Записки Дмитровчанина - Борис Федорович Хазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот он, – и все резко задергали затворами карабинов, загоняя патроны в патронники. Но так как все было тихо, мы подошли поближе. Верблюд?! И почти все захохотали, разряжая возникшее напряжение. Все смеялись, хлопали меня по плечу, подшучивали. А я по инерции продолжал повторять о том, как все случилось, и каждый раз вызывал хохот среди ребят.
Потом меня подменили, отвезли в караулку, где я все рассказал начальнику караула и дежурному по части. Затем меня уложили спать, и я продрых до утра. Утром, при свете всходящего солнца, пустыня была совсем не страшной и, когда мы приехали на место ЧП, мне стало не совсем хорошо. Кругом стояли контейнера с ракетами, самолеты, какое-то оборудование и между всем этим лежал верблюд. Комиссия собралась из офицеров, все осмотрели и тоже удивились, что я ночью всеми тремя пулями попал верблюду в задницу. А ткань, которую он зубами рвал, оказалась обшивкой старого крыла от АН-2, стоящего у контейнера. На ней налет был из соли вот он ее и рвал. Уже позже я узнал, что верблюд ходит, переставляя ноги как человек, поэтому я и слышал шаги. А узкая тень силуэт, которую я видел, это, оказывается, он сзади толщиной не больше полуметра. Примерно год меня заставляли ребята рассказывать эту историю, смеялись, но каждый, судя по глазам, мысленно примерял эту ситуацию на себя. Мне объявили благодарность и отпуск на Родину – десять дней без учета дороги. Верблюда забрал на мясо и шкуру хозяин-туркмен. А в отпуск я так и не съездил… Но это уже другая история.
Рассказик седьмой
Шутка
«Шутка есть ослабление напряжения, поскольку они отдых…»
Аристотель (IV в. до н.э.)Утром, после развода, старшина Хохлов, направил нас, молодых, первый раз на обслуживание самолетов в ТЭЧ (технико-эксплуатационную часть). Для нас, только приехавших из школы младших авиационных специалистов, все было в диковинку: новая часть, новые солдаты окружавшие нас и делившиеся на «стариков», «молодых» и «салаг», пустыня вокруг, техника. Все это психологически давило. Надо было акклиматизироваться, приспосабливаться, находить свое место в этом новом для нас окружающем мире. И если с техникой и природой все было просто и даже интересно, то с психологическим встраиванием в коллектив все было гораздо сложнее. Мы тогда служили по три года. И все солдатики, неофициально, конечно, делились на «стариков», которые служили третий год, «молодых», которые служили второй год, и «салаг», которые служили первый год. Между этими категориями, негласно конечно, выстраивалась определенная иерархия. Как психологическая, так и техническая. Более «старые» солдаты были, конечно, и более опытными и более знающими. И, конечно, этим пользовались как в быту, так и на службе. Мы, молодые «салаги», прослужившие полгода в учебке, пока учились, не сталкивались с этой проблемой. Хотя нас и пугали тем, что, когда попадем в действующие части, хлебнем и дедовщины, и тому подобное. Поэтому все первые дни службы в части мы были как бы «настороже».
Построив эскадрилью в колонну по три, сержант Ганган повел нас, ТЭЧ, через гарнизон, а потом и через пустыню по натоптанной в песчаных дюнах дороге. Когда шли через гарнизон, чтобы поднять настроение, дал команду «Запевай!» и мы запели. До сих пор помню несколько куплетов этой фирменной для нашей третьей эскадрильи песни.
Там, где пехота не пройдет,Где бронепоезд не промчится,Угрюмый танк не проползет,Там пролетит стальная птица.Угрюмый танк не проползет,Там пролетит стальная птица.Теперь я понимаю, что песня, которую поют идущие в строю солдаты, психологически объединяет. Но и тогда мы тоже это чувствовали. Это был один из способов сблизить коллектив. Дать почувствовать его силу, почувствовать рядом локоть товарища, невзирая на его срок службы.
ТЭЧ располагалась в огромном по высоте здании, стоящем на краю аэродрома. Ворота в здании были на всю высоту и сдвигались по рельсам. В здание ТЭЧ закатывалось сразу несколько самолетов, и их там ремонтировали. Когда мы пришли, сразу разделились по специальностям. Отделение радио и РЛО – на один самолет, самолет и двигатель – на другой, оружейники – на третий. Разделились и мы молодые «салаги» по специальностям, хотя до этого старались держаться вместе. Хочу напомнить, что это были первые дни на новом месте, и мы были как молодые «кутята», ничего не знающие и очень многого не понимающие. Я был поставлен со своим отделением радио и РЛО на самолет СУ-9. Нас было пять человек. И все, кроме меня, «старики». Так уж вышло. В принципе, ребята все нормальные. По дороге через пустыню рассказывали про службу, про пустыню, аэродром, на котором находились наши самолеты. На барханах, мимо которых мы проходим, что удивительно, прямо из песка торчали то тут, то там ярко алые маки на длинных зеленых ножках. Дорогу перебегали то ящерицы, то какие-то насекомые, похожие на пауков. И, конечно, рассказывали всякие страсти – мордасти про хозяев пустыни – насекомых, которые ползают, прыгают, бегают где ни попади. А уж кусаются сразу насмерть. Нам и до этого в «учебке» рассказывали обо всем, но тут ребята прямо разошлись и пугали по-настоящему. Даже я, понимающий, что все это по большому счету пацанский треп, стал поглядывать на свои ноги: не лезет ли какой паук по мне. Когда начали работу на самолете, все это сразу забылось. Началось то, ради чего нас учили полгода. Стали снимать облицовку самолета, открывая доступ к
