от основной массы населения, располагались императорский дом и придворная аристократия — они также не входили ни в одно из четырех сословий. Так что в действительности японское общество эпохи Токугава было немного сложнее, чем его описывают в кратких исторических справочниках.

Общепринятым также является представление о жесткости сословных рамок: “Всякому человеку указано было раз навсегда его место в обществе, ему нечего было опасаться потерять его, но нечего и надеяться изменить” [Богданович, 1905]. Представление в целом верное, однако требует уточнения. Как грунтовые воды тонкими струйками пробивают себе путь наверх сквозь скальные породы, так и в токугавском обществе были обходные пути, ведущие к простому человеческому счастью. Самый распространенный из них — в стиле шерше ля фам, через закон об усыновлении. Правящее сословие заботилось о чистоте своих рядов, поэтому браки самураев с простолюдинами были запрещены. Эту традицию соблюдали со времен междоусобных войн. Испанский миссионер писал по этому поводу: “Знатные господа ни за какую цену не женятся на дамах не своего круга, так как считается, что связь с человеком из низшей касты ведет к потере чести” [Ксавье, 1549].

Но и без женитьбы, пристроив дочь в наложницы к удельному князю или хатамото, можно было рассчитывать на рождение сына с перспективой усыновления и наследования. Отец и братья избранницы в этом случае автоматически попадали под высокое покровительство. Знати, конечно, на всех желающих отцов не хватало, но и красавицы рождались нечасто, так что в целом баланс сохранялся. Мать пятого сёгуна Цунаёси (придворное имя Кэйсёин) родилась и выросла в семье простого жителя Киото. А когда судьба возвела ее сына на сёгунский престол, мужчины в ее семье сразу получили княжеский статус, высокий служебный ранг и право носить фамилию Мацудайра.

В эпоху Токугава передача прав наследования приемным сыновьям распространилась особенно широко. В предыдущий период Муромати семеро сёгунов были рождены законными женами обладателей этого титула. А из пятнадцати сёгунов Токугава таких было только трое: сам отец-основатель Иэясу, третий сёгун Иэмицу и пятнадцатый сёгун Ёсинобу. Удельные князья тоже предпочитали назначать своими наследниками сыновей, рожденных наложницами, или вообще приемных воспитанников, не имеющих влиятельных братьев, отцов и дедов. Так что повышение социального статуса семьи через матримониальные связи было делом довольно распространенным. При этом положение женщины в эпоху Токугава было, пожалуй, самым приниженным за всю историю Японии: ни одно женское имя в связи со значительными событиями (кроме рождения будущего сёгуна или удельного князя) в хрониках не упоминается. За исключением разного рода скандалов и любовных историй.

Со второй половины XVIII века, когда деньги стали реальной силой, появилась возможность для перехода в воинское сословие за деньги. Зажиточные крестьяне и купцы часто ею пользовались. Правда, попадали в высший класс не они сами, а их вторые-третьи сыновья, которых при наличии оформленной по всем правилам грамоты (кабу) можно было отдать на воспитание в самурайскую семью. Ее они покидали уже полноценными воинами с правом носить не только имя, но и фамилию, а также два меча на поясе. Со временем стали обходиться даже без грамоты: просто заключали договор об оплате купцом “расходов на воспитание приемного сына”, которого отдавали в родовитую, но небогатую семью.