После. Что околосмертный опыт может рассказать нам о жизни, смерти и том, что будет после - Брюс Грейсон

большое облегчение, закрыв этот вопрос. За годы работы я слышал слишком много историй, подобных рассказу Билла Харнланда о том, как врач, услышав от него об ОСП, принял это за проявление умственного расстройства и направил его к психиатру. Я начал рассказывать о результатах своих исследований на профессиональных конференциях, а также делиться ими в больницах, работая со студентами-медиками, интернами и священниками. И я увидел, что это приносит свои плоды в медицинской сфере. В последние годы отношение к пациентам стало меняться, так как увеличилась осведомленность медицинского персонала о частоте и естественности подобных явлений.

Но если околосмертные переживания не являются галлюцинациями и другими проявлениями психических расстройств, можно ли сказать с уверенностью, что они реальны? Для этого мне нужны были более веские доказательства.

Глава 8

Околосмертные переживания – реальность или фантазия?

Данные, полученные в ходе исследований, указывают на то, что околосмертный опыт значительно отличается от галлюцинаций. Но это само по себе не означает, что сообщения об ОСП являются точным описанием реальных событий. На протяжении прошедших сорока лет я то и дело задавался вопросом: могут ли околосмертные переживания быть воспоминаниями о реальных событиях или они отражают лишь надежды и ожидания умирающего человека? Некоторые из моих коллег-медиков считают ОСП простыми фантазиями, а любые их исследования – ненаучными. Однако «научность» исследований зависит не от выбранной темы. Мы называем исследование научным, если оно содержит точные наблюдения, объективные данные и обоснованные выводы.

Как писал нейробиолог Марк Лири, «науку определяет не объект исследования, а подход к исследованию объекта[70]… То, что некоторые люди не верят в реальность феномена, не делает изучение данного феномена псевдонаучным. Научный подход применим к широкому кругу вопросов, в том числе к вопросам о явлениях, существование которых он в конце концов опровергает. На самом деле одна из важных функций науки и состоит в том, чтобы опытным путем проверить, что реально, а что нет. Поэтому утверждать заранее, что исследование того или иного явления антинаучно, поскольку гипотеза о его существовании не верна, просто бессмысленно!»

В истории можно найти множество примеров того, как нечто, считавшееся несуществующим и потому не стоящим научного изучения, впоследствии оказалось реальностью. До начала XIX века большинство ученых считало сообщения о метеоритах простыми выдумками[71], не заслуживающими внимания, хотя истории о камнях, падающих с неба, встречались еще в древности. Также до XIX столетия ученые и врачи потешались над идеей о микробах[72], несмотря на труды древних греков, где можно найти мысль о том, что болезни передаются от человека к человеку посредством «чумного семени», невидимого невооруженным глазом. Еще совсем недавно, в 1980 году, большинство ученых-медиков считало поиски бактерии, вызывающей язву желудка[73], пустой тратой времени – а сегодня эта теория является общепризнанной и принесла Барри Маршаллу и Робину Уоррену Нобелевскую премию по медицине в 2005 году.

Некоторые из моих коллег уверены, что ОСП не могут быть реальностью, так как противоречат нашим текущим знаниям о работе мозга. Но наука сама по себе – процесс. Каждое новое поколение ученых оглядывается с улыбкой на теории, бытовавшие в прошлом, удивляясь их наивности. Почему же мы надеемся, что наши нынешние научные представления о том, как устроен мозг, выдержат критику будущих поколений?

Научный прогресс заключается в том, что, обнаружив новые факты, мы совершенствуем существующие модели[74]. Сто лет назад скачок в развитии технологий позволил физикам открыть новые явления, связанные с крошечными частицами и огромными скоростями. Формулы, которыми на протяжении столетий пользовались ученые для описания движения в повседневном мире, оказались не подходящими для этих новых феноменов. Но, следуя принципу научной достоверности, физики не могли просто проигнорировать явления, не подчиняющиеся классическим законам ньютоновской механики. Это вовсе не значило, что старые формулы требовалось признать негодными. Физикам пришлось согласиться, что законы Ньютона были верны только при соблюдении определенных условий. Старые формулы классической физики были скорректированы с учетом математических вычислений, применяемых в теории относительности и квантовой механике, что привело к созданию новой, более полной модели мира.

Подобным же образом технические достижения в медицине за прошедшие сто лет позволили нейробиологам узнать о феномене околосмертных переживаний и других случаях, когда сознание продолжало функционировать при поражении мозга. Модель, которой пользовались ученые-медики уже несколько веков и которая описывала нематериальное сознание как продукт физического объекта – мозга, хорошо работала в повседневной жизни, но не объясняла ОСП. Следуя принципу научной достоверности, нейробиологи не могут игнорировать околосмертный опыт только потому, что он не вписывается в старую модель взаимосвязи мозга и сознания. Но это не значит, что прежнее представление о нематериальном сознании как продукте физического мозга стоит отбросить. Нужно признать, что такая модель работает только при определенных условиях. Нужно скорректировать существующую модель, учитывая такие явления, как ОСП, когда сознание продолжает функционировать после прекращения работы мозга, и сформулировать новое, более полное описание реальности.

В науке не может быть окончательного ответа. У нас есть наблюдения, анализируя которые, мы сочиняем историю, способную объяснить факты. Рассказывая такие истории, мы должны следить, чтобы они оставались логичными и не противоречили всем имеющимся эмпирическим данным. Снова и снова повторяя их, мы двигаем науку вперед – к недостижимой точке «абсолютно полного описания реальности». Как говорил нейробиолог Томас Скофилд, «наука – это вообще не поиск истины[75]. Это поиск наилучшего способа ошибиться… Не бывает идеальной теории. При самом благоприятном раскладе каждая новая теория просто лучше предыдущей».

Астрофизик Нил Деграсс Тайсон так формулирует различие между «личной правдой», которая звучит убедительно для одного человека, но ее не всегда возможно доказать другим, и объективной истиной: «Объективная истина – это истина, открытая научным путем[76]. Она верна вне зависимости от того, верите вы в нее или нет. Она существует вне культуры, вне религии, вне ваших политических предпочтений». Чем глубже я погружаюсь в изучение околосмертных переживаний, тем очевиднее для меня, что результаты исследований этого феномена соответствуют критериям Тайсона для объективной истины, открытой научным путем. ОСП бывают у людей разных культур и религий независимо от того, верит в них человек или нет. Некоторые вещи в рассказах об ОСП, приведенных в этой книге, противоречат культурным и религиозным убеждениям людей, их описывавших. С ОСП сталкивались атеисты, не признающие высшей силы и жизни после смерти, – но и они не могли отрицать собственного опыта, когда их сознание продолжало существовать, а тело по всем признакам было мертво. На мой взгляд, изучение околосмертных переживаний является ничем иным, как точной наукой, основанной на наблюдениях и эмпирических данных.

Имея дело с наблюдениями, мы, разумеется, должны