Леди Феникс - Полякова Татьяна

Он бросил трубку, а я вздохнула. "Что хочешь" звучит многообещающе. Если уж у меня в руках карт-бланш, надо непременно этим воспользоваться.

Я набрала номер мобильного Ирины Константиновны и убедилась, что, говоря об истерике. Дед не преувеличивал, по обыкновению.

— Оля, ради бога, немедленно приезжайте! — закричала она так, что пришлось держать телефон подальше от уха. — Я не знаю, что делать. Господи, что творится…

— Уже еду, — ответила я. — Можете объяснить, что произошло?

— Ниночка пыталась себя убить. Такой ужас, пожалуйста, приезжайте.

Я прибавила газу, мысленно ворча, что я не "Скорая помощь" и не психолог, а именно к ним следует обращаться в таких случаях. Я девочка на побегушках. Скорее всего разговор с Ниной сейчас ничего не даст, с другой стороны, очень хотелось знать, что подтолкнуло ее к такому шагу. Вне всякого сомнения, о внезапном исчезновении сначала одной девочки, а потом и другой она знала гораздо больше, чем успела рассказать мне.

В дверях меня встретила домработница, вид испуганный, руки дрожат, в глазах слезы.

— Хорошо, что вы приехали, — зашептала она. — Я с ног сбилась, не знаю, что делать. Хозяйка сама не своя, и Ирина Константиновна чувствует себя не лучше.

— Где они?

— В спальне хозяйки.

— А что случилось?

— Я утром пришла, а мне дверь никто не открывает. Странно, думаю, Нина Константиновна обычно предупреждает, если куда уходит. Я ей на мобильный позвонила, не отвечает. Тут я, признаться, испугалась, сама не знаю почему. Предчувствие, наверное. Ну, я и позвонила Ирине. Она через десять минут приехала и сразу сказала, надо дверь ломать. Позвонили в охрану, дом на охране стоит, и у них ключи есть, открыли дверь, я уж и не знала, чего ожидать. Ирину трясет всю, пробежались по первому этажу, вроде все на месте, все в порядке. Поднялись к Нине в спальню, а она там лежит, спит вроде. Ирина к ней, а она без чувств. Я думала, приступ какой, вызвали "Скорую", приехала врач, говорит, таблеток она наглоталась, и пузырек пустой на тумбочке. Сделали промывание желудка, хотели в больницу везти, но потом передумали, Ирина говорит, в городе узнают, разговоров не оберешься, и мне молчать велела. Это я вам доверилась, потому что Ирина сейчас все сама расскажет. Хозяйка в себя пришла, но едва живая и молчит. Сейчас врач с ней. Неужто она руки на себя наложить хотела?

— Кто-то из девочек появлялся дома?

— Нет. Лена у подруги, куда звонить, не знаю. Юльки тоже нет. Я вот думаю, не из-за нее же хозяйка так расстроилась? Ну, сбежала из дома, хорошего мало, но куда ей деться, вернется.

Разговор пришлось прервать, потому что появилась Ирина Константиновна. Домработница быстро прошла на кухню, а я поторопилась навстречу Максимовой.

— Я ничего не понимаю, — испуганно начала она. — Где Лена? Где эта Юля? Что вообще происходит и почему милиция бездействует?

— Нина Константиновна к ним обращалась? — спросила я. Ирина отрицательно покачала головой. — Тогда что вы от них хотите? Факт попытки самоубийства вы тоже предпочитаете скрыть?

— Но вы же понимаете…

— Я — да. В милиции не поймут. Они не любят, когда им морочат голову.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Ирина.

— Вашей сестре известно гораздо больше, чем она говорит. Боюсь, что из-за ее молчания девочкам грозит опасность.

— Да вы с ума сошли… — возмущенно начала она, но договорить не успела.

— Ира, — позвала сестра, дверь комнаты на втором этаже была открыта, и Нина, должно быть, слышала наш разговор. Ирина резко развернулась и пошла туда, но почти сразу вернулась.

— Она хочет с вами поговорить, — сказала мне тихо.

Я поднялась в просторную комнату, где на кровати лежала Нина под легким одеялом, на бледном осунувшемся лице жили одни глаза, в них было столько боли, что я пожалела о недавних словах.

— Ира, оставь нас, — попросила Нина Константиновна. Сестра растерянно замерла, но, помедлив немного, все-таки вышла и закрыла за собой дверь. — Простите меня, — вновь заговорила Нина. — Вы правы. Я сама виновата в том, что произошло. Моя дочь… — Она беззвучно заплакала, я подошла и села рядом.

— Что с Леной? — выждав время, задала я вопрос.

Нина вздохнула.

— Не знаю. Боюсь, что девочек… я боюсь, что с ними беда.

— У вас требовали деньги? — Она кивнула, отворачиваясь к стене. — Кто? Когда? Я понимаю, как вам тяжело, но…

— Дело не в этом. Они не взяли деньги. Это значит, что моя дочь… они ее убили? — последние слова она произнесла шепотом.

— Нина Константиновна, давайте по порядку.

— Да-да, хорошо. Простите меня, я хотела как лучше… Я была напугана… Мне позвонили позавчера вечером. Я вам соврала про подругу, ни у какой подруги Лена не была. Я всех обзвонила. Мою дочь похитили.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Нина закусила губу и вновь заплакала, стало ясно, что ответить на этот вопрос ей нелегко.

— Юлю?

— Я не знаю, надеюсь, что она не догадывалась, а этот человек ее просто использовал.

— Ее отец?

— Отец? — она покачала головой. — Не думаю. Хотя я уже ничего не знаю. — Она вновь заплакала, теребя край одеяла.

— Вам звонили по телефону?

— Да. Мужчина сказал, что, если я заплачу, мне вернут дочь.

— Сколько хотели?

— Шесть миллионов рублей. Я сняла деньги. Он вновь позвонил и сообщил, куда их привезти.

— Куда?

— Я должна была оставить их в заброшенном доме на Поварской…

— Это район Первого молокозавода?

— Да. Там новостройки, из старых домов только один остался. Я должна была спрятать сумку в подъезде. Вчера вечером я поехала туда. От остановки должна была идти пешком. Я сделала все так, как он сказал. Он обещал, что, когда деньги будут у них, он позвонит и Леночку отпустят.

— В котором часу вы были на Поварской?

— В семь, как условились.

— И сразу вернулись домой?

— Да. На такси. Я просила водителя меня подождать.

— Мужчина позвонил после этого?

Она отчаянно покачала головой.

— Нет. Я ждала до часу ночи. А потом подумала… Я вызвала такси и опять поехала туда. Сумка была на месте. Ее никто не забрал.

— И даже после этого вы не сообщили в милицию?

Она покачала головой.

— Из-за Юли? — На этот вопрос она не ответила. — Почему вы решили, что Юля имеет отношение к похищению?

— Я узнала голос.

— Но вы сказали, звонил мужчина. Значит, все-таки ее отец?

— Нет. До этого ей несколько раз звонил приятель. Она всегда сама брала трубку, ждала его звонка… Но однажды я сняла трубку, когда они разговаривали, у нас параллельные телефоны в доме, и я… слышала их разговор.

— Они что-то обсуждали?

— Если вы имеете в виду похищение — нет. Обычный разговор влюбленных. У мужчины акцент и характерный голос. Он пытался его изменить, когда требовал у меня деньги, но я его узнала. Хотя, возможно, я все перепутала. Но тогда я была уверена, что о выкупе со мной разговаривал друг Юли.

— Вы не пытались с ней поговорить?

— В тот же вечер. Я не могла спросить прямо, боялась за дочь. Я… я пыталась, но Юля… я просила об одном: чтобы Лену не трогали.

— Почему вы не позвонили в милицию?

— Я… я не могла. Я надеялась, что Лену вернут и все… будет хорошо. Эти деньги для меня ничего не значили.

— Нина Константиновна, кто такая Юля? Почему вы не хотели, чтобы о ее участии в похищении узнали в милиции?

— Я боялась за дочь. И за Юлю тоже.

— Кто она?

— Дочь Григория Петровича.

— Это он вам сказал? Григорий Петрович вам сказал об этом?

— Нет. Этот человек. Приемный отец Юли.

— Просто сказал, и вы поверили?

— Он… у него были письма Григория Петровича. Он интересовался ребенком, спрашивал о его здоровье.

— Но в завещании девочку не упомянул?

— Наверное, был уверен, что Боков ничего не знает о том, что не он отец Юли. Он воспитал девочку и по праву считался ее отцом. Если бы Гриша что-то оставил Юле, это вызвало бы вопросы, в первую очередь у Бокова. И тогда девочка осталась бы без поддержки. Родной отец умер, а приемный, узнав обо всем, мог… никто не знал, как он себя поведет.

— Допустим, — кивнула я. Если честно, у меня были большие сомнения. Забота Григория Петровича о семье бывшего шофера эти сомнения укрепляла, маловероятно, что Зотов не нашел бы способ позаботиться о дочери. — Вы знали, что Боков тяжело болен?

— Что? — вскрикнула она, на мгновение я решила, что она лишилась чувств, но обошлось.

— У него был рак, максимум через полгода он бы умер.

— Так вот почему… — пробормотала она.

— Вы думаете, он причастен к похищению?

— Зачем ему это похищение? Я готова была дать денег. Он же взрослый человек, как ему могло прийти в голову такое…

— Вы не связываете тот факт, что за деньгами никто не пришел, с его гибелью?