Михoля - Александр Игоревич Грянко

мы зашли, бакенбардец встал. Голубоглазый познакомил нас с ним. Это был его родной брат. "Очень непохожие братья" – подумал я. Мы сразу же рассказали свою историю, и уже через мгновение мы были возле портала бакенбардца. Эти братья жили вместе, но так же у них была и вторая ячейка, на случай, если кто-то из них заведёт семью. Соответственно, и второй портал тоже был. Так как мы были рядом с порталом бакенбардца, посетили мы его первым. За порталом было наше время, да и место было очень похоже на места рядом с нашими домами. Мы все решили прогуляться, чтобы в нашей памяти всплыло что-нибудь, похожее на эти пейзажи, ведь вдруг это именно то место и тот портал, которые нам нужны. На районе, в котором мы гуляли, не было многоэтажных домов, но они могли быть дальше. В надежде их обнаружить, мы пошли вперёд по дороге. С левой и правой сторон после одноэтажных домов показалась школа, не похожая на нашу. Это меня очень огорчило. Из школы начали выходить родители со своими детьми.

– Да… Эти родители, наверное, любят своих детей. Не то, что мои. Меня даже из школы никогда не забирали, и уж тем более, не выводили за ручку, как выводят этих. – сказал я с завистью

– Что же ты, друг мой, так отчаян? Твои родители ничуть не хуже этих. А твоя зависть и вовсе лишняя. В ней ведь нет ничего хорошего. Подумай сам, ты завидуешь абсолютно другой жизни. Твоя жизнь всё же гораздо лучше других, только лишь потому, что она твоя, и больше никому не принадлежит. Ты никогда не сможешь жить жизнью другого человека, так же, как и он не сможет жить твоей. Мы же не завидуем обезьяне потому, что она обезьяна. Какой в этом смысл? Поэтому завидовать друг другу бессмысленно. Гораздо лучше подружиться с таким человеком и стать частью его жизни, а не завидовать ему, ненавидев. – это была небольшая речь лысого.

Я уже потерял всякую надежду найти наш дом. Пройдя немного дальше школы, мы увидели церковь. Возле ворот церкви сидел бездомный и просил милостыню. В моём кармане, кажется, было пару монет, но я решил высказаться:

– Ненавижу этих бездомных! Сидят себе, ничего не делают, а могли бы уже давно работать и обеспечивать себе достойное существование!

Миша молчал, но было видно, что он хотел высказаться. К тому же, его молчание длилось уже очень долго, но и в этот раз он его не нарушил. Зато голубоглазый и бекенбардец сказали своё, дополняя друг друга:

– Твой гнев значит лишь то, что твой кругозор весьма узок. Когда гневаешься на кого-то, ты рассматриваешь ситуацию только с одной стороны. Ты не знаешь, что случилось с этим бездомным, быть может, он пал духом и ему нужна помощь, а ты наоборот, орёшь на него. К тому же, когда твой гнев направлен на определённую категорию людей, это значит, что ты очень плохо знаешь этих людей, и мыслишь только стереотипами и предрассудками. Развивайся, и ты станешь более спокойно относиться ко всему, потому что будешь знать, что мир разнообразен, и в этом его прелесть. Ты станешь замечать только достоинства людей, а не их недостатки. Да, тебе ещё мало лет, но поверь, уже сейчас ты можешь сделать правильный выбор и затем идти уже в верном направлении. Ну а твоя жадность – это лишь неприятное дополнение к гневу. Разве в ней есть что-то хорошее? Пожертвовав чем-то ценным, ты поможешь другому человеку. Ценности к тебе вернутся, но только в другой валюте. Это может быть улыбка человека, которому ты помог, или же добрые слова. Когда-нибудь, ты поймёшь, что такая валюта гораздо ценнее обычной, и навсегда забудешь, что такое жадность.

Я, молча, достал из кармана всё, что у меня было, и отдал бездомному. Тот поблагодарил меня, и от этого мой гнев, который занял лёгкие и немного сердца в данный момент, превратился во что-то воздушное, как букет ромашек, а затем и вовсе испарился, словно последний снег в апреле.

Не найдя ничего похожего на наш район, мы вернулись обратно, в ячейку братьев. Ещё было время, чтобы сходить ко второму порталу. Он находился выше этажом. Голубоглазый сказал, что местность и время очень схожи с тем порталом, откуда мы только что пришли, но там присутствовали многоэтажные дома. Это меня обнадёжило. Миша взял со стола маркер и пустую коробку с пола. Он оторвал от коробки кусок, а затем что-то написал на нем. Быть может, он понадеялся, что мы выберемся отсюда, и написал своё имя, думая, что его кто-нибудь вспомнит и произнесёт вслух. Подойдя к порталу голубоглазого, мы увидели, что за ним находится что-то вроде парка. Парк этот не был мне знаком, но вполне вероятно он мог быть где-нибудь неподалёку от нашего дома. Миша, молча, достал кусок картона, и стал держать его перед собой у груди, глядя в портал. Я смотрел на Мишу очень внимательно, но мне стало интересно, куда смотрит он. Повернув голову к порталу, я увидел знакомое лицо за ним. Это был Коля. Я не поверил своим глазам, а после того, как я их протёр, то увидел перед собой только темноту. На секунду я подумал, что лежу в гробу. Эта секунда была одной из самых страшных в моей жизни. Внезапно "гроб" зашатался, и темнота куда-то ушла. Оказывается, у "гроба" были двери. Их открыл мужчина в оранжевом жилете и тёмно-синей шапке. Это был мусорщик. Он спросил:

– Парень, что ты здесь делаешь?

Я ничего не ответил. Мысли спутались, я был очень растерян. Всё это было похоже на сон. Шагнув из шкафа, я сразу же, уверенным шагом, пошёл домой, не оглядываясь и не понимая, что происходит. Миша куда-то пропал, но я не обратил на это внимания. По приходу домой, родителей я не обнаружил, как и не обнаружил нового зеркала на месте разбитого. Мне уже было абсолютно плевать, что мне за него будет. Когда родители пришли, случилось то, что должно было случится, к тому же, меня наказали домашним арестом, что было совершенно неожиданно со стороны моих родителей. Видимо они нашли новую болевую точку, узнав, что я так сильно полюбил улицу.

Часть двенадцатая. Непионерский лагерь.

Время шло, но почему оно ходит, я так и не понял, ведь у него нет ног и вообще средств передвижения. Мне уже, вроде бы, тринадцать лет, и моё детство близится к своему завершению, ведь в эти