Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры - Нелли Мартова

– Я – хранитель альбома. Я тут главный, – ворчливо ответил клоун. – А ты – точно не скрапбукер, и альбом – не твой! Как ты сюда попала?

Уф! Все ясно, она не в открытке, она в альбоме. Однако Инга на дух не переносила подобного бесцеремонного обращения. Но, с другой стороны, может быть, он сможет ей что-то рассказать? Она подавила сразу два противоречивых желания: развернуться и уйти или вежливо высказать ему сразу все, что она думает о его воспитании.

– А если не мой, то чей это альбом? – слукавила она.

– Нади. Только она, наверное, больше не придет. Так что я никому не нужен, – вздохнул он.

У Инги екнуло сердце. «Больше не придет», – эхом отозвалось в голове.

– Это моя мать, – ответила она. – Почему вы думаете, что она больше не придет?

– Ты же не скрапбукер. Я не могу тебе сказать!

– Для меня это очень важно. Она… они с отцом пропали без вести. Я хочу их найти.

– Золотая моя, ты не скрапбукер, – он сплюнул. – Бесполезно меня уговаривать. Я не скажу, такие правила.

– Ну, раз правила… А если я стану скрапбукером? – поинтересовалась Инга.

– Ты? – Он посмотрел на нее так, как будто она собиралась полететь в космос.

– А чем я хуже других?

Он засунул грязный палец в рот, обошел Ингу вокруг, оценивающе оглядел сверху донизу, грызя ноготь. Инга старалась не морщиться. Клоун наклонил голову вбок и неожиданно спросил:

– Сделаешь для меня страницу с конфетами?

– Что? – удивилась Инга.

– Если станешь скрапбукером, сделаешь новую страницу для альбома? Я жить не могу без конфет. Это очень просто! Выберешь конфет повкуснее, приклеишь фантики или вырежешь из коробки самую красивую картинку. А я тут буду их лопать, – он похлопал себя по животу.

– А что значит «хранитель альбома»? – спохватилась Инга.

– Не могу сказать. Сама знаешь, почему, – он снова сплюнул.

– Хорошо. Я сделаю настоящую скрапбукерскую открытку и вернусь. Тогда вы скажете?

Он важно кивнул и оттянул красный нос на резинке так, что тот хлопнул его по лицу. Потом вдруг схватил ее за руку и потащил за собой. Рука у него оказалась неожиданно приятной на ощупь, теплой и сухой, но Инга инстинктивно отдернула ладонь.

– Куда вы меня тащите?

– «Настоящую скрапбукерскую открытку», – передразнил он ее писклявым голосом и выпустил руку. – А как ее сделать, ты знаешь?

Инга покачала головой.

– Тогда пошли.

Он снова схватил ее за руку и потащил. Они лавировали среди прохожих, Инга кого-то толкала, машинально извинялась, едва успевала за клоуном, промочила ноги в глубокой луже. Она бежала, торопилась, а в груди томилась, била крыльями неуемная, жадная надежда: он ее научит! Научит делать настоящие открытки! И как только она поверила, что и вправду сможет сделать «живую» открытку, родилось глубоко внутри ощущение прикосновения к волшебству, к маленькому чуду, удивительно знакомое, родное, сказочное, только давным-давно забытое. Как будто ее пустили на съемочную площадку любимого детского фильма. Уф, какие глупости! Инга помотала головой, стряхнула нелепые мечты, глубоко вздохнула и закашлялась.

Клоун нырнул во двор, за ним Инга. Между помойкой и гаражом стоял крохотный раскрашенный вагончик. Он распахнул дверцу, и они очутились в затхлом полумраке.

– Надевай, – он бросил Инге кучку золотистого тряпья. – Сначала колготки, потом платье, туфли и парик.

Инга порылась в куче. Какая пошлость – золотое платье. Дио мио, эти колготки уже явно кто-то носил, и неизвестно, кто! Да мало ли какая тут зараза!

– Золотце, ты хочешь открытку сделать или нет? – устало напомнил клоун.

Тьфу ты, опять она забыла, что все это – не настоящее. Сон, фантазия, галлюцинация, никакую заразу здесь подцепить нельзя. Но до чего же все реально, до чего противно тут пахнет, и колготки эти – мерзопакостные, и самое главное – это не может быть чьим-то воспоминанием. Это что-то совсем другое. Просто дух захватывает, когда представляешь себе, на что еще способны открытки!

– Долго ты еще ковыряться будешь? – возмутился клоун. – В альбоме долго сидеть нельзя! Давай, шевели колготками, цигиль ай-лю-лю!

– Так и будете смотреть?

– Очень ты мне нужна, – он отвернулся. – Быстрее только давай, еще грим надо наложить.

Инга поспешно разделась, натянула блестящие золотые колготки, втиснулась в платье кукольного фасона, с трудом застегнула – маловато в груди. А вот туфли и длинные перчатки до локтей пришлись впору. Клоун тут же подскочил к ней, края перчаток засунул в рукава, усадил перед заляпанным зеркалом. Инга закрыла глаза и некоторое время терпела издевательства над своим лицом, а когда открыла снова, из зеркала на нее смотрела совершенно золотая девушка, с ног до головы, в шляпке и парике.

– Обязательно так рядиться, чтобы сделать открытку? – удивилась Инга.

– Ну как ты не понимаешь! – зашипел на нее клоун. – Сказать-то я тебе ничего не могу – ты же не скрапбукер! Могу только показать!

«Ага, – подумала Инга. – Сейчас он меня в этом костюме отведет туда, где делают открытки». И ошиблась, потому что клоун притащил ее обратно на улицу, к маленькой черной квадратной тумбочке. Клоун снял шляпу, под которой обнаружилась розовая лысина, и поставил ее перед тумбочкой.

– Слушай меня сюда. Залезай и не шевелись. Руки поставь перед собой, как будто кого-то обнимаешь или держишь воздушный шар.

Только тут до Инги дошло: она теперь неподвижная фигура! Любимое развлечение для туристов на исторических улицах всего мира! А в своем городе она таких еще не видела, хотя тут вокруг – это и не город, а вообще не пойми что – «город-внутри-альбома».

– Если кто-то положит монетку, то делай книксен. А если бумажную купюру, то реверанс.

– А чем они отличаются?

– Золотце, чем крупнее денежка, тем глубже приседай, поняла?

– Ага.

Инга влезла на тумбочку и замерла. Внизу рекой лился серый, равнодушный поток прохожих. Люди поглядывали на нее искоса, кто-то с любопытством, кто-то с презрением, некоторые показывали пальцами или кивали, но никто не останавливался. Инга сама себе казалась странным зверьком в зоопарке, не достаточно симпатичным, чтобы подойти рассмотреть поближе. «Я был когда-то странной игрушкой безымянной, к которой в магазине никто не подойдет…» Какое счастье, что здесь нельзя встретить никого из знакомых! Вдруг ее бы кто-то узнал? Время остановилось. Сколько она уже так стоит? Минут десять, не меньше. К тому же холодно, ведь не май месяц! Она попыталась пошевелить кончиками пальцев на ногах, но в узких туфлях это удавалось с трудом. Мучительно зачесался нос. Но клоун велел не шевелиться! К тому же грим размажется. Инга тихонько вздохнула, скосила глаза на кончик носа, потом уставилась прямо перед собой. Так прошло еще несколько бесконечных минут, а может, и все полчаса. Руки свело так, что они начали дрожать и сами по себе потихоньку опускались вниз.

– Эй! Ты что делаешь, – возмутился клоун. – Велел же стоять и не двигаться! Пока тыщу рублей не соберешь, ничего не узнаешь, поняла?

– Я не могу больше, – прошипела Инга сквозь зубы.

Тысячу рублей! Ей бы пять копеек кто подал! Руки сводило мучительной судорогой, на глаза наворачивались слезы, внутри кипели, рвались наружу досада и злость. Черт возьми, Кристофоро Коломбо, мама миа, да мать его за ногу, зачем она согласилась на это издевательство? Еще пять минут так постоит, и у нее будет истерика. Небось выражение лица у нее сейчас зверское, ничего удивительного, что никто не подходит. Инга вздохнула, шумно сглотнула слюну, попыталась расслабиться и отвлечься от боли в руках и спине. Теперь начали почему-то дрожать ноги. Она закатила глаза наверх, впилась взглядом в пушистое облако, пересчитала голубей на карнизах окон здания напротив, а когда посмотрела вниз, то увидела толстого сопливого мальчика лет десяти.

– Я денежку положил, – прогнусавил тот. – Ты должна сделать реверанс.

В шляпе лежала смятая десятка.

Ах так! Значит, узнать, как открытки делают, да? Кланяться тут маленьким жирным сопливцам?! Инга наклонилась и показала пацану обеими руками фиги. Клоун схватился за голову и зашипел:

– Реверанс! Реверанс, золотце, а не кукиш!

– Клево, – пацан просиял. – Покажи еще!

В розово-зеленую шляпу упала еще одна десятка. Инга с удовольствием состряпала два кукиша, наклонилась пониже, повертела у пацана перед носом, еще и язык показала. Дышать сразу стало легче, боль в руках отпустила. Пацан довольно улыбнулся и зашлепал дальше по лужам.

– Мама, мама, смотри, какая фея-хулиганка! – раздался тоненький девчачий голосок.

Инга скосила глаза и увидела красивую женщину в элегантном пальто и шляпе, а обладательница детского голоска была слишком маленькой, чтобы увидеть ее с высоты тумбочки.

– Что ты, дочь, какая же она хулиганка. Вот мы ей сейчас денежку положим, а она нам поклонится, – произнесла женщина.

Инга улыбнулась про себя. Руки все еще держали невидимый шар, но в предвкушении удовольствия она забыла о мучительной боли, замерла, как самая настоящая золотая статуя. Бряк! В шляпу упала монетка. Инга не спеша повернулась задом, раздвинула пошире ноги, наклонилась, просунула голову между ног, насколько хватило гибкости, и показала даме язык. Пышная юбка наверняка задралась так, что стало видно обтянутую грязноватыми золотыми колготками задницу, но от этой мысли Инге стало только веселее.