Группа поддержки для выживших девушек - Грейди Хендрикс

class="p1">Она кивает, не открывая глаз, потом говорит что-то. Я подаюсь к ней.

– Десятая, – шепчет она. – Десятая… Десятая…

– Езжай по Десятой, – говорю я Мэрилин.

Мы проезжаем через центр Лос-Анджелеса, все в основном помалкивают. Мэрилин включает радио – слушаем легкий джаз. Я прислушиваюсь к вою сирен. Я знаю: хорошо это не кончится. Я уже чувствую, как все распадается у меня в руках. Рядом со мной Мишель бормочет что-то себе под нос.

– Дорогая, куда нам ехать, когда мы выедем на Десятую? – спрашивает Мэрилин, стреляя глазами в зеркало заднего вида. – Потом выезжать на Сто первую? Спроси у нее – выезжать на Сто первую?

– Мишель, – говорю я, – нам ехать по Сто первой? У тебя есть почтовый адрес, который я могла бы ввести в навигатор?

– Кто-нибудь взял ее сумочку? – спрашивает Мэрилин.

– Десятая, – говорит Мэрилин. Потом добавляет еще что-то, и я подаюсь к ней поближе. – Столько… хлопот… – шепчет она. Судя по ее виду, она готова заплакать.

– Ерунда, – говорю я. – Правда, и думать об этом не стоит.

Я не знаю, слышит ли она меня, а потом похлопываю ее по ладони. Ладонь сухая.

– У нее не было сумочки, – говорит Хизер.

– Я начинаю видеть некоторые недостатки в этом плане, – говорит Мэрилин, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– На какой нам съезд, Мишель? – снова спрашиваю я ее.

– Цветы Дани… – говорит она.

– Верно, – говорю я. – Мы едем посмотреть цветы Дани. – Но нам нужно знать, как туда добраться. – Мы сейчас на Десятой, какой нам нужен съезд?

– И я… – Она переводит дыхание. – Увижу?

– Мы только что проехали Венецианский бульвар, – говорит Мэрилин. – Я точно знаю: единственный съезд после этого – на Четыреста пятую.

– Если только нам не нужно на Тихоокеанский прибрежный хайвей, – говорю я.

– Да не болтай ерунды, – говорит Мэрилин.

Салон наполняется отвратительным запахом гнили.

– Она обосралась? – спрашивает Хизер, она, опустив стекло, яростно размахивает рукой перед носом. – О, бог мой, какая вонь. Что она ест?

Мэрилин занимает полосу на съезд.

– Ты что делаешь? – спрашиваю я. Мы не можем останавливаться. Там копы. Там монстры. Мы должны быть в движении.

– Я не допущу, чтобы эта женщина сидела в собственном говне, – говорит она, съезжая по закругляющемуся пандусу на улицу в направлении супермаркета «Ральфс». – Она любимый друг Дани и заслуживает уважения.

– Какое может быть уважение, если сидишь в собственном говне, – говорит Хизер.

Мэрилин останавливает машину, выключает двигатель и напускается на Хизер.

– Это естественный физиологический процесс, – категорически заявляет она. – Мы окажем ей уважение, какого ждем от всех нас, окажись мы в такой же ситуации. Вы вдвоем осторожно извлечете ее из машины и достанете коврик сзади – я им пользуюсь, когда нужно поменять колеса. Положите ее на коврик, а я сейчас.

Она берет свою сумочку и исчезает.

– Линн, пообещай мне, – говорит Хизер. – Если такое случится со мной, ты сбросишь меня в канаву и уедешь.

Она отказывается прикасаться к Мишель, и я, оглядев парковку, отстегиваю с Мишель ремень безопасности и вытаскиваю из машины. Мне не хочется к ней прикасаться, но и такой, как Хизер, мне тоже не хочется быть. Что с нами не так? Мою семью убили у меня на глазах, но я не издала ни звука, а при виде говна, произведенного женой моего друга, я становлюсь такой чувствительной? Почему мы долгому увяданию, предшествующему смерти большинства людей, предпочитаем быструю, драматическую смерть? В конечном счете разве не с мгновенной смертью мы сражались так отчаянно? Чтобы иметь право делать то, что Мишель делает вот в эту самую минуту?

– Ну, конечно, у Мэрилин для смены колес мат для занятий йогой, – жалуется Хизер, раскладывая коврик на парковке рядом с машиной. Я аккуратно кладу Мишель на коврик, но что делать дальше, не представляю. Ее глаза находят что-то на небе, я поднимаю голову, но ничего не вижу. Мы слишком уязвимы сейчас. Я не могу увидеть того, кто приближается к нам, – мешают машины, занимающие все пространство парковки.

* * *

– Вы вдвоем ее раздели? – спрашивает Мэрилин, вернувшаяся с большими сумками.

– Да нет, черт побери, – говорит Хизер.

– Вы такие дети, – говорит она. – Это была твоя идея, Линнетт. Вы чего ждете?

Мэрилин ставит Хизер с больничным одеялом в качестве ширмы, отгораживающей нас от остальной парковки, затем она говорит мне, чтобы я сняла второе одеяло, которым закутана талия Мишель, и задрала на ней больничный халат.

– Извини, – говорю я Мишель.

Я думаю, она меня не слышит.

На ней подгузник, и Мэрилин ловко снимает его, откидывает в сторону. В подгузнике черная, смолистая каша. Мэрилин складывает подгузник и отправляет в один из пластиковых пакетов для покупок. Потом она берет бутыль с водой и полотенца и моет задницу Мишель. Я смотрю, не подкрадывается ли к нам кто-нибудь. Прислушиваюсь – не воют ли сирены. Мэрилин протирает Мишель досуха, потом просит меня помочь ей надеть на Мишель новый подгузник.

Мэрилин сворачивает влажный коврик, с которого еще капает вода, засовывает его в один из полиэтиленовых пакетов.

– Хизер, пойди – выброси это.

– Я к этому не прикоснусь, – говорит Хизер. – Оставь это здесь.

– Мы не бросаем мусор где попало, – резко говорит Мэрилин. – Пойди – выкини это, или получишь по заднице.

Хизер уходит с пакетами и мокрым ковриком. Я поглядываю вокруг – не появились ли полицейские. Она возвращается через несколько минут, после чего мы выезжаем с парковки и едем на Олимпийский бульвар.

Что-то тянется ко мне, я смотрю и вижу руку Мишель, которая вслепую скребет мои пальцы. Я не знаю, как реагировать, а потому открываю ладонь, и она сплетает свои пальцы с моими. У нее сильные пальцы. Она ни разу не смотрит в мою сторону, продолжает смотреть в окно, ее глаза широко открыты, губы двигаются.

– Ты знаешь, куда мы едем? – спрашиваю я ее еще раз.

– Увидеть… Дани… – говорит она. – …Цветы Дани…

– Это бесполезно, – говорит Хизер, закрывая лицо руками.

– Доставай телефон, – говорит Мэрилин. – Мы позвоним доктору Кэрол. Она знает адрес ранчо Дани.

– Она обосрется со страху, – говорит Хизер за нас обеих.

– Да, – говорю я. – Не думаю, что это хорошая идея.

– Твоя последняя хорошая идея привела нас туда, где мы сейчас находимся, – говорит Мэрилин. – Значит, так: либо кто-то из вас звонит доктору Кэрол, либо я вас поколочу.

– У меня аккумулятор сдох, – бормочет Хизер.

Мэрилин сует ей в руку свой айфон.

– Позвони с моего, – говорит она. – Она в контактах под именем Эллиотт.

Мишель делает глубокий вдох, и дрожь проходит по ее телу. Прежде чем