Красная Армия - Ральф Питерс

— Не надо показухи. Это не ноябрьский парад на Красной площади.

— Товарищ командир, — вмешался Бронч. — Рация заработала.

Левин побежал по крыше, собирая первое отделение. Гордунов еще не знал, что делать. Он решил сообщить в штаб, что они прибыли к цели и закрепились. Он полез в нагрудный карман и вытащил небольшой блокнот, перелистывая страницы. Было все труднее видеть что-то в дождливых сумерках.

Бронч ждал, чтобы передать сообщение.

Гордунов, наконец, передал ему код сообщения: приблизительный процент уцелевших сил, характер боевых действий, а также то, что главный мост цел. Затем он тщательно спрятал блокнот обратно в карман.

Стрельба на ближайшем берегу реки не давала возможности понять, что там происходит. Возможно, шла перестрелка с охраной моста, скорее всего, это были военные полицейские и несколько солдат усиления. Но на западной стороне моста стрельба была значительно более интенсивной. Духонин вел действительно серьезный бой.

— «Сокол», я «Орел». Докладывай.

Голос Духонина ясно давал понять, что тот находится в боевой обстановке.

— Ведем бой с танками противника. Они уничтожили последние вертолеты на земле. По крайней мере, один взвод ездит туда-сюда, играя с нами в прятки. Старые танки, похожи на эм-сорок восьмые. Немецкие. Похоже, резервисты. Но проблем хватает.

— Кто-нибудь пробился к мосту?

— Пока нет. Рота Карченко пытается пробиться к нему. Но тут пока слишком много проблем.

— Послушай, я не думаю, что мост заминирован. Просто нутром чую. Но Карченко нужно пробиться к мосту, пока в чью-то голову не пришло исправить это упущение. У меня хороший обзор, но я не могу прикрыть все подходы. Гони Карченко пинками. И запусти танки в город. Там их проще бить из зданий. Особенно в темноте.

— Вас понял. Выполняю.

— «Гриф», я «Орел», прием.

— Я «Гриф», — ответил капитан Ануреев, командир южной группы. — Слышу вас слабо.

— Просто скажи, что у вас происходит.

— Сопротивления нет. Отдельные столкновения. У меня вся рота и половина минометного взвода. Похоже, летуны по ошибке высадили взвод ПТО на другом берегу.

— Что с боеприпасами?

— Они просто сбросили ящики. Мы разбираем их сейчас. Половина разбита. Я думаю, что транспорты были сбиты.

— Потом покопаетесь. Возьмите под контроль южный мост так быстро, как это возможно. Будьте готовы поддержать наши силы у северного. И мне нужно точно знать, какие силы в нашем распоряжении. Собери всех, пока не стало слишком темно.

— Мы потеряли, как минимум, роту. И взвод ПВО.

— Саперы?

— Я не видел их. Они могут быть вместе с противотанковым взводом.

— Выясните это. И быстрее выдвигайтесь.

Вдали выстрелил танк. Где-то за рекой. Похоже, Духонин был прав. Резервисты. Для орудия не было целей. Здесь, в тесноте улиц могли применяться только пулеметы. Если вас, конечно, не загнали в угол.

Бронч подошел к нему.

— Передача прошла, товарищ командир. Командование передает вам поздравления.

— Они могут оставить их себе. Собери ребят и найди хорошую позицию на верхнем этаже. Мы не можем все стоять здесь. И я не могу потерять рацию.

Бронч отошел. Гордунов уважал его как связиста. Парень бы радиолюбителем еще в школьные годы, активно участвуя в ДОСААФ, организации, созданной для обучения молодежи основам военной подготовки. Он мог сделать антенну из всего, кроме куска мяса. Рация работала бесперебойно, что не всегда бывало нормой за долгие годы службы Гордунова.

Гордунов расстегнул застежки и распустил шнурки правого ботинка. Затем он затянул шнурки так крепко, что боль от сдавливания заглушила боль в ноге. Нужно было двигаться. Гордунов ощущал, как ситуация выходит из-под контроля. Они были так близко. Он был в ярости оттого, что оба моста еще не были захвачены.

Гордунов скомандовал сержанту принять командование остатками штурмового взвода. Приказал прикрывать подходы к мосту. Затем он начал спускаться по лестнице, крепко ухватившись рукой за перила, как только вышел из поля зрения солдат. Боль была непредвиденным, нелепым врагом.

Внутри больницы, казалось, был свой отдельный мир. Истерично плакала медсестра. Несмотря на надвигающуюся темноту, коридоры были ярко освещены. Воздух был сухим и теплым. Несколько сестер и врачей стояли в коридорах, готовые вступиться за больных. Было заметно, что в больнице много раненых с передовой.

Плач медсестры перерос в крик. Гордунов подошел к старейшему врачу, полагая, что тот сможет ответить.

— Заткни эту шкуру, — сказал ему Гордунов по-русски. — И выключи долбаный свет.

Врач не понял. Он коснулся рукава Гордунова, затараторив что-то непонятное по-немецки. Гордунов оттолкнул его, и когда врач попытался снова, он направил ему в лицо автомат. Затем он прицелился в одну из потолочных ламп и дал очередь.

— Понял? — Спросил его Гордунов. Он выстрелил в другую лампу. Врачи и медсестры бросились на пол. Гордунов подозвал одного из солдат, стоявших сложа руки.

— Боец, убери людей из коридора. И проследи, чтобы они выключили свет во всем здании.

Пулеметчик и автоматчик прикрывали главный вход на первом этаже. Гордунов приказал автоматчику следовать за ним, потому что не знал, сколько еще сможет терпеть боль в лодыжке, и хотел иметь возможность отправить кого-то с сообщением.

Автоматный огонь заставил его укрыться за автомобилями на стоянке. Мост был совсем рядом, но, чтобы попасть к нему, нужно было пересечь широкую открытую площадь перед ведущей к мосту дорогой. Группа солдат противника расположилась в здании напротив и блокировала подход. На самой улице не было никакого движения, только горели несколько уничтоженных автомобилей и дымились обломки боевой машины пехоты, уничтоженной вертолетами.

Не было никаких признаков присутствия Левина или отделения, перешедшего под его командование. Убью этого сученка, подумал Гордунов, размышляя, куда делся замполит. Гордунов пожалел, что не высадил больше людей на крыше больницы. Это было настолько рискованным, что он даже не поставил командование в известность об этой небольшой детали операции. Слишком многие офицеры авиации и ВДВ не были в Афганистане. Слишком многие из них были мягкими и безвольными, такими, как Левин, и возражали бы даже против малейшего использования здания больницы. Гордунову казалось, что ему приходилось бороться с врагами по обе стороны линии фронта.

— Возвращайся, — сказал Гордунов солдату. — Занять позицию на крыше. — Гордунов указал на юго-западный угол здания больницы. — Передай сержанту Дуброву приказ сосредоточить огонь на противоположной стороне улицы…

Прежде, чем солдат смог побежать прочь, взрыв гранаты осветил здание магазина на противоположной стороне улицы, выбивая последние уцелевшие стекла в витринах. Сразу после взрыва темные фигуры бросились на штурм вражеских позиций. В считанные секунды автоматные очереди залили здание, и вражеские солдаты повыскакивали с поднятыми руками, что-то крича на иностранном языке.

Подход к мосту был чист.

Капитан Левин со своим отделением обошел вражескую позицию с тыла. Гордунов испытал одновременно и облегчение, так как насущная проблема была решена, и, в тоже время, определенное смущение оттого, что замполит оказался настолько хорош.

Гордунов поймал солдата за руку.

— Забудь все, что я говорил. Просто поднимись наверх и скажи сержанту Брончевичу прибыть сюда с рацией. Понял меня?

Солдат кивнул. На его лице явно читался страх. Кого он боялся больше — боя или командира, Гордунов не мог сказать.

Когда солдат убежал назад к больнице, Гордунов короткими перебежками направился через улицу, укрываясь за машинами, на случай, если поблизости остались еще вражеские солдаты. Каждый шаг отзывался болью в лодыжке.

Левин уже отправил отделение дальше к мосту. На том берегу продолжался бой, но на этом никто больше не стрелял. Левин был взволнован, но доволен. Его восторг от выполнения поставленной задачи делал его похожим на подростка.

— Товарищ командир, мы взяли пленных.

— Я видел.

— Их больше. Мы застали их врасплох. — Он повернулся к проходу. — Сержант… Приведите пленных.

Ночная темнота полностью сгустилась вокруг. Но свет, исходящий от горящих машин, освещал восемь человек в чужой форме; всем им было под тридцать или даже больше, а некоторые явно были не в той физической форме, чтобы быть солдатами.

— Они засели на дороге, — сказал Левин. — Я думаю, они просто пытались решить, что будут делать. А мы пришли и помогли им определиться.

— Вы разбираетесь в форме. Это немцы?

— Так точно, товарищ командир. Срочники. Этот имеет звание, аналогичное старшему сержанту.

Пленные выглядели жалко. В Афганистане, если удавалось захватить пленных, у них было только два возможных выражения лица. Они смотрели либо с мрачным вызовом, либо так, как будто уже были мертвы. Каковыми вскоре и становились. Но эти смотрели испуганно, удивленно, робко. Они действительно не были похожи на настоящих солдат.