Большая зачистка - Фридрих Незнанский

— Наверное, я вас огорчу, Виталий Борисович. Или обрадую? Никулин — есть такая версия — был сперва убит, а уже потом, возможно с целью имитации самоубийства или просто падения в пьяном виде, подброшен на железнодорожные пути. Но к этому вопросу у нас будет возможность вернуться. А что это за история с пропажей дочери Скляра? Народ у вас, я заметил, волнуется! Кому они все могли перейти дорожку?

— Да какая история! — поморщился Западинский. — Ну работала она у нас, погоду вела, да вы ее небось видели постоянно.

— К сожалению, для телевидения не остается времени…

— Понимаю. Я и сам не успеваю… Да, так вот, работала, а несколько дней назад не вышла на работу. Число можно уточнить в секретариате. Но у нее и прежде бывали такие нарушения. Девица с норовом, могла взбрыкнуть и куда-нибудь на юга податься — на недельку. Проветриться.

— Говорите, и раньше бывало?

— Ну… — Западинский, улыбаясь, развел руками. — Информация о погоде — не самая рейтинговая передача, вы понимаете. Замена ведущей всегда найдется. Вот и терпели.

— И не звонила, и не предупреждала, ничего?

— Не-а.

А глаза Западинского, заметил Турецкий, были настороженны.

— И дома у нее — никто ничего?

— Она с отцом жила. Он, по-моему, тоже был абсолютно не в курсе. Я спрашивал, он… говорил как-то неопределенно.

— А больше родственников у нее нет?

— Это вам надо в отделе кадров поинтересоваться. Честно, не знаю.

— Воспользуюсь вашим советом. А относительно двух убийств у вас нет никаких собственных мыслей, соображений?

— Нет, все это как-то не укладывается в голове…

— Понимаю вас. Когда собираетесь хоронить?

— Да вот, как ваши коллеги разрешат.

— Значит, Шопен за общественный счет?

— Простите?

— Поскольку родственников нет, получается, и доброе слово сказать на могиле некому?

— Вы не правы. А коллектив? Где они пользовались уважением!

«Чего-то ты заврался, парень… — снова мысленно усмехнулся Турецкий. — А как же пьяница?»

— А потом, этим кадры занимаются… У Никулина-то определенно кто-то есть.

— Да-а? Прошло уже два дня, а вам так и не удосужились доложить? Непонятно.

— Не помню, — резко заметил Западинский. — Возможно, и докладывали. Но только у меня масса неотложных дел, вероятно, просто запамятовал. — Ему уже явно надоел следователь со своим занудством.

— Хорошо, тогда закончим. Если что-то мне понадобится, я надеюсь, вы не будете возражать? Нет?

— Только предварительно…

— Договорились. Извините, что заставляю вас пить холодный кофе. Пока мы беседовали, он остыл.

И Турецкий отправился в отдел кадров телестудии.

Звонок сюда уже последовал, это Александр Борисович увидел по глазам пожилого кадровика, по его предупредительности.

— Вам сообщили обо мне?

— Мне? — сделал большие глаза кадровик, но вовремя спохватился: — Ах, ну да, конечно. Так что вас интересует?

— Личные дела Скляра и его дочери.

— Ваше удостоверение, пожалуйста.

— Прошу… Надеюсь, они государственной тайны не представляют?

— Что? Ах да, конечно, нет! Садитесь. Сейчас я вам их представлю… Сейчас, сейчас, сейчас… — повторял он, словно попугай, роясь в большом ящике, стоящем в несгораемом сейфе величиной со старинный буфет. У Кости Меркулова был в кабинете одно время такой. Полстены занимал. — А вот, прошу, и они. — И кадровик положил на стол перед Турецким две тоненькие коричневые папочки. Всего и делов-то…

Но самым любопытным для Турецкого оказался тот факт, что в анкетах отца и дочери указывалось на еще одного члена семьи. Это был Вадим Олегович Скляр, студент Московского физико-технического института, который расположен в Долгопрудном, почти в черте Москвы. Знаменитый Физтех. И учился он уже, судя по дате заполнения анкеты, на третьем курсе. Вполне взрослый мальчик. И адрес проживания указан был общий — с отцом и сестрой. О других родственниках анкета умалчивала.

— А разве Виталий Борисович не в курсе, что у Елены есть брат? — спросил Турецкий наугад. И в ответ увидел легкую ухмылку, скользнувшую по почти бескровным губам кадровика. Но она мелькнула и исчезла.

— Не могу сказать, — ответил тот. Турецкий понял, что кадровик врет. Зачем? Этот вопрос стоило выяснить.

Сев в машину, Турецкий набрал номер Карамышева.

— Слушай меня внимательно. Звони в Долгопрудный и выясняй, где находится студент Физтеха Скляр Вадим Олегович. Когда узнаешь, оставь мне координаты, а сам подъезжай в Останкино, на студию, и начинай свое любимое дело: толкайся, как это делал на Шаболовке, но — кровь из носа! — собери мне все слухи и сплетни про семью Скляров и некоего Никулина. Их портреты обнаружишь в вестибюле. Задание понятно?

— Есть, шеф.

— Приступай, — добродушно разрешил Александр Борисович. — По мере надобности найдешь меня у Грязнова…

Алексей Петрович Кротов по кличке Крот был удачливым бизнесменом. И хоть был его бизнес невелик, на жизнь и всякого рода удовольствия ему вполне хватало. Он держал в Ясеневе небольшое казино «Сомбреро», где в основном ошивалась братва из матвеевской, липецкой, ореховской и щербинской преступных группировок. Не брезговали зайти к всегда спокойному, респектабельной внешности хозяину и «законники», и авторитеты. Здесь для них было как бы нейтральное поле, где всякие разборки отменяются. Сам Крот был мужиком крепким, владел одному ему ведомыми приемами силового решения проблем, и кое-кто из посетителей этого злачного заведения мог бы при случае припомнить, как Крот быстро и эффективно, но главное — в одиночку, легко успокаивал зарвавшихся «быков». И в «крыше» он тоже не нуждался, поскольку именитые уголовники предпочитали здесь сохранять нейтралитет.

Но это была видимая часть айсберга. Очень немногие, в том числе Грязнов и Турецкий, были в курсе основной деятельности Алексея Петровича, отставного майора милиции, одно время трудившегося в грязновской «Глории» и поднявшего в агентстве наружное наблюдение до высочайшего профессионального уровня. Он был своим и среди личностей глубочайшего московского дна, и среди крутых «новых русских». А его агентами были бомжи, проститутки, швейцары ресторанов и завсегдатаи всяческих казино. Как все это ему удавалось, толком не знал никто, но именно ему Грязнов при великой нужде поручал самые ответственные задания. К таковым он отнес и разработку Формозы.

Крот, не любивший в серьезных делах спешки, молчал несколько дней, а затем позвонил Вячеславу Ивановичу и сказал, что готов пересечься где-нибудь в центре. Выбрали кабинетик в «Узбекистане», благо и время подходило обеденное. За безопасность этого помещения Грязнов мог заранее не беспокоиться. Здесь они с Турецким не раз решали служебные проблемы.

Алексей Петрович представил весьма любопытную информацию. Ну, во-первых, что особенно насторожило Грязнова, Формоза, оказывается, был одним из совладельцев ресторана «Арбатские встречи» — факт сам по себе не столь значительный, если бы в соучредителях, так сказать, не имели место быть две весьма неожиданные фигуры — генерал Игнатов из ФАПСИ и господин Западинский — известный телемагнат. Странная, одним словом, компания. А вот кротовское «во-вторых» уже прямо указывало на то, что где-то рядом было «горячо». Доверенное лицо Алексея Петровича, с которым у него были в какой-то степени даже приятельские отношения — тоже из отставников, — сообщил, что днями в «Арбатских встречах», где он осуществлял охрану, состоялась тайная встреча двух хозяев — Западинского и Абушахмина. Причем перед этим в ресторан приезжали специалисты и тщательно проверяли помещение, особенно тот кабинет, где обедали эти двое.

Сопоставив даты, Кротов увидел, что по странному совпадению той же ночью во дворе дома на Кутузовском проспекте были убиты двое «быков» из матвеевских, а в самом доме — известный тележурналист Олег Скляр. Впрочем, о фактах убийств Кротову было уже известно из разговоров посетителей «Сомбреро».

Напрашивались любопытные выводы. Но Грязнов не стал дальше разрабатывать тему, попросив Алексея Петровича особо обратить внимание на эту связку: Абушахмин — Западинский. Игнатов? Этот требовал отдельного разговора. И уже не с Кротовым.

Словом, для Сани у Грязнова имелось кое-что…

Турецкий слушал и рисовал на листе бумаги чертиков. Отклонял голову, разглядывал, что-то подправлял, короче, был занят исключительно изобразительным искусством. Грязнов, рассказывая, начинал злиться на подобное невнимание. И когда он уже хотел довольно резко выразиться по поводу художественного таланта исполнителя, Александр скомкал рисунок и ловко закинул его в грязновскую корзину для бумаг.

— Я догадываюсь, Славка, чья это работа. Крот?