Астролог. Код Мастера - Павел Глоба

– Здравствуйте–здравствуйте, добрый человек! – поприветствовал он Булгакова с такой радостью, будто приход писателя доставил ему огромное удовольствие.

Услышав «добрый человек», Булгаков невольно вздрогнул. Теперь он понял, что напоминание о Евгении Гладун не случайно. Яня и Сеня были определенно в курсе его разговора с рыжей красавицей. И в курсе его обещаний.

Так оно и оказалось.

– Вы ведь, кажется, подписали тогда некий договор, – напомнил Агранов.

– Тот договор сгорел и обратился в пепел, – сухо отозвался писатель.

Чекисты с пониманием переглянулись. Потом посмотрели на Булгакова как на умалишенного.

– О чем вы, Михаил Афанасьевич, какой пепел? Рукописи не горят. Что написано пером, не вырубишь топором. Вот ваша расписочка, собственноручная, красными чернилами сделанная.

И Агранов предъявил писателю листок бумаги, на котором внизу стояла его подпись. Вчитавшись в текст, Булгаков с ужасом увидел, что сим документом подтверждает свое согласие сотрудничать с органами государственной безопасности.

Писатель почувствовал себя обманутым.

– Но я извините, но доносчик – не мое амплуа.

Чекисты снова переглянулись с многозначительными ухмылками.

– При других обстоятельствах ваше высказывание можно было бы истолковать как контрреволюционное. Но сейчас разговор о другом. Вас пригласили, чтобы напомнить о некоторых обязательствах, взятых вами на себя совершенно добровольно. Так вот, вам следует безотлагательно приступить к работе над романом о над романом, о котором шла речь в беседе с товарищем Гладун.

Булгаков с силой потер ладонями лицо.

– Не знаю, я пока не готов.

Круглолицый Агранов нахмурился.

– Позвольте! Как это прикажете понимать? С нашей стороны вам было обещана помощь в продвижении ваших произведений. И вот, пожалуйста. Вышла первая часть романа «Белая гвардия», одноименную пьесу собираются ставить во МХАТе. Театр Вахтангова планирует поставить «Зойкину квартиру». Готовится к постановке и «Багровый остров». Изданы ваши рассказы. Как видите, мы свое слово держим. И собираемся держать его и впредь. Теперь очередь за вами.

Булгаков встрепенулся.

– Тогда как понимать обыск, проведенный у меня дома в начале мая? У меня изъяли мои рабочие материалы! Я уже почти полгода прошу вернуть мой дневник и рукопись «Собачьего сердца». Поймите, так работать просто невозможно.

Агранов кивнул напарнику.

– Сеня, это безобразие. Нужно немедленно вернуть товарищу писателю его дневник и рукопись. Кстати, Михаил Афанасьевич, я ее прочитал. Не столько по долгу службы, сколько из любопытства. Шарик – ваша большая удача. Вы не могли бы сделать нам небольшое одолжение? В том эпизоде, где он учится говорить, пусть он среди всякой тарабарщины произнесет слово «абыр».

– Что это? – не понял писатель.

– «Абыр»? Это «рыба» наоборот.

– Но зачем вам это?

Агранов замялся. Ему на помощь пришел коллега.

– Считайте это некоторым условием.

Булгаков не удержался, чтобы не съязвить:

– Как и развод с Тасей?

Голос товарища Гендина зазвенел металлом:

– У нас создалось впечатление, что вы бросили свою первую жену без особых сожалений. И совесть по ночам вас как будто не мучает. Так что не старайтесь выглядеть моралистом, это тоже не ваше амплуа. У нас с вами деловой разговор. Если вы отказываетесь от своих обязательств, то так и скажите, а не оспоривайте каждую мелочь.

Писатель поник. Но тут на помощь ему пришел товарищ Агранов.

– Дорогой Михаил Афанасьевич, – заговорил он тоном дружеского участия. – Никто не собирается насиловать вашу творческую натуру. Вас выбрали как Мастера. Вы совершенно добровольно согласились. Так в чем же дело?

– Мне непонятно, почему в такой серьезной организации, как ваша, придают столько значения суевериям, магии, мистике.

Агранов уселся на диван рядом с писателем. На пальце его правой руки темнел перстень с печаткой. Змей, кусающий собственный хвост, в виде кольца и драгоценный глаз в центре. В разговоре замнач секретного отдела ОГПУ все время поглаживал печатку, словно заряжался от древнего символа энергией.

– Конечно, магия – оружие из арсенала наших врагов, – согласился он. – Но мы, убежденные марксисты–ленинцы, не можем огульно сбрасывать со счетов процессы, которые хотя и не имеют пока материалистического объяснения, объективно существуют. По крайней мере, мы видим результаты их разрушительной деятельности. Да, дорогой Михаил Афанасьевич, раскрою вам большой секрет. Недавно лично мне, с помощью товарищей, удалось положить конец преступной деятельности банды беломасонов. Так вот, с помощью приемов, которые точнее всего можно было бы назвать магия, им удалось причинить немалый вред жизни и здоровью советских людей, а также народному хозяйству. Природа этих приемов нам пока неясна. Поэтому мы хотим противопоставить их белой и черной магии нашу, красную магию!

Под конец речи он распалился так, будто говорил с трибуны мавзолея. Выслушав его до конца, писатель поднялся.

– Хорошо, «абыр», так «абыр». Я готов внести в текст эту и другие правки. Я немедленно приступлю к работе над новым романом. Но сначала мне нужны дневник и рукопись.

Агранов победно взглянул на коллегу, потом улыбнулся Булгакову.

– Вы получите все там же, где вам выдавали пропуск. Давайте, я вам его подпишу. Остальные инструкции получите позже, от товарища Гендина. А это, чтобы вы не забыли и ничего не перепутали. Скажете на вахте, что я, в порядке исключения, разрешил вам пропуск не сдавать.

И он аккуратным росчерком пера нацарапал заветное слово на обороте пропуска.

В сопровождении конвоя Булгаков пустился в обратный путь. Если бы не сопровождающие, он сам никогда бы не выбрался из этого лабиринта.

Наши дни. Квартира Успенского

Андрей открыл глаза.

– «Абыр» – «рыба» наоборот. Я был прав! – с торжеством заявил он. Но тут же осторожно напомнил себе: – Если, конечно, все эти видения не плод моего воспаленного воображения.

Василиса смотрела на него с легким недоумением, ожидая объяснений. И Успенский их дал.

Он протянул ей пропуск.

– Видишь слово «абыр»? Это одно из тех кодовых слов, про которые мы только что говорили.

Василиса все еще не понимала.

– Но почему оно кодовое?

– В качестве заклинаний при проведении черной мессы сатанисты часто употребляют цитаты из Библии, произнося их задом наперед. Иногда это отдельные слова, иногда целые фрагменты или молитвы. Так и тут: «абыр» – «рыба» наоборот.

Василиса была чрезвычайно озадачена и даже не пыталась этого скрыть.

– А с каких это пор слово «рыба» стало фрагментом молитвы? Если только ты не имеешь в виду двух рыб, которыми Иисус Христос накормил пять тысяч человек?

– Нет, здесь дело совсем в другом, – возразил астролог. – Рыба – первый символ христиан, который использовался еще до креста. По–гречески рыба звучит как «ихтюс». Эти же буквы являются анаграммой имени Иисуса: Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель. А, кроме того, это осквернение слова, которое является символом нашей эпохи, эпохи Рыб. Поместив это, а возможно, и другие кодовые слова в текст Булгакова, наши злодеи думали, что устроили коварную ловушку в духе Ахримана. И ведь взятки гладки – говорит-то не человек, а собака.

Василиса удрученно покачала головой.

– Вот подлецы, и собачку не пожалели. Шарик-то чем помешал? Так ему тоже не спастись?

Андрей остановил ее.

– Погоди, не расстраивайся. Если все обстояло так, как я это видел, то у ребят получился облом. Булгаков вроде бы выполнил условие. Но вместо обещанного «абыр» употребил другое – «абырвалг». Не «рыба», а «Главрыба».

– Не вижу разницы, – заметила Василиса.

– А разница есть, причем огромная. Это же как знак в шифре. Заменил один – и весь шифр теряет смысл. Такие сакраментальные тексты требуют неуклонного соблюдения правил и законов. Для этого и существует наука нумерология.

– И твоя программа «Пифагор»?

– Угу, – согласился Успенский. – А сейчас будем ложиться спать. Тебя отправим в жилой сектор, а я лягу здесь, в промзоне. Он кивнул на диван.

Василисе стало грустно. Теперь это называется ночевать с мужчиной. С настоящим мужчиной. Она постелила себе в спальне и легла, но сон не шел.

Неожиданно она услышала, как дверь в спальню открывается с тихим поскрипыванием. Неужели он наконец решился? Нет, в самом деле, не монах же он и не извращенец, это она знала точно.

Андрей вошел в комнату и замер.

– Ты спишь? – тихо спросил он.

– Нет, – призналась Василиса. – Что хотел?

– С утра надо в театр ехать, – сказал Андрей.

Ну вот, размечталась, идиотка! «Барышня легли и просют».

– Нужен серьезный повод, – раздраженно ответила Василиса. – Иначе Филатов над нами цинично надругается. И я не вижу, как ему можно помешать.

Но тут Успенского осенило:

– А ты позвони Артуру и скажи, что хочешь обсудить свой гонорар за выступление. Вот тебе и повод.