Путешествия по Востоку в эпоху Екатерины II - Коллектив авторов

провесть в Кронштат, где оный, оснастив, нагрузили мачтовыми деревами под присмотром шкипера иноземца. Из Кронштата в половине сентября 1780 года отправились Балтийским морем, а за противными и бурными ветрами приплыли в Зунд[101], владения Короля Датского, к столичному городу Копенгагену уже в исходе ноября месяца, где остановясь, надлежало капитану корабля для осмядесяти человек матросов, на его судне бывших, запастись водою и съестными припасами, сушить сухари и прочее.

Декабря 12 дня 1780 года с корабля отпущен был он, Баранщяков, с другими матросами в самый город Копенгаген для покупки себе надобного и, идучи из города один на свой корабль, зашел в питейный дом под вечер, как свойственно русскому человеку, выпить пива, где увидел двух человек датчан, кои ему приветствовали и ласкали, говоря с ним своим языком; но он не разумел и отвечал им одними знаками, что пора ему идти на свой корабль. Те двое датчан увидели, что он россиянин, и с чрезвычайною ласкою просили его пить водку и пиво, и он у них пил. Прошло не более получаса, как явился в тот питейный дом нарядный плут, который, увидев его, Баранщикова, стал говорить весьма чисто по-русски, и первое его было слово: «Здравствуй, брат! Здорово ль ты живешь? Откуда и куда плывете?» Потом стал просить питьем, и все четверо пили; прошло уже часа два ночи, и тогда в питейном доме никого, кроме их обоих, не осталось. После того произносил он о ток двух датчанах разные похвалы, что они люди богатые и он у них более десяти раз бывал на корабле в гостях, а нынешний день хотел их просить к себе, но не стал и нечаянно пришел сюда в питейный дом и здесь их нашел; потом советовал ему с ними познакомиться и быть дружну для того, что будто они русских очень любят.

Баранщиков по такому откровенному случаю спросил его: «Откуда ты, брат, и как твое имя?» На оное сказал сей обманщик: ”Я русский из Риги и сюда приехал на галиоте[102] рижского купца Венедикта Ивановича Хватова”. Переговоря же с товарищами по-датски, стал его, Баранщикова, звать на их корабль, также и те двое датчан усиленно знаками просили и ласкались, а он подтверждал своими вымыслами, что можно ему возвратиться, ночевав у них на корабле, завтра поутру весьма рано. Он отговаривался недосугами, что надобно сухари сушить и что за отлучку будет наказан; но сей нарядный плут уласкал его, и он согласился пойти с ним вместе на их корабль, и так все четверо из питейного дома пошли и часа в три ночи, пришедши к пристани, переехали на шлюпке и взошли на корабль, где тотчас свели его, Баранщикова, в интрюм[103] и приковали за ногу к стене корабля. Неожидаемый такой поступок открыл ему глаза, что он слепо поверил словам оною обманщика, и сколько ни старался избавиться, как разными угрозами, так и ласковым прошением у датчан, чтоб они его отпустили, но они не уважали ничего, притворяясь, будто не разумеют, а велели ему перестать кричать и что он за то весьма больно бит будет. Между тем увидел на другой стороне корабля еще шесть человек прикованных: одного шведа и пятерых немцев из Данцига, о коих узнал после, когда уже плыли в Америку и употреблены все обще с ним в матросскую должность на датском корабле.

На другой день после полудни, в горестном отчаянии будучи и сидя прикован внизу корабля, увидел пришедшего к нему обманщика, который стал говорить: «Вот, брат, попался в гости». Выговоренные такие слова огорченному печалию подали случай проливать горькие слезы. Сей нарядный плут, увидев его в таком состоянии, стал улещать: ”Не бойся, тебя везут в Америку, и будет житье доброе, весьма много там алмазов и яхонтов, и не опасайся ничего; я и сам лет пятнадцать странствовал и так же, как и ты, был отвезен, но ныне, слава Богу, вместе с двумя хозяевами датчанами, Карлом Сритценом и другим, Германом, товарищ; ты видишь, что на корабле нашем нагружено железо, пенька, лен и прочее; теперь я тебе откроюсь: мое имя Матяс, яли Матвей, и я родом поляк; тебе же ничего не будет, и как только, снявшись с якоря, проплывут брант-вахты[104] здешнего датского владения, называемые Гелсин-Норд и Гелсин-Бор[105] то тебя раскуют; они отсюда не далее тридцати верст”; что по его словам так и сбылось. Уговоря его, напоили французскою водкою и пуншем и накормили кашицею.

Четыре дни, как взят он был на корабле обманом, простоявши, снялись с якоря, проплыли брант-вахты, и тогда всех их семерых: одного шведа, пятерых немцев и его седьмого — расковали и одели в свое матросское платье, заставив отправлять должность матросов. На брант-вахтах никакого осмотра в корабле за подарки от них не было, а только подъехала шлюпка, в которую когда сбросили хозяева несколько серебряных денег, то она и возвратилась. На датском корабле из Копенгагена плыли они Северным океаном более пяти месяцев, не заходя никуда и не видев с корабля своего земли и никаких островов; ибо только единожды в ясную погоду на левой стороне заметили стоящие в аглинском канале на якорях корабли весьма в дальнем расстоянии и в июне месяце 1781 года приплыли в Америку к острову Санкто-Томас[106].

Тут высадили на берег и поверстали его, Баранщикова, в солдаты.

Сей остров владения датского: там обучали его ружьем месяцев около двух и производили жалованья в сутки по 12 штиверов[107] датской серебряной монеты, перемешанной с медью, а каждый штивер на российские деньги стоит 2 копейки; по жаркости климата тамошнего нельзя носить другого платья, кроме парусного, и все датские солдаты на острове Санкто-Томас или святого Фомы одеты в парусный мундир. Там будучи приведены к присяге в церкви при коменданте пастором, или священником, все семь человек, то есть один швед и пятеро немцев, а он седьмой, целовали в кирке, или церкви их, вместо Евангелия корабельный флаг нынешнего владеющего Ею Величества Короля Христиана VII с изображением креста Господня; держали же самый тот флаг все семеро за конец, а пастор читал молитвы, по окончании коих к тому кресту приложились; потом отдали в команду офицеру и спросили его, как имя; он сказал, что зовут его Васильем; но не могли начальники сего слова понять и нарекли ему имя Мишель Николаев, так он, Баранщиков, при перекличке по списку с прочими солдатами и отзывался в