По ту сторону - Сергей Щипанов

Я не лезла с расспросами. Оставаясь одна, просила Бога оградить мужа от бед.

Не знаю, помогли ли мои молитвы, но как-то раз Роберт пришёл раньше обычного. Радостный. С деньгами.

– Жёнушка моя дорогая, я поступаю на судно! Капитаном!

Он объяснил: торговая компания «Вильсон и Беркс» снаряжает экспедицию в Африку. Пойдут три судна, одним из которых, галеоном «Коричневая звезда», станет командовать он, капитан Хоум.

– Ты возьмёшь меня с собой, мой капитан?!

Роберт, вместо того, чтобы обрадоваться ещё больше, стал серьёзен и покачал головой:

– Я не могу тобой рисковать. Это очень опасное предприятие.

Всё оборвалось у меня внутри: во что он ввязался?

– Милый, ты пугаешь меня! Умоляю, скажи: зачем вы отправляетесь в Африку?

– Мы просто возьмём там груз и отвезём его на Эспаньолу.

– Как на Эспаньолу?! – воскликнула я. – Вы от Африки поплывёте через Атлантику?

– Да.

– Значит… значит тебя не будет очень долго?

– Дорогая, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуться как можно быстрее.

Я бросилась мужу на грудь:

– Милый, я не могу без тебя так долго! Я здесь совсем одна. В чужой стране… Возьми меня с собой! Пожалуйста. Я буду членом команды, корабельным лекарем.

– Нет, не могу.

Я разрыдалась. Совершенно искренне, без всякой показухи.

– Не плачь, моя радость. – Он запрокинул мне голову и осыпал поцелуями, осушив слезы. – Я позаботился, чтобы ты не оставалась тут одна.

Он рассказал: сейчас в Лондоне находится его родич Ричард Беркли из Уорикшира, Там у него небольшое поместье. Жена сорокадвухлетнего Беркли скончалась, и джентльмен приехал в столицу, чтобы жениться во второй раз. В жены взял небогатую родственницу – кузину, и теперь возвращается с супругой домой.

– У меня с Ричардом дружеские отношения, кстати, именно он составил мне протекцию – свёл с представителями «Вильсон и Беркс», и он не откажет в любезности опекать тебя. Ты поедешь с ними, согласна? И там, в их доме, будешь ждать меня, а все расходы по твоему содержанию я заранее оплачу. Ну, так как?

– Согласна, – ответила я.

А что ещё мне оставалось делать?

II. Дом Беркли

1

Конечно же, я догадывалась, какой груз собираются везти из Африки корабли, одним из которых станет командовать Роберт. Он сам рассказывал мне, как разбогател его соотечественник Джон Хоккинс – человек-легенда, адмирал флота её величества Елизаветы. Кстати, он же подарил Европе картофель, табак, и слово «акула». Но главное поприще сего предприимчивого джентльмена – работорговля. Именно эта деятельность принесла Хоккинсу баснословные барыши, дала возможность купить дом в Лондоне, недалеко от Тауэра.

Разумеется, подданные её величества не находили постыдным торговлю «живым товаром». Если уж в двадцать первом столетии торгуют рабами, то что говорить про погрязший в разбое и расовых предрассудках шестнадцатый век. Сама королева не гнушалась вкладывать деньги в такой прибыльный бизнес.

И всё же в христианской Европе не принято афишировать работорговлю, и всё, что с ней связано.

Не думаю, что Роберт так уж стыдился поведать мне про цель экспедиции к берегам чёрного континента, скорее всего, просто не желал расстраивать. Ведь работорговля столь же опасное занятие, сколь и прибыльное. Ну, как контрабанда оружия или наркотиков в наше время.

А я… Что ж, как образцовая жена, я должна подчиниться воле мужа, и… молиться за него.

«Коричневая звезда» и два других корабля экспедиции в Африку готовились сниматься с якорей. На пристани столпотворение: провожающие и просто зеваки. Последним следовало бы поберечься: я слышала, вышел указ, по которому праздношатающихся могли схватить и забрать на морскую службу, не спрашивая согласия. Но во все века в людях неистребима жажда зрелищ. Любых, будь то публичная казнь или выступление артистов. Сойдёт и такое неординарное событие, как отправление экспедиции за «живым товаром» к берегам далёкой и загадочной Африки.

Я провожала мужа.

Роберт обнял меня на прощание, а я перекрестила его. Он быстро взбежал по сходням, помахал с борта шляпой, потом скомандовал: «Поднять якорь!».

Корабли под крики толпы один за другим отчалили и двинулись вниз по течению Темзы.

А мой путь лежал на северо-запад, в графство Уорикшир, родину Уильяма Шекспира, пока ещё никому не известного молодого парня, жителя городка Стратфорд-на-Эйвоне. Я, согласно уговору между Робертом и мистером Беркли, присоединилась к новобрачным, отбывающим в принадлежащее главе семейства поместье.

Джейн, молодая супруга Ричарда Беркли, насколько я поняла, была бесприданницей. Родители безумно обрадовались возможности выдать её за богатого родственника. Мнением девушки, конечно, никто не поинтересовался. Джейн безропотно приняла такой поворот в судьбе. Знала: ей предстоит стать хозяйкой поместья и матерью двум детям Ричарда от первого брака. Кроткая девушка, боящаяся лишний раз слово сказать, она с почтением и робостью смотрела на мужа-господина, готовая повиноваться любому его приказу.

Ричард Беркли, эсквайр, отставной военный (по ранению), хромал на одну ногу, но выглядел молодцом: прямая спина, горделивый взгляд, усы стрелками, с лихо задранными кверху кончиками – мужчина хоть куда.

Когда я обратилась к нему «сэр», грубо оборвал:

– Оставь эти церемонии – «сэр», «мистер», зови просто: дядя Рич. Мы с твоим мужем Робертом хоть и дальние, но родственники, стало быть, теперь и ты мне родня.

Ну, вот – и родственник появился. Врастаю в Средневековье, становлюсь его частью. Даже не знаю, радоваться этому или плакать. Тем более что с некоторого времени у меня в организме произошли перемены. Ну, понятно какие. Заподозрила, а потом и окончательно убедилась: я беременна.

2

Поместье Беркли показалось мне совсем не маленьким: обширные поля (пашня, выпасы) деревня в три десятка дворов (крестьяне арендовали у хозяина землю), большой господский дом в два этажа. При доме челяди – с добрый десяток.

Мне дядя Рич выделил комнату на втором этаже, с окном, выходящим во двор. Пейзаж не ахти какой привлекательный, поэтому я старалась не засиживаться дома, а гулять, если позволяла погода. А она, надо сказать, не баловала – зябко и слякотно. К тому же чувствовала я себя скверно: начался токсикоз – рвало так, что наизнанку выворачивало.

Матерь Божья, как же рожать-то буду?! Найду ли в этой глуши путевую акушерку?

– Дядя Рич, – обратилась я к гостеприимному хозяину, – должна вам сказать, я в положении, жду ребёнка.

– Хо-хо! – воскликнул Беркли, – то-то, я гляжу… Отличная новость для Роберта. Приедет, а у него прибавление в семействе!

– Я беспокоюсь, дядя. Где можно найти хорошую повитуху?

– Беспокоишься? Пустое. Не ты первая, не ты последняя. Найдём. Привезём из Стратфорда.

Мужики такие беззаботные – для них всё просто. Не надо, мол, волноваться. А тут, я слышала, каждая третья женщина умирает от родов. Ну, или каждая четвертая, не помню точно. Сама я, если что-то пойдёт не так, бессильна буду себе помочь.

Слова дяди Рича не успокоили, а напротив, усилили мои страхи. Сидела теперь затворницей, страдала и накручивала себя, пока не осознала: так нельзя!

«Вот что, дорогая, – сказала я мысленно, – если не хочешь на самом деле загнуться, возьми себя в руки».

Как раз погожий денёк подвернулся, с лёгким бодрящим морозцем. Поднялась, ни свет ни заря, оделась потеплее, и – на прогулку. Вижу, дядя Рич встал, ходит по двору, слугам указания даёт.

– О, племяшка! Чего не спиться?

– Хочу погулять, дядя Рич.

– Так возьми лошадь.

– Что вы! Я тряски боюсь.

Какая там лошадь! Рожу, чего доброго, раньше времени.

– Не бойся, дам тебе самую смирную, которая только шагом ходит, – стал уговаривать Беркли. – Не упрямься, Жанна, люди нашего круга не ходят пешком. Что о тебе соседи подумают!

Убедил.

Мне выделили низкорослую кобылку темно-гнедой масти. И сразу обнаружилась сложность: я не имела ни малейшего представления о дамском седле. На лошадь раньше садилась, когда ездила с папой к «ролевикам», но там было обычное кавалеристское седло. А тут – скамья какая-то с двойной лукой, с подушечкой для сидения. Влезла и – как собака на заборе. И смех и грех.

Дядя Рич удивился, конечно, глядя на такую «наездницу» и от души позубоскалил. Учил меня азам:

– Правым бедром упрись в луку. Левое колено прижми к седлу. Вот так! Сиди прямо, гляди вперёд, а не под ноги… Поводья не натягивай, управляй голосом – лошадь приучена…

Ничего, в общем-то, сложного. Приятно даже: покачиваешься, как в кресле-качалке.

Подумала: теперь платье для верховой езды – амазонка понадобится. Но, оказалось, что костюм для наездниц ещё не придуман, дамы садятся на лошадь в повседневном платье.

Верховые прогулки помогли – тошнота отступила, вернулся аппетит, да какой! На солёное потянуло, селёдка со стола не пропадала. Да к тому же – с картошкой! Английские крестьяне, подчиняясь указу королевы, неохотно сажали непривычный им корнеплод, но бунтов не устраивали, и сей продукт сделался доступным. На радость мне, изголодавшейся по милой сердцу и желудку картошечке в мундире.