Сожженные мосты - Александр Маркьянов

— Тогда начнем с самого простого. Вся охрана, которая тогда была с вашим отцом, не помогла ему, его действительно уберег лишь Аллах. Никакая охрана не спасет, если найдутся профессионалы, которые решат вас убить. Поэтому, думаю стоит взять на следующий раз две или три неприметные и хорошо бронированные машины для повседневных поездок по городу. Скрытность защищает лучше, чем открытая демонстрация огневой мощи. Начнем учиться русскому, Ваше Высочество?

Принц поморщился — было видно, что он не привык, чтобы с ним так разговаривали — но потом пересилил себя и улыбнулся.

— Возможно, вы и правы. Тем более что мой отец предупредил меня, что вы правы всегда…

— Хотелось бы, чтобы это было так…

Когда мы вышли за забор посольства — к нам осторожно приблизился Вали, поклонился едва ли не в пояс, то ли мне, то ли принцу.

— Вали, я уезжаю с их Высочеством. Переложи мой багаж в его машину.

— Будет исполнено, Искандер-эфенди…

— Пока я не вернулся — ты в распоряжении ханум[87].

— Слушаюсь, Искандер-эфенди…

Вали бросился к «Руссо-Балту», сопровождаемый напряженными взглядами охраны.

— Забавный малый… — заметил принц.

— Да, мой водитель… — небрежно сказал я, размышляя, знает его принц или нет. Наверняка нет — хотя всякое может быть в этой жизни…

Ехали совершенно по-хамски, никогда такого не видел. Нигде и никогда в Российской Империи такого не позволялось. Для проезда кортежа Государя дорога перекрывалась заранее только в дни больших торжеств, до этого дорожная полиция едва успевала перекрывать движение, заметив приближающийся кортеж. И то — Государь не любил причинять неудобства своим подданным и часто летал по делам на вертолете. А тут — полиции перекрывала движение заранее, везде где бы мы ни ехали были большие пробки. На больших транспортных развязках одна или две машины с охраной останавливались и целились в водителей, ждущих, пока проедет кортеж. На сей раз я ничего говорить не стал — принц меня просто не поймет. Для него все это — в порядке вещей. Может быть, в будущем удастся доказать ему, что нельзя жить, плюя на тот народ которым правишь. Государь должен жить благу и пользе не только престола о государства, которым он правит — но и к благу всех своих подданных.

Вертолет в аэропорту ждал нас — не один, а целых три. Все три — «Сикорские», причем гражданские, девяносто второй модели. И это мне не понравилось…

У фирмы «Сикорского» есть две линейки продукции — гражданская и военная. Гражданская продается свободно в любую страну мира — вертолет, это такой же товар, как и любой другой, только стоит дорого. Боевые же машины, хоть и были частично унифицированы с гражданскими — но все же попадали под специальный экспортный режим, а для их покупки требовалось намного больше документов, включая конечник[88] и письмо на имя министра обороны от властей страны-покупателя.

В некоторые страны, включая и Персию, боевые машины продавали под специальным контролем — только транспортные, и в строго определенном количестве. Здесь же налицо был обходной маневр — купили гражданские транспортные версии вертолетов без спецконтроля и переделали их. И хотя переделка не слишком то критичная — наверное, сделали бронирование кевларовыми матами, это несложно и поставили три пулемета — два обычных в иллюминаторах и крупнокалиберный в самодельной рампе десантного отсека — все равно налицо обход ограничений. Если они обходят ограничения в этом — следует задуматься насчет того, в чем они обходят ограничения еще?

Два вертолета уже прогревали двигатели, третий стоял неподвижно — видимо, запасной…

— Прошу! — принц гостеприимно пропустил меня вперед.

Изнутри вертолет был отделан роскошно — по уровню «Салон». Всего восемь кресел, обитые роскошной белой кожей, ковер на полу, дерево…

— Скажите, Ваше Высочество… Как вы узнали о том, что я собираюсь в Багдад? — спросил я, устроившись поудобнее.

Принц хмыкнул.

— Нет ничего проще. Все полеты с любых аэродромов страны находятся под контролем. Вы взяли напрокат вертолет, заполнили полетный план. Все эти планы подлежат передаче в САВАК. Вот и все…

И в самом деле просто…

— Наверное, стоит отказаться от брони…

— Я уже предупредил, что вы можете не полететь — с обезоруживающей простотой сказал принц — взял на себя такую смелость. Прокатная фирма не предъявит вам счет…

Вертолет начал раскручивать лопасти, но в салоне этого почти не было слышно — звукоизоляция была на высшем уровне, можно было разговаривать вполголоса. В салоне, отделенном легкой перегородкой от кабины экипажа были только мы двое, часть нукеров охраны осталась на земле, часть — набилась в вооруженный вертолет, который должен был прикрывать наш полет…

Тот же день.

Персидский залив

Проклятый Багдад…

Город, в котором погибли мои отец и мать — их убил исламский фанатик-смертник. Отец застал еще конец войны, ни одна пуля не смогла пометить его — но смерть таки догнала, забрала то, что ей причиталось. Город, в котором погиб действительный статский советник Каха Несторович Цакая, которого я мог считать свои наперсником в мире разведки. По какому-то злому року судьбы он погиб точно так же, как погиб мой отец и на той же самой должности — генерал-губернатор Междуречья. Теперь в этот город летел я.

Смерть забирает лучших…

Единственным человеком, которому я мог доверять в этом городе, был Володька Голицын, памятный еще по играм в Крыму. Один из пяти поросят, служащий теперь в полку казачьей стражи, расквартированном в городе. Если предаст и он — то больше никому и ничему верить будет нельзя…

Проклятый Багдад…

Вертолет пока шел над землей, удивительно чередующий бурые, спаленные беспощадным солнцем пространства — и буйную зелень рукотворных оазисов с мелькающей то и дело геометрической правильностью городков. Но Персидский залив уже был на горизонте, он не синел, а скорее бурел. Грязная нефтяная мелководная лужа, чем только не загрязненная. Танкеры, несмотря на строжайший запрет, сбрасывали в залив балластную воду[89] из танков перед погрузкой. Несмотря на все усилия русских инженеров, вода из Тигра шла грязной — никак не удавалось нормально наладить мелиорацию, плодородный слой почвы потихоньку смывало в Тигр и дальше — в Персидский залив. В общем — Персидский залив был явно не тем местом, где стоило бы строить дорогие курорты на берегу. Байкал чище на два порядка…

Вертолет резко изменил курс — так что даже я почувствовал.

— Ваше высочество, почему так летим?

— Огибаем платформы по добыче газа. Над ними летать запрещено — собьют. Потом пойдем прямо над Тигром — мне почему то нравится летать над реками.

Я это запомнил. Собьют… интересно.

— Где вы учились, ваше превосходительство?

— Просто Александр… или Алекс, так принято в Британии. Можно Искандер, это по-вашему. Санкт-петербургский морской корпус, потом академия Генштаба.

— Понятно… — принц скривился.

— Если я услышу про сухопутных крыс, ваше высочество — титул и уважение к принимающей стороне не остановят меня.

— У вас это тоже есть? — оживился принц.

— Еще как. Бывают дни, когда в комендатуре плюнуть некуда. А как Сандхерст?

Принц немного подумал.

— Ничего хорошего.

— Вот как? — удивился я — мне показалось, что вам нравится Британия.

— Не во всем. Вы знаете, что в британских военных училищах до сих пор не отменены телесные наказания[90]?

— Слышал…

— На первом курсе наказали и меня — придрался один из офицеров. Я никогда этого не забуду.

Я кивнул.

— И не стоит забывать. Честь — она одна.

Вот тебе и британское влияние. Первое, что приходит в голову наследному принцу Персии, когда он вспоминает свое обучение в Сандхерсте — это воспоминание о порке и перенесенном унижении. Осторожнее в этих вопросах надо быть принимающей стране, осторожнее.

— Но я отомстил, и восстановил свою честь!

— Вот как? И как же?

— У этого офицера был автомобиль. Потом его не стало…

О как! Тоже многое говорит о характере человека. Недаром предупреждают — не болтай! Даже из внешне невинной болтовни делаются далеко идущие выводы.

В вертолете повисло молчание, разбавленное только мерным рокотом турбин.

— Вы наверное хотите знать, как бы я поступил на вашем месте, ваше высочество? Не знаю, в России такого нет и быть не может. Возможно, поступил бы точно так же…

Тут я покривил душой. Скорее всего, открыто подошел и ударил бы, дал бы пощечину. И потом ушел бы из училища.