Охота - Кирилл Цыбульский

сильнее. Тут-тук. Тук-тук. Настолько громкие удары, будто нечто стучало изнутри, давая о себе знать.

Нельзя волноваться. Сердце может не выдержать. А Роберт и Кевин не выдержат наверняка. Рита не посмеет оставить своих мальчиков одних, она не причинит им такую боль.

В ногах начались судороги. Тело не слушалось приказов мозга. «Инсульт» – подумала Рита. Женщина прижала скрюченные руки к животу, будто прощаясь с этим миром. Темным, невидимым миром. Дрожь не позволяла удерживать руки, пальцы то и дело перебирали складки одежды. Рита почувствовала холодок, пробежавший по ее щеке. Слюна текла на перьевую подушку из уголка приоткрытого рта, в котором зубы сомкнулись крепкой цепью.

Женщина хотела увидеть Роберта или Кевина, хотела выдавить из себя спасительный вопль, но голова свалилась на бок, на самый край кровати. Рита увидела невозможное. Ее мальчики вместе. Муж и сын. Роются на кухне, нервничают. Должно быть, они готовят Рите сюрприз. Они ведь знают, как Рита любит сюрпризы.

Неужели темный туман рассеялся? Или ей дается последний шанс увидеть свет? Последний раз перед смертью. Бог сжал горло Риты, чтобы та смогла попрощаться. Молча. Щедрый дар небес за все, что ей пришлось пережить, за все страдания.

Судорога сжимала икры Риты Спаркс, будто желая раздавить ее. Как же больно… Нечто пыталось избавиться от Риты, растоптать ее, во что бы то ни стало. Она даже не увидит лица своей смерти, лишь ощутит гнилой запах из пасти.

Рита Спаркс сопротивлялась, несмотря на нечеловеческую боль. От нее открывали куски мяса, кромсая на мелкие кусочки. Женщина в очередной раз приказала организму подчиниться, и нога вырвалась из клетки спазма. Рита ударила переносной столик. Посуда забилась в истерике, и осколки рассыпались по полу вместе с раздражающим белым пятном.

В комнату тут же вбежал Роберт.

– Дорогая…

Мужчина наступал на осколки, чтобы приблизиться к окну. Таблетки. Нужно выпить таблетки. Роберт всегда следил за тем, как Рита запивала большие разноцветные капсулы после ужина, но сегодня замешкался и забыл. Столик, ужин, телевизор на максимальной громкости. Как не потерять самого себя… Без пилюль на десерт Рите будут сниться кошмары. Такие, как сейчас.

Он успел. Оказался рядом, когда это было нужно. Спас жену. Еще несколько минут, и судорога могла схватиться за легкие, за сердце. Тогда все было бы кончено. Они с Кевином вырыли бы могилу и закопали больное тело. Прямо на участке, повесив на крест ее пижаму, чтобы отпугивать птиц.

Роберт Спаркс сидел на полу рядом с женой. Ее тело расслаблялось под действием препаратов. Роберт целовал ее бледные тонкие руки и клялся, что впредь не отойдет от нее ни на шаг. Ничего плохого не случится, ведь он всегда будет рядом.

Ночь. Дыхание дикого леса. Затяжка-наслаждение-выдох.

В глубине чащи трещали ветви, хищники выходили на охоту. Для кого-то эта ночь окажется последней. Кто-то насытится, а кто-то набьет его желудок.

Кевин чувствовал дух природы. Стоя на крыльце и выпуская через ноздри дым сигарет, он питал тревогу, исходившую из темноты. Первобытный инстинкт. Беги, когда страшно. Но бежать Кевину было некуда. Повсюду чернота, проникшая в саму его суть. Он обидел единственного человека, с которым мог поговорить, рассказать все, чтобы душа перестала дрожать. Кевин хотел бы сказать Анжелике, как он боится, как страх наполняет его организм, словно яд, убивающий с жестокой медлительностью. Однако вряд ли они снова встретятся, Анжелика еще слишком юная, чтобы понять его.

Кевин думал о матери. Она слабела на глазах, последние песчинки уходили между пальцев. Время больше не удавалось замедлить.

Последние годы проходили в заботе о матери. Последние годы… Целая жизнь. Сколько ему? Почти тридцать лет. Всю сознательную жизнь он посвятил матери. Рита всегда нуждалась в нем. Остальное забыто, утеряно.

Детство. Школа. Прошлая жизнь.

Кевин не хотел о ней вспоминать. Он докуривал вторую сигарету подряд, когда раздался выстрел. Невидимые птицы сорвались с крон деревьев и улетели прочь. Чернота запеленала все вокруг. Кевин встрепенулся от услышанного выстрела. Далеко. Слишком далеко. Наверняка подростки стреляют из отцовского ружья. Нашли время…

Кевин потушил сигарету, единственный глаз света в непроглядной темени. Он слушал лес. Привычный ритм природы изменился, дыхание сбилось, будто кто-то поставил подножку. Теперь ветви хрустели иначе, они подкрадывались со всех сторон, сжимая в ладони, чтобы прихлопнуть.

Следующий выстрел был ближе. Намного ближе. За такой короткий промежуток времени звук стал вдвое громче. Слишком быстро.

Кевин вбежал в дом. Рита спала, она ничего не слышала. Пока.

В комнате Кевина, в дальнем углу шкафа за рукавом пальто был длинный металлический ствол. Вот чего не нашла Анжелика. Ружье Томпсон. Убойная вещица. Разогнавшись в стволе шестидесяти шести сантиметров, пуля вылетает со скоростью смерти.

Выйдя во двор, Кевин удивился тишине, с которой встретил его лес. Деревья замирают в одном случае. Когда приближается хищник.

Кевин сел у забора с той стороны, откуда доносились выстрелы. Начищенное до блеска ружье, пристреленное, не даст осечки. Если придется защищаться, Кевин сделает это. Здесь, посреди ночи, в глухом лесу, правил не существовало. Только законы природы. Либо ты, либо тебя.

С последнего выстрела прошло несколько минут, вдвое больше, чем между первым выстрелом и вторым. Неизвестный выжидал в лесу. Отмерял время до секунды. Дьявольская точность. Три предупредительных пули в воздух: на старт – внимание – марш!

Из глубины чащи послышались сильные удары. Бой копыт. До третьего выстрела оставались считанные мгновения.

Три…

Кевин крепче сжал ружье и просунул дуло между досок забора. Преимущество было на его стороне. Право первого выстрела.

Две…

Он выдаст себя, выстрелив первым. Гнилые доски не защитят от раскаленной дроби.

Ржание кобылы. Она совсем близко.

Нет. Только не это. Снова.

Одна…

Глава 25

Хлесткие удары ветра по лицу не давали заснуть. Холод сводил мышцы, но останавливаться нельзя. Остановиться означало погибнуть. Хриплый кашель вырывался из груди еще более рьяно, чем час назад. Становилось все хуже. Босые ноги, стертые в кровь и потерявшие чувствительность, ощущались тяжелыми сапогами, заполненными водой. Медицинский халат, испачканный грязью, не спасал от майского мороза. То, к чему невозможно привыкнуть.

Пустые улицы не замечали Терри Коула, ему не встретилось ни единой души за целую ночь. Холодный весенний Санкт-Петербург. Ничего общего с бессонными белыми ночами, с бескрайними потоками туристов и ночными развлечениями.

Человек в белом халате был единственным во всем мире.

Возвращаться домой нельзя. О квартире в городе мечты теперь знала не только шлюха. В общежитии может поджидать полиция. Однажды его едва не схватили, а значит, попытаются это сделать снова. За ним следят, хотят обвинить в том, чего Терри Коул не совершал. В ужасном убийстве. Как часто полицейским приходиться слышать подобные слова… Но Терри Коул невиновен! Он не убивал Монику, не стрелял в нее. Он просто не мог этого сделать…

Да-да. Невиновен. Слышали