Похищение века - Марина Серова

- Нет, не идет. Уж ты, пожалуйста, сам сочини, майор, раз я заслужила.

- Черт, ну никак не удается сачкануть усталому майору... Ладно! Спасибо тебе, Татка, здорово выручила Серого. Ты просто умница. С меня причитается. Ну, как теперь?

- То, что надо. Служу закону, служу народу!

Или то в милиции, а у вас как говорят, у рыцарей плаща и кинжала?

- Неважно, для тебя и так сойдет. Вольно, старушка. Кстати, по поводу "причитается": как ты насчет воскресенья? Я тут кое-кого вычислил из нашей "старой гвардии", так что сюрприз тебе будет.

Я сказала, что приятные сюрпризы приветствую, а потому вопрос с воскресеньем можно считать согласованным, и записала Серегин адрес.

- Ну а теперь. Татка, сядь попрочнее, лучше в кресло...

- Господи, что еще такое?!

- Села?

- Да говори же, черт!

- Ладно, как знаешь. Мое дело предупредить...

Тебе известно, кого ты вчера изловила?

- Колю Лебедева, кого ж еще?

- Кого еще? Шурика Минкина, вот кого! Того самого, который навел Голидзе на "Марио-Т".

- Шутишь? - спросила я совершенно спокойно.

Я же понимала, что такого просто не может быть!

- Шучу я, старушка, в нерабочее время. Правда, у меня самого все это еще в голове не укладывается, но тем не менее двое из четверки "олимпийцев" опознали его твердо. Ты же знаешь, мы вчера передали Лебедева УВД. Ну вот, в следственном изоляторе они и встретились. Сегодня утром. Лебедева вели в камеру, а Носова, одного из тех парней, - на допрос. Он тогда лучше других разглядел того, кого Гиви называл Шуриком Минкиным. Ну и поднял шум: "Да вот же он, Минкин, сука!" А потом и Хомишвили его признал. Вот так-то.

От потрясения я не скоро смогла пошевелить языком.

- Невероятно, Серый! Бывает же такое... Нет, просто невероятно! Он признался?

- Насколько мне известно, сейчас как раз этим и занимается. Сначала артачился, но потом нервишки сдали - и заговорил.

- Но как же он... Что ему было известно? Если он был связан с "Марио", значит, должен был знать о том, что плащ Радамеса набит наркотиками?!

- Почему? Совсем необязательно. Мы же не знаем еще, за кого его держали "люди Марио".

Это вполне может оказаться совпадением. Глупый случай. Нет, он же еще вчера заявил, что плащ у Мартинеса похитил из мести, и, по-моему, не соврал. Ты бы видела его перекошенную физиономию... И вообще, старушка, я еще ничего не знаю, говорю ж тебе! Я отправил туда пару надежных ребят, вернутся с допроса - доложат.

А сам сегодня занимаюсь только плащом Радамеса и паном Кашинским: это дело "горит", Москва нажимает! Вот вырвался на пять минут тебе звякнуть да и застрял...

- Подожди, Серега, пожалуйста! А что Кашинский - раскололся?

- А куда он денется теперь? С плащом в руках парень из Интерпола припер его к стенке.

Пан Бронислав стреляный воробей, но все-таки одна его реакция, когда он неожиданно увидел плащ Радамеса, выдала его с головой. Не смог с собой совладать.

- Сергей Палыч, миленький, а где все-таки он припрятал наркотики? Высверлил бриллианты изнутри?

- Татка, мне действительно пора бежать. Еще раз спасибо за помощь. До воскресенья!

- Постой, как это "до воскресенья"! Ты мне разве не расскажешь...

- Пока больше ничего, старушка, извини. Когда у меня будет полная информация, тогда посмотрю, чем можно с тобой поделиться, а пока - нет.

- Опять "поделиться"? Да чтоб я еще с тобой связалась!.. - прокричала я в трубку.

Но трубка только хихикнула и перешла на короткие гудки.

Просто зла не хватает! Такие потрясающие новости - и этот несчастный службист оставил меня изнывать от любопытства. Конечно, я из него кое-что вытяну потом, но когда это еще будет...

Однако не напрасно он меня предупредил, что надо сесть получше! Честно говоря, я еще и вовсе лежала, а то просто не знаю, что со мной было бы.

Вот это да: расставлять силки на одну птичку, а изловить сразу двух, да каких!

Я еще долго ломала голову, каким образом оперный певец Коля Лебедев и мелкая сошка наркобизнеса Санек Минкин могли совместиться воедино, но в конце концов более важные проблемы оттеснили все это на второй план. Например, надо было решить, в чем я пойду в театр. Ну и вообще: позаботиться, чтобы мой зрительный образ полностью соответствовал только что полученному мной блестящему профессиональному результату.

Я забыла упомянуть, что еще во вторник вечером Федор Ильич вручил мне пригласительный билет на "Аиду" на целых два лица - в качестве, так сказать, аванса. И не в директорскую ложу (откуда, кстати, скверно видно сцену), а в партер, на лучшие места. И в самом деле: роскошной молодой женщине в роскошный театр, на роскошный спектакль как-то не к лицу идти без "второго лица" - соответствующего обстановке, разумеется. Так что мне пришлось своевременно о нем позаботиться. Тем более что мое "минутное увлечение" тогда еще было в самом зародыше и я понятия не имела, во что все это выльется.

По-видимому, мой благородный кабальеро просто позабыл или упустил из виду, что сегодня вечером я явлюсь на спектакль с другим "кабальеро". Иначе он наверняка устроил бы мне допрос первой степени. Наверное, "дяде" не приходило в голову, что он приехал и уедет, а я тут жила и останусь! И значит, в моем окружении неизбежно имеются "вторые лица" в некотором количестве - помимо друга детства Сереги Кедрова...

Учинив всем этим "лицам" заочный осмотр, я рассудила, что лучше других будет соответствовать обстановке художник Леня. Все-таки тоже представитель "богемы", ну, и вообще... В буфет я его свожу, а все остальное, если сыт и доволен жизнью, он делает вполне прилично. К тому же много от него сегодня уж никак не потребуется.

Однако, сидя со мной в восьмом ряду партера (совсем как у Паулса!), сам Леня, кажется, думал по-другому. После посещения буфета он стал каким-то задумчивым, загадочным и явно настроился на "десерт" после спектакля. Я не спешила разочаровывать свое "второе лицо", но думала только об одном: чтобы Он не узнал меня в этом самом восьмом ряду рядом с Леней. Нет, конечно, не маэстро, который стоял спиной ко мне за дирижерским пультом и которому до меня не было никакого дела (как и мне до него), а фамозо кантанте. Тот, который заставил сегодня ползала плакать от восторга. А я-то раньше думала, что "плакать от восторга" - это пустая болтовня, просто сопливый образ...

Боже мой, что творилось в этот вечер в театре!

На самых крутых рок-тусовках я не видела ничего подобного. Но только это.., да, все это, конечно же, из другой оперы. Здесь нельзя вскакивать с мест, танцевать в проходах, а кричать разрешается только после завершения арии или дуэта и только "браво!". Но в этих строгих правилах, что ни говори, есть своя прелесть. Кажется, я начинаю ее понимать, черт возьми!

Как он пел! О Боги, как он пел... Даже то, что он пел по-итальянски, мне нисколько не помешало: все-все было понятно. (Мигель объяснил мне, что исполнять оперные партии на языке оригинала - это мировая практика. Стало быть, если Верди итальянец, а Бизе француз, то "Аиду" надо петь только по-итальянски, а "Кармен" - только по-французски, и ни один фамозо кантанте никогда не позволит себе отступить от этих правил).

Я не замечала ни Аиду, влюбленную рабыню из "благородных" эфиопок, ни ее соперницу, дочь фараона Амнерис, ни остальных, хотя всем им тоже много кричали и хлопали, так что, наверно, и они не фальшивили. Я слышала и видела только его, моего великолепного Радамеса!

В конце первого действия, когда начальника фараоновой дворцовой стражи избрали главным полководцем Египта и вместе со священным мечом рабы вынесли и набросили на плечи Мартинеса сверкающий плащ, по залу пролетел ропот смятения - и замер . Но как только очередной музыкальный номер подошел к концу, маэстро Вешневу пришлось приостановить спектакль, чтобы дать публике возможность выплеснуть свои эмоции. Громом оваций и восторженными криками люди приветствовали теперь уже не только талант и знаменитое имя; они аплодировали победе добра над злом, чести - над подлостью, благородства над враньем. И даже сами не подозревали, насколько они были правы!

Я имела сейчас все основания встать с места и вместе с Мигелем поклониться публике как соавтор его успеха. Но никто меня не понял бы, и прожекторы в мою сторону не направили бы. Ладно! С меня вполне достаточно его триумфа. И моего гонорара.

...Разумеется, он меня все-таки заметил. И Леню тоже! Когда в последнем антракте мы вернулись на свои места, то на красном плюше кресла я обнаружила блестящий длинный конверт с монограммой и коробку с великолепной белой орхидеей. Леня уронил челюсть.

Из конверта я достала такой же "фирмовый" листок. И то и другое источало тонкий страстный аромат мужской туалетной воды "Опиум", так хорошо знакомый мне теперь.

Кабальеро решил показать товар лицом.

- Классный парфюм! - Леня потянул ноздрями воздух. - От кого это?

Он сделал попытку заглянуть мне через плечо, но я только отмахнулась от него.