Затопить Германию - Пол Брикхилл

Меткость 617–й эскадрильи медленно росла. Прибыли еще 3 экипажа: Билл Саггитт, канадский майор авиации, принял звено А — Клейтона и Тэда Юсмена. Случались и обычные инциденты. 2 самолета врезались в деревья во время полетов на малой высоте и были списаны. К счастью, при этом никто не погиб. У Мартина в воздухе загорелся мотор, но огнетушители справились с пожаром. У Шэннона над Северным морем лопнули тросы элеронов. Он совершил вынужденную посадку, используя триммеры, чтобы держать высоту, и разворачиваясь «тарелочкой»  с помощью одного руля направления. Потом он сказал, что это лучше, чем обычная посадка. Ведь после них, как оскорбительно заметил Самптер, больше нечему было разбиваться.

По инициативе Кохрейна Сэм Пэтч и Мартин попытались найти способ сократить опасный 10–мильный боевой курс при использовании SABS. «Говорящая бомба»  был настоящим источником идей.

— Вот что вам следует сделать. Вы летаете вокруг цели широкими кругами, подобно краснокожим. Видите? После того, как отдана команда, вы одновременно поворачиваете внутрь, как спицы в колесе. Фрицы просто не будут знать, по кому стрелять.

— Это так, «Бомба», — согласился Мартин. — Но что произойдет, когда мы все встретимся в центре колеса?

— Ерунда. Заходите на разных высотах.

— И тогда бомбы попадут в нижние самолеты.

— Должен же быть выход, — пробормотал «Говорящая бомба».

Они приняли нечто подобное, используя тщательный отсчет времени и умелое пилотирование. Самолеты кружили на разных высотах вокруг цели вне досягаемости зениток. Когда будут сброшены маркеры и командир удостоверится в правильности целеуказания, он отдаст приказ на бомбежку. Самолеты заходят на цель с небольшим сдвигом по времени. Если внизу стоят 20 орудий, и заход совершает только 1 самолет, все 20 орудий будут стрелять по нему. Но когда одновременно на цель заходят 20 самолетов с разных сторон, что мешает поставить огневую завесу, на каждый самолет придется только по 1 орудию. Шансы уцелеть повышаются в 20 раз.

Возникли новые проблемы с SABS. Например, термометры, необходимые для измерения забортной температуры и определения поправок к альтиметру, начали врать на 5 градусов. Этого хватало, чтобы отправить бомбу на сотню футов в сторону. Фарнборо поставил новую модель термометра, но требовались еще 2 поправки. Воздушный поток вокруг колбы вызывал трение и нагрев. Это можно было исправить, введя табличную коррекцию по скорости. Затем нагрев кабины влиял на часть термометра, которая находилась внутри самолета. Это тоже следовало сосчитать и исправить. Но к началу ноября эскадрилья добилась среднего кругового отклонения около 90 ярдов.

Кохрейн решил, что это достаточно хорошо. 12 ноября в сумерках Мартин повел эскадрилью, чтобы опробовать SABS в бою. Целью снова был виадук Антенор. На этой цели можно было спокойно опробовать новые прицелы. В бомболюках находились 12000–фн тонкостенные «фугасные»  бомбы.

Они нашли виадук освещенным луной… а также 4 прожектора и пяток орудий вокруг него. При заходе виадук было очень трудно поймать на прицел в свете прожекторов. Следующая маленькая бухточка выглядела точно так же, и несколько экипажей отбомбились в неправильном месте. Некоторые летчики нашли нужную бухту, но не смогли различить виадук. Райс, О'Шонесси и еще один экипаж добились близких разрывов, примерно в 60 ярдах, но ударная волна не смогла повредить виадук.

Разочарованные, они вернулись в Блиду. После этого Мартин вспомнил, что говорил МакКарти о ракетах после налета на Сан Поло. Все согласились, что если бы у них были ракеты, чтобы осветить виадук, они бы добились попаданий. Через 2 дня они улетели в Англию, но Юсмен туда так и не прибыл. Никто не знает, что случилось с ним и его экипажем. Скорее всего, его перехватили над морем германские истребители.

Мартин сообщил Кохрейну, что требуется наладить целеуказание. Кохрейн отправил его и Пэтча в штаб «следопытов», чтобы переговорить с экспертами. Они получили согласие отправить самолеты наведения для сброса маркеров на следующую цель. А Мартин продолжал тренировки с прицелами SABS.

Мартин был только временным командиром эскадрильи, и его срок подошел к концу. Кохрейн не заменил его обычным командиром эскадрильи (никто из них и не рвался возглавить эскадрилью самоубийц). Он нашел человека, который отвечал его требованиям. Это был Леонард Чешир, самый молодой полковник авиации в КВВС (ему было всего 25 лет). Он не только хотел снова вернуться к полетам, но даже просил Кохрейна разжаловать его в подполковники, чтобы он мог командовать эскадрильей. С виду он совсем не подходил для этой должности, в отличие от Гибсона. В том имелось некое обаяние, а Чешир был больше похож на студента—теолога, шутки ради нарядившегося старшим офицером. Однако он совершил уже 2 цикла, получил Орден за выдающиеся заслуги и пряжку к нему, Крест за летные заслуги. Он был высоким, худым и смуглым — странная смесь сияния (временами лихорадочного), застенчивости, уверенности и обаяния. Очень чувствительный и аналитичный, Чешир был начисто лишен предчувствий, которые заставляют подобных людей трястись от страха перед полетом. Однажды он отправился из Оксфорда в Париж без единого пенни в кармане, чтобы выиграть на пари полпинты пива. Во время отпуска Чешир любил проводить время в «Ритце»  и охотно заглядывал в «Мейфэр»  на коктейль. Он изучал право в Оксфорде, где его отец был профессором, и учился отлично. В 24 года, проводя веселый отпуск в Нью—Йорке, Чешир познакомился и женился на Констанс Бинни, американской кинозвезде, преемнице Мэри Пикфорд. Невесте был 41 год.

Он охотно выслушивал советы, проявляя при этом незаурядное чувство юмора, но в воздухе был спокоен, холоден и расчетлив. В этом плане он напоминал Барнса Уоллиса, который был готов принять идею, ужаснувшую других людей. И при этом оказывался прав. Чешир летал на нескольких типах тяжелых бомбардировщиков, которые тогда несли необъяснимо большие потери. На них установили множество дополнительного оборудования, поэтому при полной нагрузке они летели на небольшой высоте и медленно. Управлялись самолеты плохо, имели склонность к рысканью и часто срывались в штопор. Потом были добавлены специальные патрубки, чтобы укрыть раскаленный выхлоп от глаз пилотов ночных истребителей. Для Чешира это стало последней соломинкой. Чешир решил, что самолет стал просто опасен, и запросил разрешение снять патрубки у своей эскадрильи.

Все сразу отказали, кроме его собственного командующего, вице—маршала авиации Карра, который разрешил Чеширу сделать это. В результате потери сократились. Это был первый шаг по облегчению самолетов. Потом была снята носовая башня, средняя башня и бронирование. Улучшились обводы, самолет стал легче, и в результате улучшились его летные характеристики. Моторы больше не были перегружены. Потери сократились еще больше.

Через 2 дня после прибытия Чешира в 617–ю эскадрилью маленькая Дорис Лиман, его водитель из женских вспомогательных частей, сидела на стульчике рядом с кабинетом Чешира, ничего не делая. Она смотрела, как Чешир носится туда — сюда, и ее терпение лопнуло. Дорис подошла к Чифи Пауэллу.

— Разве он не ЗНАЕТ, что я его жду?

Гнев женщины, которую заставили ждать, выглядел ужасно.

— Скажите это ему сами, — ответил Пауэлл.

Она пинком открыла дверь и что—то сообщила Чеширу. Дорис была поражена, когда выяснилось, что Чешир и не подозревал о выделенном ему автомобиле. Это было характерно для него: не брать то, что ему дают, хотя другие это требовали бы.

Уничтожение Пенемюнде отбросило германскую ракетную программу назад на 6 месяцев. Немцы прекратили работы над чудовищными ракетными бункерами и начали строить, широко разбросав, направляющие для крылатых ракет. Разведывательные самолеты возвращались в Англию со снимками, показывающими какую—то непонятную деятельность в тех же районах. На лесных просеках было построено множество низких сараев. Рядом с ними виднелись короткие отрезки рельсов, которые никуда не вели. Разведка окрестила их «лыжами», потому что длинные строения напоминали лыжи. Они совершенно определенно были связаны с секретным оружием Гитлера.

Было ясно, что подобные пусковые установки можно строить очень быстро, и они обладали известной мобильностью. Они полностью находились на поверхности земли, и их можно было уничтожить обычными бомбами. Но после Пенемюнде немцы, похоже, в качестве меры защиты выбрали рассредоточение — количество, камуфляж, мобильность. Больше они не полагались на три — четыре центра.

В Уайтхолле Черчилль, совет по делам авиации, Харрис, сэр Стаффорд Криппс (теперь министр авиационной промышленности) и сэр Уилфред Фриман обсудили ситуацию. После этого Фриман послал за Уоллисом.

— Мы остановили работы над 10–тонной бомбой, — сказал он. — Большие цели, против которых их можно применять, сейчас не так важны. Сэр Стаффорд думает, что 10–тонные не оправдают затраченных усилий.