«Если», 2012 № 05 - Журнал «Если»

— Ты сам посуди, ежели мы вам что худое сделаем, кто людей в другой раз от лесных демонов оборонит?

— Вот уж чего не знаю. Те, которые из Ношиха беженцы, теперича плачут, а прежде приходили и грабили. И колокола снимали. Раньше тут много деревень стояло, а ныне одна наша осталась, да и то потому что не достать.

— Ты пойми, дело общее. Люди выжить смогут, только если друг за друга держаться будут.

— Да не за нас вы держитесь, — неожиданно зло крикнул мальчишка, — а за наш колокол!

— Без людей, что под ним родились, колокол нам не поможет. Вы сейчас единственные защитники от бесовских сил.

— Так я и не говорю, будто вы нас всех перебьете. Вы на мужицкую шею сядете. Мы это оченно хорошо понимаем. Один такой уже пришел из Ношиха со своей ватагой. Убить покуда никого не убил, только они скот принялись резать! Думаете, почему стадо в такой глухотени пасти приходится? От знатного ильена спасаемся… Да и ты не лучше, вон у тебя колокольцев на мече сколько! Небось спишь и видишь, чтобы сеньором в нашей деревне сесть. Тебе волю дай, ты все под себя подгребешь!

— Не подгребет! — неожиданно вмешался в разговор лохматый Пухр. Он вышел вперед и остановился, опершись о свою дубину. — Знаешь, кто с тобой говорил? Младший иль Вахт, сын наместника юга. Ему ваша деревенька без надобности, у него во владении деревень было больше, чем у тебя вшей в голове. И ничегошеньки не помогло. Так что он теперь ученый, зарекся под себя подгребать. А я в одном из поместий Бахтов холопом был. Убегал из холопского ярма, от родного колокола бежал. Поймали. Драли смертным боем и клейма ставили. — Пухр засучил рукав, и Торлиг увидел на предплечье мужика выжженный знак — колокол Бахтов.

Парнишка хотел что-то сказать, но Пухр не дал.

— Молодой господин обо мне, поди, и не слыхал, — продолжил он. — Бил да клеймил палач, а приказывал ему управляющий. Того потом повесили на собственных кишках. Это когда желтоглазые вторглись. Мужики взбунтовались и все обиды припомнили. А после сообразили, что не следует перед общим врагом старые вины поминать, да поздно было. Желтоглазым разницы нет, они всех без разбора порезали. И колокола побили. Тоже не по уму, так ведь им тут не жить.

— И что? Разгром твоему ильену ума прибавил?

— Прибавил. Это молодой господин меня не знает, а я его сразу признал. Три дня за отрядом крался, дубинку вот вырезал на ильенскую голову. А потом посмотрел, как он повозку из грязи вытаскивает, подошел и рядом впрягся. Потому что не время старыми обидами считаться.

Мальчишка по-прежнему глядел недоверчиво, и Пухр быстро добавил:

— Проводишь нас до деревни, я тебя научу вирвешку делать.

— А если не провожу? — въедливо спросил пастушонок.

— Тогда меня черти съедят, и ничему я тебя не научу.

— А ты не врешь? Сам-то ее делать умеешь?

— Чего мне врать-то? Мое слово — кремень, как сказал, так и будет.

— Поклянись!

Пухр развел руками.

— Не на чем мне клятвы давать. У меня и малого колокольчика нет.

— Как тогда тебе верить?

Пухр подошел к отрубленной дьявольской голове, наступил, прижав ее к земле. Уши на башке задергались, щелкнули зубы.

— Хочешь, руку в пасть суну?

— А как ты без руки учить станешь?

— Тогда верь на слово.

— Ладно, — сдался подпасок. — Отведу вас к деду Путре на пасеку. Пусть он вашу судьбу решает. Только учтите: дед Путря — колдун. Вздумаете обмануть — он из леса чертей позовет, они вас сожрут и костей не оставят.

Парень врал, и это понимали все. Не бывает у человека такой силы, чтобы повелевать нечистью. Прогнать бесов может любой из родившихся под охраной колокола, если, конечно, колокол цел и человек не ушел со своей родины в чужие края. А призвать и заставить нечисть делать что-то по чужой воле — такого не бывает. Но мальчишке никто не возразил: пусть думает, что напугал чужаков.

— А если мою корову Зану обидите… — губы у мальчишки задрожали. Он явно хотел придумать что-то небывалое, но не сумел. Не говорить же десятку вооруженных мужчин, что он их голыми руками порвет.

— Да кто на такое осмелится? — произнес Торлиг. — Она же нас спасла, можно сказать…

Подошел к буренке, погладил теплый лоб. «Ну, здравствуй, сестренка», — мелькнула шальная мысль. Настоящая илла Зана верила в переселение душ, и когда Торлиг виделся с сестрой в последний раз, она сказала ему:

— Ты за меня не беспокойся, люди насовсем не умирают. Даже если случится беда, на свете появится другая Зана, и это буду я.

Если была в этих словах хоть крупица правды, то как жестоко судьба карает людей за их гордыню!

Желтоглазые вторглись из-за пролива. Пролив был неширок, но считался достаточной преградой на пути врага. Противоположный берег был гол и скуден. Оттуда в середине лета приходили палящие ветры. Там кочевали жалкие племена, живущие неясно чем. Рассказывали, что они питаются одним солнцем, а если им показать кусок льда, они немедленно умирают. Порой дикари начинали пиратствовать в проливе, тогда их приходилось отгонять обратно в пустыню. В конце концов иждивением наместников, которые всегда назначались из рода иль Бахтов, на противоположном берегу было выстроено несколько небольших крепостей, и морской разбой прекратился. В глубь засушливой земли соваться никто не пытался, там тянулись неведомые пространства и обитала чуждая нечисть, с которой никто не умел бороться. Поэтому люди не знали, что копится в полуденных землях, готовясь обрушиться на приморские города, а затем выплеснуться на Колокольный тракт и всю империю.

Чуть ли не в один день укрепления на том берегу были сметены волной пришельцев, а затем на захваченных рыбацких кораблях, утлых лодчонках, плотах, составленных из надутых козьих бурдюков, вообще непонятно на чем орда ринулась на другой берег. В проливе часты шквалистые ветры, налетающие невесть откуда; один такой шквал мог бы разом утопить все вражеское войско, но как назло море было, словно личико юной девы: ни единой морщинки на безмятежной глади.

До последней минуты старый иль Вахт не верил, что случилось непоправимое. Ну, сожгут варвары пару рыбацких деревушек — беда невелика, а увидав подошедших из Сипура солдат, немедленно смажут пятки маслом, чтобы легче было убегать.

Во главе карательного отряда старый иль Вахт поставил своего сына Торлига. Через неделю Торлиг с жалкими остатками войска отступил к замку Вахт, родовой твердыне, которую никто и никогда не мог взять. Именно тогда Торлиг последний раз виделся с сестрой.

Илла Зана в этом году отметила семнадцатилетие и осенью должна была выйти замуж за наследника пышного рода иль Дионов. Прощаясь с сестрой, Торлиг еще не знал, что крепость Дион пала, город сожжен, а жених его сестры погиб во время штурма, и тело его осталось ненайденным. Но уже было известно, что варвары подошли вплотную к южной столице, и со дня на день Сипур окажется в осаде.