Мой суженый, мой ряженый - Татьяна Бочарова

Внимание, которым нежданно-негаданно наградил Женьку женский пол, доставляло Жене немало хлопот. Она и не думала, что может так ревновать. Каждый его взгляд, брошенный не на нее, заставлял ее сердце сжиматься от острой боли, а уж если он заговаривал с какой-нибудь из девчонок, Женя и вовсе приходила в бешенство.

Вскоре она убедилась, что их ревность взаимна.

Они в очередной раз пошли в кино. До сеанса оставалось время, и у Жени внезапно сильно разболелась голова. Женька спустился вниз, в буфет, купить ей кофе, а она осталась ждать его в фойе на втором этаже. Он долго не возвращался, очевидно, в буфете была очередь. Напротив Жени остановился незнакомый парень. Она из любопытства мельком глянула: лицо у парня было открытым и приветливым. Он заметил ее взгляд и дружелюбно улыбнулся.

— Привет. Кого-то ждешь?

— Друга, — ответила Женя и улыбнулась в ответ.

— А я подружку, — доверительно сообщил парень.

Они перекинулись еще парой фраз, и в это время в фойе возник Женька с пластиковым стаканчиком в руке. Увидев Женю, мило болтающую с незнакомцем, он мгновенно помрачнел и насупился. Брови его угрожающе сдвинулись. Не успела она произнести и слова, как он резко схватил ее за руку:

— Пошли.

Тон его не предвещал ничего хорошего, и Женя поспешила подчиниться. Из-за Женькиной спины она видела, как ее случайный собеседник состроил забавную физиономию: мол, ну и дружок у тебя, сущий Отелло.

Они отошли в другой угол фойе. Там Женька протянул Жене стаканчик и вытащенную из кармана шоколадную конфету — все молча, глядя в сторону. Ей стало смешно.

— Ты что, с ума сошел?

— Нет. Что он тебе сказал?

— Спросил, кого я жду.

— Какое его собачье дело? — разъярился Женька.

— Не понимаю, что в этом такого страшного. Ну поинтересовался человек. Я ответила, что жду друга, тебя то есть. Это что, преступление?

— Для меня — да. Зачем тебе болтать с посторонними?

— Может, ты еще мне «пояс верности» прикажешь носить, и паранджу в придачу? — рассердилась Женя.

— Тебе паранджа бы не помешала, — пробурчал Женька сквозь зубы. — Только и делаешь, что строишь глазки каждому встречному.

— Строю глазки? Я?! — Женя ахнула, настолько несправедливым и обидным показалось ей Женькино обвинение. — Да ты на себя посмотри, кобель несчастный!

— Почему это, кобель? Мне кроме тебя никого не нужно.

— Так я и поверила! А кто позавчера на репетиции кадрился с Настей? А пальто Нике кто подавал?

— По-твоему, я не имею права подать девушке пальто? — Женька язвительно ухмыльнулся.

— Можно подумать, кроме тебя там никого не было. Раньше ты галантностью не отличался!

— Это все тебе спасибо. Ты меня приучила, а теперь еще и возникаешь не по делу!

Кофе давно остыл, а они все пререкались. И в зал вошли, демонстративно не глядя друг на друга. Однако стоило им сесть рядом, как обоих одолел смех. У Жени даже слезы на глазах выступили.

— Господи, ну и козел же ты! Таких поискать.

— Ты сама не лучше, — колко проговорил Женька.

Потом отыскал в темноте ее руку и осторожно сжал. Еще через мгновение они поцеловались и продолжали целоваться в течение всего фильма. Когда он окончился, их отношения снова являли собой образец нежности и преданности, однако в душе у Жени остался неприятный осадок. Он был тем более неприятен, что она отлично понимала: не только Женька выглядит комично в своей глупой ревности, она сама выглядит точь-в-точь так же, если не хуже.

16

Снежный, но мягкий январь сменился февралем, вьюжным, с ледяными, задиристыми ветрами. Все устали от зимы. Хотелось тепла и света, хотелось снять тяжелую и громоздкую одежду, пройти по освобожденной от снега земле, вдохнуть полной грудью аромат свежей зелени, подставить лицо под струи первого весеннего дождя.

Женя тоже чувствовала, что устала. Ее охватили апатия и вялость, она с трудом заставляла себя утром просыпаться, тащиться в библиотеку, оттуда на курсы. У нее стала часто болеть голова. Все это не могло не отразиться на занятиях — диплом, который был, кажется, почти готов, застопорился на мертвой точке. Оставалось совсем чуть-чуть, и это чуть-чуть никак не давалось Жене в руки. Столбовой, между тем, велел все систематизировать и привести в товарный вид — сроки медленно, но верно начинали поджимать.

На очередной консультации он бегло проглядел последние Женины конспекты, задумчиво помолчал, потом произнес:

— Не могу сказать, что это плохо. В целом, все верно. Но как-то… слишком уж сжато, по минимуму. Хотелось бы немного расшириться и углубиться. Женечка, вы не успели как следует изучить дополнительный материал? — Столбовой поглядел на нее вопросительно.

Женя кивнула и опустила голову.

— Ну да, — рассеянно пробормотал он. — Пожалуй, времени, действительно, было мало. Хотя… хотя нет! Времени было достаточно, по крайней мере, для вас. — Столбовой снова, на этот раз более внимательно, глянул на Женю. Его лицо смягчилось, в глазах мелькнуло участие. — Что с вами? Вы снова неважно себя чувствуете?

— Нет, нормально.

— Но я же вижу, вас что-то беспокоит. И это явно не линейное программирование. — Он улыбнулся и вдруг проговорил просто и как бы невзначай. — Вы, часом, не влюблены?

Женя смущенно потупилась и ничего не ответила.

— Угадал! — оживился Столбовой. — Ну, и чего же тут стесняться? В вашем возрасте странно было бы не иметь сердечной привязанности. Что же, ваша симпатия взаимна? Впрочем, глупый вопрос: в такую девушку невозможно не влюбиться. — Он неожиданно перестал улыбаться и вновь сделался серьезным. — Да, Женечка, доложу я вам, это проблема. Для человека, сосредоточенного на науке, особенно. Вам сейчас должно быть очень и очень непросто.

— Верно, — совсем тихо проговорила она.

— Знаю. — Столбовой вздохнул. — Помню себя в эти годы. Мне курсовую защищать, а я возьми и влюбись по уши в однокурсницу. Да еще и безо всякой взаимности.

— Без взаимности? Вы? — изумилась Женя.

— А чему вы удивляетесь? Думаете, я был эдаким, как сейчас принято говорить, мачо, и девушки штабелями падали к моим ногам? — Столбовой хитро подмигнул.

— Ну… — Женя неопределенно пожала плечами, давая понять, что именно это она и думает.

Столбовой весело рассмеялся.

— Должен вас разочаровать. Это сейчас, когда мне перевалило за шестьдесят, я выгляжу еще более или менее. Стараюсь держать марку! — Он картинно поправил галстук, распрямил плечи, не переставая задорно и озорно улыбаться Жене. — А вот лет в двадцать я ничем не мог щегольнуть: ни внешностью, ни комплекцией. Моей возлюбленной нравились бравые парни, с косой саженью в плечах, а на меня, дохляка, она и не смотрела.