Цена любви - Шейла Ранн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через некоторое время я перевернулась на спину. Надо мной повисло лицо Стивена. Что такое, почему он постоянно преследует меня?
— Поцелуй, и ты увидишь, — ответил висящий в воздухе Стивен.
— Сейчас мы с другим человеком будем заниматься любовью, — фраза прозвучала нелепо, но даже фантазируя я решила изображать ревность.
— Но ты любишь меня, — заявило обветренное, истинно американское лицо Стивена.
— Ошибаешься. Мы едва знакомы, — сухо возразила я.
— Трахнуть тебя, моя девочка. Дай мне, — донесся откуда-то австралийский акцент Патрика.
— Элизабета, carina, выбери меня. — Под звездами возникли миндалевидные глаза Джорджа. — Я дам тебе все. Сережки с бриллиантами в три раза больше тех, что подарил Боланье. К тому же я — лучший любовник. Весь мир это знает.
Лицо Джорджа стало целовать мне грудь. Я лежала на мокром песке.
— Поцелуй меня, и ты поймешь, кото любишь, — повторило лицо Стивена; он находился так близко, что ощущалось его дыхание. Но наши губы так и не встретились! Я вскочила, размахивая руками; все, кроме лица Стивена, исчезло. Он обрел телесную оболочку в костюме для плавания, и мы побежали к океану. Нырнули в волну.
Бесконечно долгое плавание в темноту; Стивен находился рядом, у меня за спиной; наконец я выбилась из сил. Оглянувшись, я не увидела берега и стала кричать, звать на помощь.
— Держись, я спасу тебя, — велел Стивен. Я навалилась на его широкую спину и вцепилась в его плечи. Стивен делал мощные, длинные гребки. На берегу он внезапно побежал вперед.
— Вернись, — крикнула я вслед. — Я люблю тебя, люблю.
Но Стивен бежал и бежал, пока не превратился в точку. Наконец берег опустел.
— Я люблю тебя. Вернись, я люблю тебя.
Я проснулась от собственного крика. Над горизонтом уже поднималось солнце.
Обнаженная, я вернулась туда, где оставила Патрика и свою одежду.
— Доброе утро, Патрик.
Я склонилась над ним и слегка пнула.
Открыв один глаз, Патрик посмотрел на меня.
— Где я и насколько беден?
— Ты на берегу и не очень беден. Обеднел всего лишь на триста тысяч долларов.
— Переживу. Нам пора. До ранчо довольно далеко. Девочка моя, ты потрясающе выглядишь без одежды. На следующей неделе я еще тебя застану?
— Да, Патрик.
В машине я рассказала Патрику о видениях, посетивших меня на берегу.
— Хорошо, что я вовремя проснулся, — откликнулся он. — Этот чертов американец мог вернуться, и я бы потерял мою чудесную девушку. Зачем он тебе? С австралийцем гораздо лучше. Я позвоню, когда разделаюсь со своим бизнесом. Мы поедем на Мальорку и весь уикэнд будем играть в казино. Надо же отыграться.
— Конечно, — согласилась я, вспоминая, с каким азартом играла вчера в кости.
Темно-зеленый «ягуар» остановился возле отеля в тот самый час, когда в Барселоне только начиналась утренняя суета. Я поцеловала Патрика и обещала в ближайшем будущем отправиться с ним в казино, сомневаясь, что когда-нибудь вообще увижу. Слишком много женщин, слишком много соблазнительных кобылиц гарцевало перед ним в солнечных лучах во время его путешествий, чтобы он вспоминал о каких-то бывших поклонницах.
Но и у меня не нашлось времени думать о Патрике. Не успела я сбросить испачканное, помятое платье, как позвонил Хуан Гойя, деловой партнер Джорджа. И сообщил, что слухи подтвердились. Кинокомпания «Гойя и Химинес» подала иск о защите от банкротства. Подробности в международном выпуске «Уолл-стрит джорнэл». Сердце бедного Хуана раскалывалось. Он возлагал большие надежды на фильм об олимпиаде.
— Но теперь уже ничего не изменишь. Извините, Элизабет, вы потратили столько времени. Возможно, мы еще что-нибудь снимем вместе. Встреча с вами — большая честь для меня.
Вот и все!
Не знаю, в чем причина — в страданиях Хуана или в том, что утро вернуло меня к реальности, — но потеря ста тысяч долларов, еще вчера вечером вызывавшая истерическую радость, теперь казалась катастрофой. Я ощущала себя бедной и несчастной; под глазами синяки, нервы на пределе от алкоголя и кокаина. Что же будет с моей кинокомпанией, а что если тоже развалится? Подобное нередко случалось с другими.
ГЛАВА 15
Часом позже в тот же день с тяжелой головой мне, однако, хватило разума трезво оценить ситуацию. Миллионы для съемки фильма можно получить лишь имея определенную репутацию. За мной числились огромные долги кинокомпании и один завоеванный «Оскар». Покажется ли кредитору этот актив достаточным? В голове уже выстраивался список потенциальных спонсоров.
Крупные киностудии в Штатах, «Дисней» или «Парамаунт», возможно, согласятся, если отдать им права на прокат.
Нет! Лента об олимпиаде не относится к надежным кассовым жанрам триллера, фильма ужасов или приключений. Особенно в отсутствии звезд первой и второй величины.
Может, обратиться к какой-нибудь звезде? Пообещать успешный видеопрокат в Америке или Европе?
Нет! Слишком много времени уйдет на уговоры, Да и невозможно, положа руку на сердце, обещать коммерческий успех.
Может, снять малобюджетный фильм вроде «фирензе», невзирая на дорогостоящие требования профсоюзов?
Да, это, пожалуй, единственный выход. Создать в Барселоне маленькую временную базу, начать работу, затем вернуться в Нью-Йорк и найти кассовый проект в качестве баланса для моего фильма. Периодически наезжать в Барселону, пока не придет время начать монтаж; потом забрать отснятый материал в Нью-Йорк.
Нет, это слишком большой фильм, он требует полноценной, дорогой съемочной группы и моего присутствия, а значит, вряд ли мне удастся заняться каким-либо другим бизнесом в Нью-Йорке.
А что если убедить какой-нибудь международный банк финансировать хоть часть фильма? Завоеванный «Оскар» чего-то да стоит.
Я долго висела на телефоне, но в ответ постоянно звучало весьма категоричное «Нет!». И менее категоричное: «Нет». Проскочило также несколько сухих фраз типа: «Мы вынуждены проявлять осторожность». Мне давали понять, что недавно приобретенная известность не является достаточным гарантом для крупных инвестиций.
Наконец пришло решение. Я по-прежнему располагала первоклассными режиссером и оператором. Есть шанс сделать беспроигрышный ход.
Надо связаться с моим старым другом и любовником, богатым графом из Марбеллы. Он всегда щедро покровительствовал балету «Театре дел Лисео», хотя кое-кто обвинял его в слабости к молоденьким танцовщицам. Вечером граф зачастую играл роль франтоватого прожигателя жизни, но днем был изобретательным бизнесменом с разнообразными родственными связями. Некоторые называли этот круг сетью жуликоватых кузенов и даже сомневались в подлинности родства.