Очень древнее Зло - Екатерина Лесина

И смерть стал воспринимать иначе. А потому, когда пришел его час, то просто шагнул за порог. Без сожалений. Без сомнений. Шагнул и вернулся, отдав имя, оставив себе редкие клочки памяти, которые до того дремали.

Теперь вот проснулись с чего-то.

— Прости, — мне было страшно отвести взгляд. — Прости…

Я не виновата. Ни в его жизни, ни в смерти, ни… ни в чем. Но теперь, кажется, я понимаю, почему они молчат. О подобном не рассказать словами.

Легионер склонил голову набок.

— Послушай, ты ведь хочешь, чтобы все это прекратилось? — я сцепила руки, как делала всегда, когда нервничала. — Чтобы… и люди перестали умирать. Такие, как она. И как ты… другие. Их ведь много гибло? Раньше, в те времена, когда ты был живым? Сейчас уже меньше. Благодаря тебе и твоим…

Братьям?

Пожалуй. В какой-то мере.

Кивок, осторожный такой. Недоверчивый. Или я вновь придумываю то, чего нет?

— Тьма еще жива. И… и вот-вот вырвется. Если мы не придем, она вырвется. Она тоже устала. Понимаешь? Хотя и я не очень. Но просто… чтобы мир жил, весь мир жил, мы должны пойти туда.

Вздох.

— А ты нам поможешь.

И пусть скажут, что я не оставила выбора. Можно подумать, у меня он имелся.

Глава 17 Где герои ступают на проклятые земли

«И на пути к возвышению, совершил он превеликое множество подвигов, восславивших его имя. А паче всех иных — поверг демона, что вселился в царя Ассизского, завладевши разумом его и волей. И тогда-то, когда рухнул царь, и все-то, кто был пред ним, воочию узрели, как тьма исходит из тело его. Поняли люди, кто был истинным источником бед мира. И возрадовались они освобождению от зла, и пав на колени, в один голос молили, дабы благословенный Ариян принял и трон, и царство. Так и случилось. Взошел он на престол, взявши в жены прекрасноокую Нишияр, дочь царя, и правил девять десятков лет с великой мудростью».

«История царства Ассизского, изложенная для детей и юношей в назидание и воспитание».

Берег.

Влажный блеск чешуи. И огромная голова морского змея, который не желает уходить. Он выбрался, пусть даже телу этому огромному тяжело на берегу. Но змей приоткрыл пасть и дышал. Дыхание его зловонное окутывало берег, мешаясь с обыкновенной вонью, которой пропитаны, казалось бы, все порты мира. Артан дышал ртом, но помогало слабо.

И место это…

Теперь он чувствовал тьму. Именно такую, о которой предупреждали святые книги. Внимательную. Осторожную. Готовую проникнуть внутрь, завладеть и разумом, и душой.

Артан сжал рукоять меча.

И огляделся. В очередной раз.

Берег.

Условный берег. Когда-то море, выбравшись из берегов, заполонила и пристань, и улицы, и теперь из темной глади выступали развалины. Кое-где виднелись статуи, заросшие плесенью, уродливые в своем одиночестве.

Море принесло запахи.

И вылизало камни мостовой. Оно не решилось заглянуть слишком уж далеко, и потому где-то меж высоких стен виднелись улицы, не тронутые водой.

Надо…

…шепот в ушах мешал. Будто кто-то звал его.

Кто?

Артан знал. И знание пугало, заставляя вновь и вновь читать про себя слова молитвы. Правда, помогали они слабо. Должно быть, веры не хватало.

— Чего мы ждем? — нервы были натянуты до предела, и это вызывало злость. И вправду, чего ждать? Кого ждать?

— Островитян, — спокойно ответил Повелитель Тьмы.

А голос внутри зашептал, что не по праву он носит столь высокий титул. Повелитель? Кем он повелевает? Тьма велика. Тьма слишком сильна, чтобы подчиниться человеку. Так откуда это нелепое именование? И по праву ли оно?

Род Архаг?

Род предателей…

Что?

Странная мысль.

Виновны, виновны…

— Не слушай, — Ричард заглянул в глаза, и Артан с удивлением понял, что голоса стихли. — Она любит играть с живыми. А уж если разумные, так и вовсе.

— А ты… слышишь?

Тьма смеется. И снова шепчет, на сей раз иное.

Островитяне? Зачем их ждать? Да и стоит ли. Корабль скорее всего где-то там, в глубинах морских. Ему не пройти было… или эти твари, полурыбьи, сожрали. Заморочили и сожрали.

— Слышу, — ответил Ричард, не отрывая взгляда от темной глади. И видит ли он хоть что-то? Или просто на Артана смотреть брезгует?

Или это не брезгливость, а… зависть? Конечно. Ведь Артан нашел тот склеп. И мертвеца.

Он хихикнул и сам удивился мерзковатому звуку голоса.

— Командир, может, тебе того? — брат Янош нахмурился. — Отдохнуть чутка?

Отдохнуть? Когда он, Артан, стоит в шаге от мечты?

Какой?

Путается. Тьму нельзя слушать, но не слушать не выходит. И Артан стискивает зубы. Мечты… он ведь мечтал о подвиге, о таком, чтобы о величии его слагали баллады. И чтобы в храмовых книгах остались записи. А лучше не только в них.

Чтобы все человечество узнало…

Голову обожгло болью.

— Надо же, светится, — заметил кто-то. А кто — Артан не понял. Боль… боль жила внутри. В голове. Будто тонкие спицы пробили эту его несчастную голову. Насквозь. И боль… боли много.

— Дыши, — приказали ему.

Артан пытался. Но боль…

— Ричард, не трогай!

Кто-то зашипел от боли.

— Все-таки артефакт… мало ли чего ждать от старинного артефакта. Тут и близко не угадаешь, какие у него свойства.

Свойства? Боль… боль в голове. И в груди тоже. Сердце комом. Окаменело. И каждый удар дается с трудом. А оно все равно стучит. Стук-стук. Упрямое какое. А боль… боль уже почти терпима. Главное, шепот исчез и мысли дурные.

По лицу что-то течет.

Кровь?

Его кровь? Змей рычит.

— Назад! — окрик Ричарда заставляет тварь сдвинуться с места. Все-таки она невообразимо огромна. Под тяжестью змеиного тела крошатся старые камни, да и земля стонет, покрываясь сетью мелких трещин. Вот зверюга развернулась, и остатки дома, задетые ею, рассыпаются.

— Тише… он не причинит зла…

Повелитель Тьмы положил ладони на голову змея. Какая нелепица… человеку не удержать подобное создание. Человек даже не муха, нечто куда более мелкое, но змей вдруг издает низкий рокочущий звук. И этот звук отзывается в камне. А человек улыбается.

— Ты тьма. Он свет. Но воевать не обязательно.

Кому он это говорит?

— Командир, — брат Янош прижал к лицу Артана платок. — Да не дергайтесь вы так… ваше величество.

Кто?

— Что за…

— Это вы расскажите, что за…

— Мать, мать, мать, — поддержал брата Яноша попугай и, слетев на могучее плечо того — только когти заскрежетали по доспеху, добавил. — Твою.

— Маму не трогай, — сказал Артан, чувствуя, что боль почти ушла. Но и стало легче.

— Вы сперва того… побелели. Потом