Черный дневник - Александр Барр

Я переодеваюсь.

Пытаюсь справиться с непонятными завязками на груди.

– Не спеши. Сначала это надень.

Он показывает на меховые шорты. Или это трусы.

Амай натягивает странные панталоны поверх штанов, и я повторяю за ним.

– Теперь унты.

Обувь на удивление пришлась мне впору. На мой сорок пятый трудно подобрать удобные ботинки.

Вот унты мне сразу понравились. Настолько теплые, уютные и, надо отметить, красивые.

– Теперь кафтан и соку.

Надеваю кафтан.

Одежды украшены вышивкой.

Какие-то орнаменты, аппликации. Ленты и нитки. Лоскутки меха, полоски кожи.

Поверх кафтана натягиваю глухой меховой нагрудник.

Я двигаю руками и наблюдаю, как развевается бахрома. Чувствую себя индейцем.

– Козий мех, – поясняет Амай. – Чтоб от воды не промок.

Амай говорит, чтобы я оставил свою шапку и поверх надел вторую. Он говорит, что так будет теплее.

Я рассматриваю меховую шапку.

Не думаю, что, если под таким слоем меха будет надета моя тоненькая, это что-то изменит. Но спорить с Амаем не собираюсь. Ему виднее.

Амай подает мне толстый меховой шарф.

– Обмотай голову и шею.

Проводник берет сумку. Вторую протягивает мне.

– В путь.

Мы выходим на улицу.

* * *

Я шагаю вслед за своим проводником. Под ногами похрустывает снег, на мне бесконечные слои национальной одежды, а в голове роятся мысли. Я тянусь посмотреть на часы, но добраться до запястья под столькими слоями одежды не получается.

– Сколько сейчас? – спрашиваю у Амая.

На самом деле мне нет особой разницы, который сейчас час. Просто хочется убедиться, что на улице утро. В постоянной темноте теряешь счет времени, перестаешь замечать, когда заканчивается ночь и начинается день. Я шагаю и утверждаюсь в своем отношении к Северу. Ни за какое золото на свете не согласился бы жить здесь.

– Одиннадцать, – не оборачиваясь, говорит Амай и поправляет ружье.

Ружье. Обязательный атрибут. Оружие в этих краях ни у кого не вызывает удивления. Это как, выйдя из дома, захватить с собой зонтик или бумажник. Здесь полно диких зверей. Хотя лично меня больше страшит холод. Когда я рассказал Амаю о своих наблюдениях, он лишь усмехнулся и сказал, что это я просто не встречал стаю тундровых волков. В любом случае, мне ружье не досталось.

Холодный свет луны. Дурацкий рассыпчатый снег. Запах звериных шкур и полумрак.

Идем.

– Сегодня самый главный праздник в году, – говорит Амай. – Вот Сэлэмэ и ушел.

– А что за праздник?

Проводник останавливается, смотрит куда-то на небо.

– Возвращение солнца после долгой полярной ночи. Сегодня шаман проводит ритуал.

– Зима закончилась? Типа день весны?

– Нет. До весны еще ой как далеко. Сэлэмэ ушел камлать, чтобы духи не оставили этот мир.

– Можешь нормально объяснить? Кто куда ушел?

– Боб, ну я ж объясняю. Твой знакомый Сэлэмэ ушел на гору. Камлать.

Амай говорит, что камлание – это ритуал, в котором шаман бьет в бубен, двигается в танце и общается с духами. Амай машет руками, изображает неуклюжий танец.

– Сэлэмэ значит «железный», – поясняет Амай и просит подержать моток веревки.

Он что-то ищет в кармане и смотрит на меня.

– Зачем нам веревка? Мы поедем на оленях? – спрашиваю с надеждой и детскими интонациями в голосе.

– Ага, – смеется Амай. – Помчимся утром ранним. И отчаянно ворвемся прямо в зарю.

Он достает из кармана ключи, забирает веревку, вешает ее на плечо и ведет меня за угол дома.

Амай отпирает замок какого-то сарая.

– А вот и наш олень. – Он поднимает за край и отбрасывает брезентовую накидку в сторону. – Снегоход «Буран». Казенный.

Сарай с покосившейся крышей внутри выглядит куда приятней. Ухоженный гараж. На стенах развешены инструменты, на полках порядок, убрано чище, чем в квартире проводника. Похоже, Амай любит технику, следит за своим стареньким железным конем.

Я смотрю на это жалкое подобие снегохода.

Желтый, корявый, с высоким в мелких царапинах стеклом и протертым сиденьем. Выглядит транспорт как заношенный башмак, шитый-перешитый, с проступающими со всех сторон следами нанесенного клея, древний, но начищенный до блеска.

– Оно ездит?

– Хах. Летает.

Амай выталкивает снегоход на улицу. Что-то подковыривает отверткой, что-то крутит, постукивает.

– Смотри.

Он дергает ручку стартера. Снегоход чихает, фыркает, но не заводится. Проводник опять дергает и опять. Не работает.

– Впечатляет.

– Не волнуйся, Боб, сейчас все починим, – говорит Амай и вертит в руках оторванную ручку с куском тросика.

Он откидывает сиденье, достает инструменты, а я с сожалением отмечаю, что наш поход, «экспедиция в поисках шамана», откладывается на неопределенный срок.

Амай кряхтит, откручивает болты, снимает крышку.

– Тут на пять минут работы. Тросик у меня есть запасной.

Амай выбрасывает старый, наматывает новый, что-то скручивает, что-то подцепливает. Пропускает петлю. И все это сопровождается его оптимистическими комментариями и покряхтыванием.

– Видишь, а это просовываем вот сюда. Р-раз. Понятно?

Я не отвечаю.

Скорее всего, он и не ждет, что я что-то отвечу.

Амай с головой погружен в процесс, увлеченно крутит-вертит и попутно объясняет мне всю технологию ремонта. Говорит, что натягивать пружину нужно против часовой стрелки.

– Один оборот полный, петля. Видишь?

Он укладывает, старается, но вся конструкция выскакивает, и ему приходится начинать сначала.

Мне неудобно, что стою в стороне и не знаю, чем помочь.

– А потом еще разок. Опа. И ничего сложного. Видал?

Он разговаривает скорее с собой, но я киваю и угукаю, мол, тоже участвую.

– Давай-давай. Пошла, моя хорошая.

Амай прикрепляет ручку и несколько раз проверяет.

– Готово.

Он прикручивает стартер на место. Вытирает руки об кафтан и обходит снегоход с обратной стороны.

– А если бы такое в дороге?

– Не волнуйся, Боб. У меня всегда с собой запасной тросик и фиксатор, – гордо говорит Амай. – Случись что, за минуту отремонтирую. Я этот аппарат знаю как свои пять пальцев.

Слабое утешение.

Не радует меня перспектива застрять посреди тундры в компании недоумка, да еще и в полной темноте.

Амай поднимает какой-то тумблер, что-то подкручивает.

– Сейчас попробуем.

Рывком дергает на себя ручку. Снегоход трещит, откашливается. Дергает еще и еще.

Раза с третьего удается завести чудо техники.

Треск мотора, шипение, писк. Шумно, аж уши закладывает.

– Вот и все, – перекрикивает двигатель Амай.

Он доволен. Теперь он окончательно проснулся, пришел в себя и готов к путешествию.

– Садись, Боб.

Выдвигаемся.

На горе, на скале шаманов меня ждут ответы.

Запрыгиваю на сиденье снегохода «Буран», и треск мотора уносит нас в снежную черную даль. В тундру.

В священные земли шамана.

* * *

– Пришел в себя?

Ученик лежит в темноте. Он слышит завывание ветра, потрескивание костра, голос наставника. Он проснулся, но не открывает глаза. Голова звенит, словно медный