После. Что околосмертный опыт может рассказать нам о жизни, смерти и том, что будет после - Брюс Грейсон

предполагал Натан. Пациенты вообще не помнили о приступах, они просто потеряли сознание и проснулись через какое-то время с чувством усталости и растерянности. Третья пациентка, Мари, оказалась молодой секретаршей, у которой после перенесенного в студенчестве менингита началась плохо контролируемая эпилепсия. Она с радостью согласилась поговорить со мной. Я спросил девушку о последнем, что она обычно помнит, прежде чем начинается приступ.

– Ну, обычно это запах, – начала она, – такой сильный, вроде грязных носков в спортзале. Я чувствую его всего несколько секунд и понимаю, что сейчас будет припадок.

– А каким бывает ваше следующее воспоминание, когда он заканчивается?

– Какое-то время я как во сне, – отвечала Мари. – Просто лежу на полу или где-нибудь еще, пытаюсь вспомнить, где я и что делала. Не знаю, как долго это длится, но просыпаюсь я обычно медленно и потом еще долго чувствую усталость.

– А между этими двумя моментами, запахом носков и вашим пробуждением, вы ничего не помните? – спросил я.

– Вы имеете в виду во время приступа? – уточнила пациентка.

– Да-да, – я кивнул.

Она покачала головой:

– Обычно я просто вырубаюсь. Полный провал. – Она с некоторой неуверенностью перевела взгляд с меня на своего невролога и снова посмотрела на меня. – Но однажды мне показалось, что я кое-что запомнила.

– Однажды?

– Да, – повторила она с сомнением в голосе. – Однажды мне показалось, что я вижу свое тело, бьющееся в припадке на полу.

Она снова взглянула на Натана и продолжила:

– Конечно, я понимаю, что это невозможно, но, когда приступ закончился, перед глазами у меня была эта картинка: как мое тело лежит где-то внизу, как дергаются руки и ноги…

Она замолчала и выглядела смущенной.

– И это случилось лишь один раз? – переспросил я.

Девушка кивнула:

– Да, давно, когда я еще не вышла замуж. Я была одна дома, читала журнал, и вдруг это произошло. Сначала я растерялась, но потом подумала, что это всего лишь мое воображение.

Я заметил, что Натан улыбается. Это было похоже на него – принимать неожиданности с изумлением, а не ужасаться им.

– Мари, скажите, этот опыт как-то повлиял на вас впоследствии? – спросил я.

Она пожала плечами:

– Не то чтобы. Я до сих пор помню тот случай, но он никак не повлиял на мою жизнь. – Она помолчала, переводя взгляд с меня на своего врача и обратно. – Но я рада, что смогла рассказать об этом. Никто никогда не спрашивал, что я чувствую во время приступов.

– Может, вы помните еще что-нибудь про тот случай, или хотите еще чем-нибудь поделиться? Или у вас есть вопросы?

– Нет, наверное, это все. Просто странное видение, которое мне запомнилось.

Поблагодарив Мари и попрощавшись, я повернулся к Натану.

– Хорошо, – сказал он. – Можем больше не проводить пробных интервью. Стоит заняться исследованием.

Как это часто бывает среди врачей, то, что он сам увидел и услышал, убедило его сильнее, чем мои рассказы о том, что он может услышать и увидеть.

Вместе с моей коллегой Лори Дерр мы опросили сто пациентов с эпилепсией по поводу их ощущений во время приступов. Мы задавали вопросы о том, что они помнят непосредственно перед приступом, после него, и наконец, во время приступа. Одни из них ничего не помнили, другие рассказывали о своих воспоминаниях. Затем мы предлагали им всем шкалу оценки ОСП, на случай если кто-либо посчитал некоторые особенности не важными и не упомянул о них. Например, мы спрашивали: «Во время приступа у вас бывало чувство, что течение времени изменилось?» Многие пациенты не помнили вообще ничего о своих приступах. Но чуть больше половины опрошенных вспоминали некоторое мимолетное ощущение, необычный запах или звук. Натан поспешил обратить наше внимание на то, что такие воспоминания могли на самом деле относиться к ощущениям, испытанным людьми до начала приступа.

Из ста опрошенных семеро отметили, что теряли ощущение времени, один сообщил о чувстве покоя и один рассказал, что видел яркий свет. Семь человек из ста поделились, что во время приступа у них возникает ощущение, отдаленно напоминающее чувство выхода из тела. Почти у всех такое случалось лишь однажды на протяжении десятков лет жизни с эпилепсией, и люди не могли даже вспомнить точно, когда это было («лет пятнадцать – двадцать назад, так мне кажется»). Это лишало нас возможности узнать какие-либо медицинские подробности каждого конкретного случая и проверить, что могло стать причиной. Более того, почти все пациенты сообщали, что никогда не воспринимали подобные ощущения как реальные.

Например, Мэриен, тридцатилетняя пациентка, которая вспомнила «два-три раза, когда покидала свое тело» во время приступа, добавила: «Я знаю, что это не могло быть правдой. Слишком невероятно. Сама я не видела своего тела, ничего такого. Наверняка это лишь мое воображение». А Марк, сорокадвухлетний мужчина, сказал так: «Я не помню никаких подробностей. Это похоже на сон. Не могут же такие вещи происходить на самом деле!» В основном пациенты говорили лишь о смутном ощущении неосознавания своего тела. За единственным исключением, никто из них не видел свое тело извне.

В отличие от пациентов, страдающих эпилепсией, люди, испытавшие ОСП, почти всегда настаивают на реальности своих ощущений. Они категорически отрицают возможность того, что их воспоминания связаны с игрой воображения или снами. Как правило, они видят свое тело сверху и помнят все ощущения в мельчайших подробностях.

Из ста участников нашего исследования лишь один человек сообщил о периодическом выходе из тела во время приступов. Но хотя пациентка и рассказала о том, что способна отчетливо видеть свое тело сверху, ее ощущения сильно отличались о того, что обычно рассказывают люди об околосмертных переживаниях. Кирстен, двадцативосьмилетняя студентка магистратуры психологического факультета, страдала эпилепсией с рождения из-за врожденного порока развития мозга в области темени. В течение всей жизни девушки патология, расположенная на средней линии между правой и левой теменными долями, провоцировала приступы несколько раз в месяц. Во время приступа Кирстен теряла сознание на непродолжительное время, обычно меньше минуты. Люди, которые оказывались рядом, замечали, что она смотрит куда-то отсутствующим взглядом и не реагирует ни на что вокруг. Если ей случалось в этот момент идти, она продолжала идти по прямой, словно не понимая куда. Однако для Кирстен происходящее во время приступов выглядело иначе. Я попросил ее описать, как это бывает.

– Если я читаю, – рассказала она, – буквы на странице превращаются в ничего не значащие фигурки. Если говорю с кем-то, то слова, которые произносит другой человек, перестают звучать как речь. Я могу думать о том, что хочу сказать, но у меня получаются только нечленораздельные звуки.

Она пожала плечами и покачала головой.

– А что потом? – спросил я.

– А потом я вижу себя внизу с высоты нескольких футов.

В тот раз это прозвучало неожиданно. Я опросил уже десятки пациентов с эпилепсией[103] и