Тайна старой усадьбы - Андрей Анатольевич Посняков

брикета мороженого «Пломбир» стоимостью сорок восемь копеек каждый. Разумеется, в новых ценах. Вы деньги ему давали?

– Может, и давала… Не помню уже.

– Хорошо, продолжим…

«Объяснений» у Ревякина оказалось много – штук десять. От продавщицы магазина «Заря», где Мымарев Никита купил две коробки конфет стоимостью два рубля восемьдесят копеек; от продавцов магазина ОРСа, от продавцов хлебного магазина, от продавцов… Да не было такого магазина, где бы не отметился пронырливый юноша! Прямо шастал по магазинам и все покупал, покупал, покупал… И не по одной шутке, паразит, брал!

– Молоко сгущенное с сахаром по пятьдесят пять копеек – три банки, молоко сгущенное без сахара по двадцать восемь копеек – четыре… – методично перечислял Ревякин.

Кроме сгущенки, конфет и мороженого Никита еще «покупал» сыр «Российский» – полкило (рубль пятьдесят), палку колбасы по два двадцать, кило буженины (четыре двадцать), торт «Ленинградский» (два шестьдесят), зефир по два рубля, пастилу за рубль шестьдесят и три шоколадки по восемьдесят копеек. И это не считая всякой мелочи типа лимонада или развесных конфет!

– Всего – девятнадцать рублей пятьдесят шесть копеек. Новыми, – тут же подытожил опер.

– Хм… буженина, торт «Ленинградский»… – Мымарева подозрительно прищурилась. – Это где ж он таких дефицитов набрал?

– Ха! – Опер повел плечом. – Вы же умная женщина, Валентина Терентьевна! Вам ли не знать, в какое время у нас все дефициты выбрасывают? Конечно, с утра, когда все на работе. А у ребят – каникулы.

– Ну, магазинщики! – зло выпалила Мымариха. – Вот кого проверять! А Никитка… ух, гаденыш… ла-адно, дома поговорю… То-то я смотрю – вся квартира в фантиках! Ладно, пошла я…

– Так, насчет велосипеда… – напомнил Ревякин. – Я его должен изъять на время рассмотрения материала. Потому как тут все сложно, оказывается, и без предмета предполагаемого преступления никак нельзя!

Заявительница ничего не ответила – вышла… выбежала даже…

– Ну, вот, – глянув на приятеля, покровительственно промолвил Игнат. – А ты – велосипед, велосипед…

Дорожкин со вздохом покачал головой:

– Все же сомнительно как-то…

– А ты не сомневайся, а пиши отказной! Алтуфьев точно подпишет… Ох, не забыть бы его звездочки обмывать позвать.

– Думаешь, приедет?

– Если дел много – вряд ли. Но позвать надо обязательно! Да, Игорек… – Ревякин хитровато улыбнулся. – Я тебе с велосипедом помог?

– Ну…

– Теперь ты мне.

– Да ты говори, чего надо-то.

Игнат шмыгнул носом:

– Марусевич к тебе за брошкой приходила?

– Ну да… Ты ж ее и отправлял!

– А место, где эту брошку нашли, помнишь?

– Ну, ты заладил, – отмахнулся Дорожкин. – Девчонки собственноручно все написали. Ну, которые нашли. Мезенцева Катерина и Женя Колесникова. Да ты их знаешь.

– Колесникову – да, – припомнил Игнат. – А Мезенцеву… Вспомнил! Ну да, года два назад ее старшего брата опрашивал по краже. Блондинка такая…

– Хорошая девушка…

– Кто бы спорил? А-а! Так это та самая… Брижит Бардо! Ну, Игорь…

Дорожкин смущенно вытащил сигареты:

– Будешь?

– Давай.

– А объяснения их как раз в этой пачке… За клубом нашли. Ну, где все обычно дерутся.

– Понятно. – Закуривая, опер чиркнул спичкой. – Скатаемся? Поможешь там все осмотреть? Понимаешь – «потеряшка». Найдется, конечно… А вдруг нет? Так что чем больше бумаг, тем лучше.

– А, вот ты про что… Конечно, съездим. Хоть вот прямо сейчас.

– Давай после обеда лучше. Думаю, вдруг там еще что найдем. Автобусный билет, блокнотик, пудреницу…

– Еще скажи – комсомольский билет или паспорт!

– Да уж, это было бы совсем хорошо!

* * *

Коля сделал последний рывок, оттолкнулся ногами от какой-то увязшей на дне коряги, раздвинул головой ряску… судорожно схватил ртом воздух… И почувствовал, что его снова тянет на дно, закричал из последних сил:

– Помогите! Пом…

Крикнул – и закашлялся. Снова набрал в легкие воздух, пытаясь выбраться, забил по воде руками… и снова ощутил под ногами какую-то твердь… Чуть приподнялся… перевел дух… Что-то, на чем он стоял, стало вдруг медленно уходить вниз, на дно… Собственно, оно, это что-то, и было на дне… и куда-то еще погружалось. Вместе с Колей!

Вот уже по грудь… скоро и – по шею, а потом…

– Помогите! Ли-и-ина!

Где-то наверху, на пригорке, затрещали кусты… Показалась Лиина! Мокрая, растрепанная, с расцарапанными ногами, в красных купальных трусах и наспех наброшенной рубашке.

– Спокойно, Коля! – Девчонка подбежала к самой трясине. – Слушай меня. Набери воздуха…

– Ага… – Мальчишка между тем продолжал погружаться…

– Теперь падай на грудь и так загребай руками… Ну! – скомандовала Лиина.

– Прямо в бо…

– Падай! Раз, два!

Пересилив страх, Коля упал в болото… Примерно так падают в воду не умеющие плавать, когда купаются…

– Молодец! Загребай все под себя! Тину, ряску… листья… Молодец! А я пока палку…

Истово работая руками, Коля вдруг обнаружил, что больше не тонет, а просто лежит на поверхности, будто плывет… правда, все равно потихоньку…

– Работай, работай! Загребай, иначе утонешь… Черт! Не ломается… Курад! Ага, есть… Хватай!

С какой же радостью тонущий бедолага ухватился за ветку! Лиина осторожно потянула…

Выбравшись на твердый берег, Коля без сил рухнул в траву и заплакал.

– Ну, не плачь, – усевшись рядом, утешала его Лиина. – Со мной тоже это было. Бежали ночью ориентирование, и я так это угодила прямо-прямо в болото! Ну, выбралась… Да там неглубоко было. А ты-то как сюда?

– М-меня толкнули… – дрожа, еле выговорил Коля. – Такой длинный злой парень. Фотоаппарат отобрал… у-у-у… Что я теперь маме скажу?

– Думаю, твоя мама рада будет… Ну а если накажет – и что? А что за парень-то?

– Да не знаю я… Кажется, в городе его как-то видел, но…

Вдруг послышались шаги, затрещали сучья. Ребята насторожились, Лиина схватила лежавший рядом камень… Кто-то быстро приближался…

– Здрасте-пожалте! Вы что такие грязные-то?

– Анатолий Иваныч!

– А я вот прогуляться решил… Хожу себе, природу фотографирую – красота! Между прочим, нашел вепсский букварь.

* * *

Оставив мотоцикл у летней танцевальной площадки, милиционеры пошли за клуб осматривать место происшествия.

– Однако, тут и заросли! – присвистнул Игнат. – Косу надо было брать.

– Да тут коряг полно. – Участковый махнул рукой и рассмеялся. – Ну что, начнем?

После получаса безуспешных поисков опытный взгляд Ревякина упал на зацепившийся за колючки акации лоскуток – маленький совсем, коричневый…

– Крепдешин… – пощупав лоскут пальцами, задумчиво протянул опер. – Коричневое крепдешиновое платьице… Игорь, ты что там ползаешь-то?

– Тут явно что-то тащили. – Поднявшись, Дорожкин отряхнул испачканные форменные брюки. Вернее, попытался отряхнуть да тут же и плюнул – все равно стирать.

– Да вижу. – Опер присел, всмотрелся в траву и примятые заросли чертополоха. – Точно – волокли.

– В прошлом году из клуба бюст Сталина уволокли, из кладовки, – вспомнил вдруг участковый. – Наверное, хотели в утиль сдать.