От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - Александр Прасол

Со второй половины XVIII века, когда деньги стали реальной силой, появилась возможность для перехода в воинское сословие за деньги. Зажиточные крестьяне и купцы часто ею пользовались. Правда, попадали в высший класс не они сами, а их вторые-третьи сыновья, которых при наличии оформленной по всем правилам грамоты (кабу) можно было отдать на воспитание в самурайскую семью. Ее они покидали уже полноценными воинами с правом носить не только имя, но и фамилию, а также два меча на поясе. Со временем стали обходиться даже без грамоты: просто заключали договор об оплате купцом “расходов на воспитание приемного сына”, которого отдавали в родовитую, но небогатую семью.

На современной денежной купюре достоинством пять тысяч иен изображена японская писательница Хигути Итиё (1872–1896). Кстати, первая женщина на японских банкнотах. Ее отец-простолюдин как раз был одним из тех, кто незадолго до 1867 года купил себе самурайское происхождение. После упразднения сословий знатным самурайским фамилиям были пожалованы дворянские титулы. Отец Хигути Итиё также стал дворянином, но не потомственным.

Не осталась в стороне от этой тенденции даже воинская элита, наследственные аристократы хатамото и прямые вассалы сёгуна гокэнин. Должностей на них никогда не хватало — в начале XVIII века на 17300 гокэнин приходилось всего 250 должностей в центральном аппарате бакуфу. Остальные жили на небольшое жалованье: в первые годы XVIII века у девяти из десяти гокэнин оно не превышало 20 коку риса в год (в замке Эдо столько же получали фрейлины 5-10-го рангов). Чтобы выжить, многие гокэнин осваивали новые формы семейного дела: выводили новые сорта цветов, выращивали саженцы, поющих цикад, делали изящные фонарики и так далее. Нередко из этих изделий получались даже средневековые бренды, кормившие их обладателей. Но и этих занятий на всех не хватало. И тогда оставалось последнее — продать свое высокое происхождение. В семью принимали сына купца или состоятельного деревенского старосты и делали его наследником аристократического титула. Усыновление чиновником в ранге досин стоило 200 рё золотом, в ранге ёрики — 1000 рё. Это были очень хорошие деньги даже для воинской элиты.

За счет личных талантов тоже можно было выйти в люди. Один из самых известных в японской истории случаев — карьера крестьянского сына Идзава Ясобэя (16631738). В возрасте 27 лет за заслуги в инженерно-строительном деле его сделали самураем, а в 65 лет на службе у сёгуна он получил высокий ранг хатамото. Сегодня трудно судить о том, насколько талантлив был в военно-инженерном деле Идзава Ясобэй и насколько оправданными были почести: первые европейцы довольно скептически оценивали японские достижения в этой области. Василий Головнин писал:

В инженерной науке японцы не более разумеют, как и в других частях военного искусства. Крепости и батареи их, которые нам удалось видеть, построены без всяких правил и так смешно, что строители оных, кажется, и здравого рассудка не держались, не токмо опытов и правил науки.

Бегство от голода

В обратном направлении межсословный “лифт” тоже работал. Младшие сыновья рядовых самураев время от времени добровольно переходили в крестьянское сословие. За попытку двойного самоубийства самурая переводили в касту неприкасаемых. Такая же участь ждала простолюдинов, которые в неурожайные годы бежали из своих провинций от голодной смерти и превращались в бродяг.

Замечателен извилистый жизненный путь писателя Кёкутэй Бакин[18] (1767–1848), который считается первым профессиональным литератором Японии. Он родился в самурайской семье Такидзава, пять поколений которой служили клану Мацудайра. Правда, родной дед Бакина был крестьянином и попал к Такидзава как воспитанник, позднее усыновленный. Еще юношей Кёкутэй Бакин вместе с братом покинул родной дом, чтобы начать карьеру вольнонаемного самурая. Во второй половине эпохи Токугава контрактная система расширялась, и принцип верности сюзерену в абсолют уже не возводили: рядовые самураи все чаще меняли хозяина. Нанимателям это не претило: они стали свободнее в выборе бойцов.

В возрасте 21 года рядовой самурай и будущий писатель Кёкутэй Бакин остался без работы и стал ронином. Просидев два года без дела, в 1790 году он поступил в литературную школу Санто Кёдэна[19], начал изучать писательское ремесло и сочинять городские повести и романы, получившие известность. Спустя три года Кёкутэй Бакин женился и стал сначала учеником, а затем приказчиком в лавке, принадлежавшей его жене. Кёкутэй, имея деда-крестьяниа и родившись самураем, в итоге превратился в горожанина-торговца. Этим метаморфозы не закончились. Его сын Сохаку получил медицинское образование и стал врачом в самурайском клане Мацумаэ, вновь вернувшись, таким образом, в воинское сословие. И не только вернулся, но и добился успеха. Таро, сын Сохаку и внук Бакина, уже как потомственный самурай поступил на службу в бакуфу и получил ранг гокэнин, после чего он сам, его отец и дед получили удостоверения прямых вассалов самого сёгуна.

Безработный самурай на перетяжке зонтов. Старинная гравюра

Купеческое счастье

“Сорочинское зерно (рис — А. П.)… родится в великом изобилии, так что, несмотря на чрезвычайное многолюдство сего государства, японцы не имеют нужды в привозном. Солдаты получают жалованье сорочинским пшеном. из которого большую половину продают на свои надобности”, — писал Василий Головнин.

Специфика токугавской “рисовой экономики”, при которой государственная и воинская служба оплачивалась натуральным продуктом, определила особенности первичного накопления капитала. На казенном рисовом довольствии состояли две категории населения — хатамото (исторические союзники Токугава) и гокэнин (служащие бакуфу). Рис выдавали трижды в год, и получить его было делом довольно хлопотным. В назначенный день перед разбросанными по городу рисовыми складами выстраивались длинные очереди. Понятно, что самым уважаемым членам токугавского общества в очередях не место. Эту неприятную обязанность охотно взяли на себя посредники-торговцы. С приближением срока выплаты они собирали по знатным домам талоны на рис, горячо благодарили за оказанное доверие и низко кланялись. Затем предъявляли талоны на складе, получали на них штамп с номером очереди и отправлялись ее дожидаться. Отсюда и пошло их название — фудасаси, “предъявитель талонов”, одно из ключевых слов эпохи. Первые фудасаси появились в середине XVII века. Полученный на складе рис посредники доставляли владельцам, взимая за свои услуги небольшую плату.

Выгрузка риса в порту Осака

Работа оказалась перспективной. Во-первых, рисом за все не расплатишься, поэтому большую часть его продавали, получая взамен деньги. Купцы и за это брались с радостью, поскольку обслуживание каждых 40 коку риса приносило купцу 3/4 рё комиссионных. Во-вторых, высокопоставленная клиентура жила на широкую ногу и нередко тратила свои пайки еще до их получения. Купцы и тут выручали — давали деньги в долг под будущий рисовый паек (с процентами, конечно). А получив на складе рис, продавали его оптовым торговцам совсем по другим ценам. Некоторые хатамото хозяйствовали так, что делали рисовые долги на несколько лет вперед. В 1724 году в столице насчитывалось 22 тысячи хатамото и гокэнин, состоявших на довольствии. Их обслуживали 109 лицензированных купцов-посредников — на каждого приходилось около 200 клиентов [Китахара, 2008].

Самые удачливые торговцы сколотили приличные состояния. Купцы широко гуляли в Ёсивара и регулярно посещали театр кабуки. Среди них появились меценаты. Одно время в столице было очень популярно выражение “восемнадцать тузов” (дзюхати дайцу) — так называли самых богатых и уважаемых купцов, которые покровительствовали театру. Если актеры кабуки считались законодателями моды, то богатые купцы были ее почти бескорыстными распространителями: они первыми шили себе одежду новых расцветок и фасонов, которые затем проникали в массы.

За право обслуживать воинскую элиту в купеческой среде шла борьба, и кому попало это право не доставалось. Элита жила обособленно в своих усадьбах, а во время путешествий останавливалась в специальных гостиных дворах (хондзин). Обслуживать ее могли только проверенные и самые надежные торговцы (гоё сёнин) с государственной лицензией (кабу). Чтобы ее получить, требовались безупречная репутация (ее подтверждал совет торговой гильдии) и немалые деньги (лицензию покупали). Взамен обладатель лицензии получал ряд преимуществ, главным из которых был доступ к обслуживанию самой состоятельной части правящего сословия. Все перестановки и назначения в гильдии торговцев сопровождались подарками и подношениями. Некоторые случаи укладывались в традиционный ритуал, другие выходили далеко за его рамки и очень напоминали взятки.