Бастарды - Эльхан Аскеров

Вскоре над стоянкой повисла тишина, нарушаемая только звоном цикад и шелестом степного ковыля. Дождавшись, пока все вокруг стихнет, Ал-Тор осторожно достал кинжал и принялся пилить ремни, стягивавшие запястья. Сыромятные ремни тяжело поддавались клинку, но упорство и желание пересилили, и вскоре руки юноши были свободны.

Взошедшая луна ярко осветила лагерь, и юноша замер, выискивая взглядом караульных. Четверо часовых медленно расхаживали по периметру лагеря.

В ярком свете луны четко вырисовывались фигуры всех расположившихся на ночлег наемников.

Внимательно присмотревшись к перемещениям караульных, Ал-Тор выбрал момент, когда караульные смотрели в степь, и осторожно скользнул в тень валуна, у которого сидел. Прокравшись к границе лагеря, юноша выбрал самую густую тень и затаился, ожидая часа собаки. Предрассветного часа, когда все живое ненадолго затихает, ночные существа отправляются на покой, а дневные еще не проснулись.

Часовые медленно бродили вокруг лагеря, с завистью поглядывая на спящих соратников. Но время шло и, отдежурив положенное, часовые разбудили смену, быстро пристроившись на нагретых телами товарищей одеялах.

Зевая и почесываясь, разбуженные побрели на указанные посты, а юноша, воспользовавшись моментом, проскользнул за границу лагеря и затаился. Он был свободен, но не мог оставить в руках врагов свое оружие. Меч, частица которого была им самим. Меч, в сталь которого была вплавлена бронза подарка его приемного отца.

С приближением часа собаки, часовые все больше расслаблялись, решив, что ночь прошла и вскоре отряд тронется в путь. Но это было иллюзией. Небольшие облака то и дело скрывали полную луну. По ночной степи пробегали темные пятна, и это позволило отряду ветеранов подобраться вплотную к стоянке наемников.

Медленно взяв стоянку в кольцо, ветераны приготовились к атаке. Сигналом готовности стал крик неясыти, болотной совы. Изредка эти ночные охотники залетали в степь в поисках добычи. Так что подобный крик не должен был вызвать подозрений у караульных. У караульных, но не у Ал-Тора.

Что-то в крике птицы насторожило воина. Вжавшись в осеннюю траву за широким, вытянутым в высоту валуном, словно палец, указывающий в ночное небо, юноша внимательно всмотрелся в темноту степи. Очень скоро его внимательность была вознаграждена.

По степи, следуя в тенях от облаков, бесплотными тенями, совершенно бесшумно скользили человеческие фигуры. Убедившись, что тени в степи не плод его воображения, юноша решил подождать, что будет дальше.

Вскоре весь лагерь был окружен. Раздался тихий шорох вынимаемого из ножен оружия, но ни один клинок не блеснул в лунном свете. Еще в лагере ветераны нанесли на оружие сажу от костров. Это был один из старых приемов, которые гвардейцы переняли от асассинов. Сажей же были разрисованы и лица бойцов.

Из своего убежища юноша внимательно наблюдал за действиями нападавших. Ему понравились слаженность и четкость, с которыми действовали неизвестные, окружившие лагерь.

Караульные медленно бродили по границе лагеря, больше стараясь не заснуть, чем охранять стоянку. Снова прокричала неясыть и степь медленно и бесшумно зашевелилась. Неизвестные осторожно сжали кольцо, четыре тени одновременно взмахнули руками, и караульные беззвучно повалились в траву.

Они так и не поняли, что произошло. Просто вдруг из темноты прилетело что-то, что с тихим стуком вонзилось в затылок каждому из караульных. Метательные звездочки были всажены в ямки на шеях. Отточенные до бритвенной остроты лучи перебили позвоночники. Наемники умерли, не успев даже захрипеть.

Это тоже был прием профессиональных убийц. Очень часто они убивали именно так, не давая жертве даже понять, что произошло. Но подобную смерть они дарили только для охранения тишины. Когда надо было убрать тех, кто мог поднять тревогу и помешать их планам. Жертвы же зачастую умирали намного тяжелее.

Убедившись, что часовые не подают признаков жизни, нападавшие скользнули в лагерь, и началась резня. Удары наносились быстро и четко. Убиваемые успевали только вздрогнуть и дернуться несколько раз. Но это были рывки агонии.

Большая часть сотни была уже уничтожена, когда пропажа пленника была замечена Живоглотом. Перевернувшись с боку на бок, он ткнул кулаком в то место, где должен был находиться пленник, но пудовый кулак с размаху врезался не в живое тело пленника, а в камень, у которого он устроился на ночлег.

Почувствовав боль, Живоглот поднял голову и взглядом поискал своего подопечного. Не увидев юношу у камня, наемник поднялся и шагнул за валун, надеясь найти его там. В этот момент внимание его привлекли безмолвные фигуры, скользившие по лагерю.

Несмотря на природную тупость, Живоглот был солдатом и прекрасно понимал, что посторонних в лагере находиться не должно. А если они есть, значит, часовые проспали, и сотне грозит беда.

Подхватив с земли топор, Живоглот глубоко вдохнул, и степь огласил рев бешеного буйвола.

– Тревога! В лагере чужие! Тревога, подъем, тревога!

– Заткнись, гоблин иблисов! – раздался в ответ рев не слабее его собственного и на Живоглота надвинулся человек, по габаритам не уступавший наемнику.

Вскинув топор, Живоглот нанес удар, который должен был располовинить нападавшего. Но не в этот раз. Противник вскинул огромную шипастую булаву, жестко встречая удар топора. Посыпавшиеся от удара искры на мгновение осветили противников, а оружие в их руках завибрировало, заставляя бойцов отступить и приготовиться к долгой схватке.

За свою долгую службу Живоглот не раз встречал сильных людей, но равных ему по силам еще не находилось. Обычно все заканчивалось через три-четыре удара. Пару раз находились шустрые ребята, продержавшиеся больше двух минут, уходя от ударов его топора.

Но в этот раз все пошло не так. Абсолютно все. Живоглот наносил удары в полную силу, стараясь побыстрее разобраться со своим противником, но на каждый удар наемника его противник наносил ответный удар, и сила их ничуть не уступала в силе ударов самого Живоглота.

Разбуженные криком наемники моментально оказались на ногах. Это были опытные солдаты, не позволявшие себе роскоши медленного перехода от сна к яви. Частенько от скорости этого перехода зависит жизнь наемников.

Тут же завязался смертельный бой, но даже спавшие с оружием наемники не смогли оказать нападавшим достойного сопротивления. Только сотник Деметрис и десяток наемников продолжали ожесточенное сопротивление.

Яростно отбиваясь от нападавших, они пробились к пасшимся неподалеку стреноженным лошадям и, вскочив верхом, понеслись в степь, бросив все пожитки.