Бастарды - Эльхан Аскеров

– Но как это возможно? – пораженно спросил следопыт.

– Я сам кую оружие и знаю любую неровность на моих клинках. Знаю, какой след должен оставить тот или иной огрех. Именно поэтому каждый клинок, выкованный на заказ, оставляет свой собственный след. А по поводу того, что я читаю старые следы, это просто. Меня отец учил видеть все неправильное на обычной земле. Он был охотником. Звероловом. Ловил животных для царских зверинцев. Ему очень хотелось, чтобы я продолжил его дело, но меня всегда тянуло к железу. Потом меня заметил мастер-оружейник, и я стал кузнецом. Ладно, – махнув рукой, оборвал он сам себя, – хватит воспоминаний, пора решать, что делать дальше.

– А что тут решать? Едем дальше, по следам. Слава богам, их хорошо видно. Догоним, а дальше – как боги решат.

– Судя по следам, там полная сотня, а нас всего тридцать.

– И что? Поэтому можно бросить мастера на произвол судьбы? Ведь даже слепому ясно, что его потащили в Кортес, а там быстро найдется веревка и палач!..

– Не горячись, – оборвал говорившего один из ветеранов, – о том, чтобы бросить мастера, и речи нет. Я предлагаю отправить домой гонца. Пусть расскажет всем, что случилось, а они уже сами решат, кому остаться охранять дом, а кому ехать. Подкрепление нам все равно нужно. Их слишком много.

Ветераны переглянулись и согласно закивали головами. План был разумным, и его приняли без долгих проволочек. Вскоре гонец, снабженный всеми необходимыми инструкциями, уже мчался обратно к дому, а все оставшиеся дружно вскочили в седла и понеслись по следам ушедшего отряда.

После того как следопыты определили направление движения нападавших, отряд уже ничего не сдерживало, и они могли вести преследование, не особо присматриваясь к следам. Единственным, кто задерживал их, был кузнец. Его тяжеловоз не мог тягаться в скорости с кавалерийскими лошадьми, и отряду приходилось постоянно сдерживать бег своих коней.

В ответ на ворчание ветеранов кузнец резонно отвечал, что никакая другая лошадь не может вынести его вес, и если бы не тяжеловоз, ему давно пришлось бы топать пешком. В ответ на предложение отправиться обратно, кузнец ответил такой тирадой, что даже видавшие виды ветераны раскрыли от удивления рты. Так далеко их еще не посылали.

Но в этой неторопливости были и положительные стороны. Приноравливаясь к тяжеловесной рыси огромного коня, отряд не выматывал своих лошадей, что позволяло максимально сократить время на привалы. Уже на второй день погони, выехав на холм, преследователи увидели сотню наемников, не спеша пыливших по караванной тропе.

Наемники были так уверены в своей безнаказанности, что даже не выставили охранение. Сотня в полном составе шла походной колонной, почти не обращая внимания на то, что происходит вокруг.

Это позволило ветеранам приблизиться к сотне почти вплотную и спокойно рассмотреть состав колонны. Радостный вздох облегчения вызвала весть, что их мастер жив и почти здоров. Его вез за спиной огромный, звероподобный наемник. Руки юноши были связаны за спиной, а широкий кожаный ремень не позволял ему соскользнуть с крупа тяжеловоза.

Уже после, вернувшись из разведки, ветераны весело подтрунивали над Разманом, рассказывая ему о человеке, который точно так же, как и сам кузнец, предпочитал тяжеловозов обычным лошадям.

– А что тут удивительного? – недоумевал кузнец. – Мой Малыш добрая, покладистая животинка, способная сутками везти меня рысью. Пусть скорость у него и не такая, как у ваших коней, но свое дело он знает, и, благодаря его выносливости, я от вас не отстану. А что касается того парня, вот догоним наемников и посмотрим, кто больше, а кто тяжелее.

Ветераны только посмеивались над кузнецом, в душе понимая справедливость его ответов. К вечеру второго дня к их отряду присоединилось еще двадцать человек. Это были солдаты, которые еще могли подолгу держаться в седле и вести бой после долгой погони.

Оставшиеся в поместье, были уже не способны на такие подвиги. Старые раны и старческие болячки приковали их к дому. Но и эта полусотня была грозной силой. Это были ветераны многих схваток, и опыт этих боев делал их мастерами самого высокого уровня. А если вспомнить выучку дворцовых гвардейцев, то становилось понятно, почему пятьдесят старых бойцов вполне серьезно принялись обсуждать время и условия нападения на сотню наемников. Даже соотношение один к двум не пугало этих старых вояк.

Нападение было запланировано на раннее утро, когда тишина и полное спокойствие в природе навевало на караульных неодолимое желание спать. Распределив роли, ветераны разбили бивак и принялись ждать. Костров было приказано не разводить, а коневоды головами отвечали за соблюдение тишины в табуне. Не спеша перекусив вяленым мясом и лепешками, ветераны завернулись в одеяла, и вскоре почти вся полусотня мирно спала, набираясь сил перед ночной схваткой.

Прислонившись к огромному валуну, Ал-Тор пошевелил связанными за спиной руками и, устроившись поудобнее, начал потихоньку доставать тонкий обоюдоострый кинжал, спрятанный на поясе, за спиной.

После пленения его обыскали на первом же привале, отобрав почти все оружие. Почти, но не все. Костюм юноши был сшит так, чтобы в поясе, рукавах и на спине можно было спрятать множество опасных для человеческой жизни предметов.

Он и сам по себе являлся оружием, но контузия еще давала себя знать, и в первый день он просто не решился на побег. Голова кружилась, и юношу все время подташнивало. Проблем добавляла и долгая скачка. Вынужденное безвольное мотание на широком, как стол, крупе тяжеловоза не добавляло сил и здоровья.

Но на второй день молодость и крепкое сложение все-таки взяли свое. Спокойный сон у костра и простая, но сытная солдатская пища быстро помогли юноше восстановить силы. Теперь он был готов к схватке.

Расположившийся рядом Живоглот уже вовсю выводил носом такие рулады, что даже устроившиеся в стороне наемники с руганью принялись швырять в него сапогами. Проснувшись, Живоглот с ревом выхватил огромный боевой топор, и наемники разбежались, не рискуя связываться с взбешенным гигантом, ярость которого была сродни ярости буйвола. Только окрик сотника заставил яростно размахивающего топором гиганта успокоиться и убрать оружие.

Подойдя к своему одеялу, Живоглот злобно пнул сидящего у камня пленника. Ал-Тор успел сгруппироваться и спассировать удар. Сорвав злость, Живоглот улегся на одеяло, и через минуту над поляной снова раздался его могучий храп. Только теперь уже будить злобного гиганта не решился никто.

Вскоре над стоянкой повисла тишина, нарушаемая только звоном цикад и шелестом степного ковыля. Дождавшись, пока все вокруг стихнет, Ал-Тор осторожно достал кинжал и принялся пилить ремни, стягивавшие запястья. Сыромятные ремни тяжело поддавались клинку, но упорство и желание пересилили, и вскоре руки юноши были свободны.