Война в Кедровой долине - Луис Ламур

Хейл умел переносить потери. Зная этого человека и вспомнив, что представляет собой Малыш Хейл, Килкенни вдруг понял, что там, где Малыш был готов всех перестрелять, Хейл-отец выбирал более медленный, но надежный путь к достижению цели. С самого детства Малыш не знал слова "нельзя" и потому год от года становился все более заносчивым.

Если они нападут, то нападение возглавит Малыш, а Данн и Рейвиц будут с ним рядом. Килкенни, пожалуй, мог бы справиться с Малышом, но никакой дурак не решится встать один против троих.

Хотя, конечно, всегда может подвернуться случай, чтобы вывести их из равновесия, как это удалось с Кэйном Брокмэном.

Брокмэны! Он совсем забыл о Кэйне! Этот верзила станет теперь охотиться за ним. А может, и нет? Килкенни показалось, что он почувствовал в Брокмэне растущее уважение. Кэйн - одиночка, не привыкший к одиночеству. Рядом с ним всегда был Эйбел. Теперь не осталось никого.

Брокмэн один, но при своем росте он умеет двигаться бесшумно, как кот.

Игра пошла на три угла: теперь следует опасаться обоих мужчин, поклявшихся убить его. Оба могут появиться в любое время.

Глава 18

Они пробирались домой окольными путями, и вдруг Килкенни почувствовал беспокойство. Они отсутствовали так долго, а Хэтфилд-Кап оставался без защитников. По извилистой тропе они поднялись на крутой горный склон, пересекли покрытую густой травой ложбину и уже приближались к лесной опушке, когда далеко впереди раздался выстрел.

Пришпорив коня, Килкенни мгновенно, как призрак, исчез за деревьями. Остальные, будто по команде, растянулись цепью и въехали в лес, пробираясь каждый своим путем.

Килкенни съезжал к поселку потайной тропкой, и чаша долины постепенно открывалась перед ним. Послышался еще один выстрел, и вдруг он увидел кучку людей, бегущих к своим лошадям. Он соскочил с коня и, едва коснувшись коленом земли, открыл огонь. Один из всадников схватился за луку седла, и рубаха его окрасилась алым.

Килкенни выстрелил три раза подряд и услышал за спиной выстрелы подоспевших товарищей. Тогда он вскочил в седло и помчался вниз, к дому.

Джек Моффит лежал, распростершись на земле, выронив винтовку.

К нему подбежала Салли, из дома показалась матушка Хэтфилд.

- Они напали на нас час назад, или даже меньше. Джек занимался со скотом, и вдруг мы услышали топот. Джек выстрелил в них и побежал к дому. Но не успел он сделать и трех шагов, как они изрешетили его. Я заперлась; они убрались довольно быстро. Но тут как раз во двор въехал Барт. Ему тоже досталось.

Килкенни опустился на колени около Джека. Пуля оцарапала мальчику голову, но зато вторая рана была опасна: пуля попала высоко в грудь.

Прайс Диксон опустился на колени рядом с ним. Склонившись над мальчиком, он быстро и со знанием дела обследовал раны.

- Нужно внести его в дом и положить на стол. Эту пулю необходимо извлечь.

Парсон сплюнул.

- Здесь в округе никто этого не умеет, - безнадежно выговорил он. - У нас одна только Ма что-то в этом понимает.

- Я могу удалить пулю, - сказал Диксон. - Когда-то я был врачом. А может быть, еще и остался.

Килкенни внес мальчика в дом и отвел Парсона к дверям.

- Все опять переменилось, Парсон. Я должен вернуться за Ритой. Ей небезопасно оставаться в городе. Ведь это открытая война, и я вижу за ней руку Малыша.

- Возьми кого-нибудь с собой. Нас тут теперь достаточно, чтобы выдержать нападение.

- Я поеду один. Так будет лучше. Можно ехать незаметно, и ни о ком больше не надо волноваться.

- Не забывай о Кэйне Брокмэне.

Килкенни посмотрел в сторону Диксона. Тот вынимал из своей седельной сумки маленький чемоданчик с инструментами. Парсон подбородком указал на него:

- Он говорит, что он врач. Будем надеяться.

- Он знает, что делает. Я понял это в ту самую минуту, когда он принялся за мой глаз, там, на ринге. Я видел многих профессиональных секундантов, и неплохих, но такого мастерства не видывал.

- И все же ты уложил Тернера! - Хэтфилд толкнул Килкенни в плечо. Разрази меня гром, уложил!

- Мне повезло, - честно признался Килкенни. - В сущности, мне до него далеко. Просто он не ожидал, что я окажусь столь сильным противником, и не знал, что я видел раньше, как он дерется. Если бы мы встретились на ринге еще раз, Парсон, он вполне мог бы побить меня.

- Но сегодня ты его побил.

- Сегодня я... Сначала я раздразнил его, и ему захотелось тут же проучить меня. Под это дело я провел несколько удачных ударов, пока он еще не разогрелся. Он решил, что я просто нахальный ковбой, и дрался со мной не так, как дрался бы с профессионалом... а я в свое время работал с тренером-профессионалом. - Килкенни покачал головой. - Я не дурак, Парсон, и кое-что понимаю в единоборстве. Если мы будет драться еще раз, он меня побьет.

- Ты бы отдохнул немного, сынок. Дорога нелегкая, а тебе и так тяжело пришлось. Пусть этот доктор, если он и правда доктор, поработает над твоей физиономией, а потом прими минут по сто на каждый глаз. Куда тебе шататься по горам, когда ты, тогда гляди, из седла вывалишься! Если уж тебе придется схватиться с Малышом Хейлом, то лучше быть в форме!

Ото звучало разумно, возразить было нечего, Килкенни раскатал свои одеяла под деревом и с наслаждением вытянул ноги. До этого момента он и не осознавал, до чего же вымотался. Он моментально заснул, а когда проснулся, то прошло уже несколько часов, и солнце скрылось за горами.

Он свернул одеяла и приторочил их к седлу. Долгий и трудный жизненный опыт приучил его быть готовым к любым неожиданностям. И каждый раз, прощаясь с другом, он знал, что, может быть, прощается навсегда.

Прайс Диксон прооперировал Джека Моффита, он удалил пулю и этим спас ему жизнь. Постоянные упражнения с картами, по крайней мере, сохранили гибкость и ловкость пальцев, а кроме того, время от времени в лагерях и на приисках ему доводилось вспоминать свои профессиональные навыки.

Килкенни не удивился, узнав, что Диксон - искусный хирург. В горниле Запада смешивались люди самых разных занятий. Врачи, юристы, судьи, бизнесмены, европейские аристократы - все тянулись на Запад, убегая от своих невзгод, ища приключений, надеясь разбогатеть: Запад много обещал, и дары его были обильны.

Прайс Диксон и Лэнс Килкенни с первого взгляда признали друг в друге людей одного уровня, образования и воспитания, они принадлежали к одному потерянному легиону бродяг, и таких здесь было немало.

- Мальчик выживет, - сказал Прайс Килкенни. - Пуля прошла совсем близко от позвоночника, но я ее удалил, и теперь все, что ему нужно, - это покой и побольше хорошего говяжьего бульона.

Салли Крейн нашла Килкенни в коррале, где он седлал себе серую лошадь, выбранную для сегодняшней ночи. Она торопливо приблизилась и вдруг молча застыла, переступая с ноги на ногу. Килкенни с любопытством взглянул на нее из-под полей черной шляпы.

- Что-нибудь случилось, Салли?

- Я хотела спросить... - Она робко замолкла. - Как вы думаете, мне уже можно замуж?

- Замуж? - Он в растерянности выпрямился. - Вот уж не знаю. Салли, а сколько тебе лет?

- Шестнадцать, почти уже семнадцать.

- Маловато, - покачал головой Килкенни, - но я слышал, Ма Хэтфилд говорила, что она вышла замуж в шестнадцать. В Кентукки и Вирджинии многие девушки выходят замуж в этом возрасте. А в чем дело?

- Мне кажется, я хочу выйти замуж, - сказала Салли. - Ма Хэтфилд велела мне спросить вас. Она сказала, что вы были лучшим другом папы и теперь вроде как мой опекун.

- Я? - удивился он. - Я как-то об этом никогда не думал. А за кого же ты собралась замуж?

- За Барта. За мистера Бартрама.

- Ты его любишь? - Он вдруг почувствовал себя очень старым. Глядя на Салли, стоявшую перед ним так робко нетерпеливо, он остро ощутил свое одиночество и одновременно небывалую нежность.

- Да, очень.

- Что ж, Салли, - сказал он, - я полагаю, что могу быть тебе опекуном; мы с Моффитом смотрели на многие вещи одинаково. Он бы все сделал, чтобы тебе было хорошо. Если ты любишь Барта, а он любит тебя, то, мне кажется, говорить больше не о чем, потому что человек он добрый и прямой. Как только окончится эта заварушка, он, наверное, сделает тебе предложение. И ты можешь сказать ему "да".

Она повернулась, собираясь бежать обратно.

- Салли? - Она остановилась. - Салли, запомни одну вещь. Барт будет расти. Он не всегда останется таким, как сейчас. И если ты выйдешь за него замуж и захочешь быть счастливой, тебе придется расти вместе с ним. Я вижу в Барте многое. Он на правильном пути. И тебе придется расти вместе с ним, чтобы быть достойной его.

- О, я буду, буду расти!

И она убежала вприпрыжку.

Некоторое время Килкенни стоял, положив руки на луку седла. Потом поставил ногу в стремя и перекинул другую через круп лошади..

- Да, Лэнс Килкенни, такого ты не ожидал! Чтобы у тебя спрашивали разрешения выйти замуж! Теперь осталось только побывать посаженым отцом!