Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл

По правде сказать, Аксбридж был отличным кавалеристом, но, оказавшись вторым после Веллингтона в командовании, сильно растерялся. Герцог не передавал своих полномочий. У него не было начальника штаба, как у Блюхера и императора. Он был сам себе начальник штаба и не верил, что кто-нибудь может выполнить эту работу хотя бы вполовину так же хорошо, как он это сделает сам. Вопрос Аксбриджа о планах на утро был совершенно оправдан и требовал обстоятельного ответа, но Веллингтон не желал обсуждений и определенно не желал советов Аксбриджа. Герцога назначили главнокомандующим, и он им был.

Стиль писем, написанных в ту ночь, и бесцеремонность, с которой он обошелся с Аксбриджем, выдают, что герцог не был так уверен в себе, как Наполеон. Ему и не следовало быть самоуверенным. Лишь на половину своей армии он мог положиться в бою, и армия была обречена на разгром, если не сможет подойти Блюхер. Хоть русский царь и назвал Веллингтона покорителем покорителя мира, это звание еще следовало заслужить, и этой дождливой ночью герцога терзали сомнения. Ему предстояло встретиться с тем, кого весь мир признал лучшим полководцем эпохи, с тем, с кем еще не доводилось сражаться, с тем, кого часто называли гением.

И все же Веллингтон знал, что показывать волнение нельзя. Утром, когда кончился дождь, с ним встретился его друг Алава, посол Испании в Нидерландах, который только из преданности герцогу оставался в Ватерлоо. Алава переживал, что герцог не слишком в себе уверен, но герцог успокоил Алаву, кивком показав на долину, где французы готовились к бою. «Вон тот малый, – сказал он про Наполеона, – и не представляет, в какую лужу он сейчас сядет!»

Наполеон мог сесть в лужу, только если подойдет прусская армия. Наверное, это самое важное, что нужно знать, чтобы разобраться в сражении при Ватерлоо. В спорах о том, кто «победил» в этом сражении, сторонники британцев и пруссаков оспаривают эту честь, но правда состоит в том, что Веллингтон ни за что не остался бы на гребне Мон-Сен-Жан, если бы не верил, что пруссаки придут на помощь, а Блюхер ни за что не рискнул бы выступить, если бы не был уверен, что Веллингтону не выдержать французской атаки.

Гнейзенау, мудрый начальник штаба Блюхера, выдвигал доводы за то, чтобы бросить Веллингтона. Гнейзенау подвергался сильной критике, особенно со стороны британцев, за предложение спешно уйти на восток. Впрочем, его предложение совершенно разумно. Он указал на все опасности своему вспыльчивому, необузданному командиру. Правда, Гнейзенау был невысокого мнения о британской армии и считал Веллингтона человеком ненадежным. Это несомненно придавало его взгляду на ситуацию определенный оттенок, но он обратил внимание Блюхера на то, что Веллингтон может только сделать вид, что закрепился на гребне, а сам отступить, подставив прусскую армию под удар. Тогда Наполеон направит все силы на солдат Блюхера, а Веллингтон тем временем уведет своих. Верил ли сам Гнейзенау в это? Может, и нет, но был прав, рассказывая Блюхеру о возможности такого развития событий. Старый маршал принимал решение и должен был знать, чем он рискует, если решит помочь Веллингтону. Пока израненный Блюхер лежал в Меллери, Гнейзенау временно исполнял роль главнокомандующего и сделал все, чтобы отступающая армия направлялась на север. Он расставил на перекрестках штабных офицеров, которые указывали войскам дорогу, ведущую в Вавр. Волю своего командира он выполнил.

Каким бы ни было личное мнение Гнейзенау о британо-голландских союзниках, он его не навязывал. Когда Блюхер принял решение идти на помощь Веллингтону, Гнейзенау привел приказ в исполнение. Позже молодой штаб-офицер из армии Блюхера писал:

Блюхер отклонился от нормального курса отступления, чтобы не разорвать связь с герцогом Веллингтоном, поскольку чувствовал, что с первой битвой мы напортачили, а значит, определенно придется устроить вторую. По этой причине он сообщил герцогу Веллингтону, что придет к нему на помощь со всей своей армией.

Этим молодым штаб-офицером был майор Карл фон Клаузевиц, ставший впоследствии одним из самых известных хронистов той войны. Он изображает отступление к Вавру ужасным, опасным путешествием в темноте под проливным дождем. В письме к жене он описывает, как войска преодолевали раскисшую дорогу, пребывая в постоянном страхе перед французской погоней. «Я думал, что поседею за эту ночь».

Однако французской погони не было. У Груши было 33 000 человек и 96 пушек, чтобы догнать пруссаков, но он не знал, куда бежать. И на заре 18 июня французы были столь индифферентны, что Блюхер решил – преследования и вовсе не будет. И вот, несмотря на погоду, несмотря на темноту и поражение при Линьи, прусская армия теперь стояла в 20 километрах от Веллингтона. То были трудные километры, пролегавшие через ручьи, по обрывистым холмам, но, если Блюхер пообещал Веллингтону, что придет, значит, придет. «Я снова поведу вас на врага, – объявил он войскам, – и мы разобьем их, потому что должны это сделать!»

При Линьи император поставил для Блюхера ловушку, надеясь, что Ней или д’Эрлон обрушатся как гром на прусский правый фланг. Ловушка не сработала.

Блюхер понадеялся, что Веллингтон придет в Линьи и нападет на левый фланг французов, но эта ловушка тоже не сработала.

Теперь же поставлена новая ловушка. Веллингтон в ней служил приманкой, Наполеон – предполагаемой жертвой, а Блюхер – охотником.

Наступил рассвет воскресенья 18 июня 1815 года.

6. «Бог весть откуда прилетело ядро и отняло голову человеку справа»