Михoля - Александр Игоревич Грянко

если эти поступки не самые хорошие, то и всё, что на них лежит, – ничего не стоит. Наступит время, и это всё обрушится и свалится прямо тебе на голову, только тогда что-либо предпринимать будет уже поздно. Я вижу, что ты стараешься выглядеть в глазах Коли крутым парнем, чтобы вписаться в его компанию и заполучить его уважение. Ты этого добьёшься, я не сомневаюсь, но это ли тебе нужно на самом деле? Может лучше добиться собственного уважения? К тому же, ты совсем не знаешь Колю. Я могу тебе показать, чем он в последнее время занимается.

У меня не оставалось никакого выбора, кроме как молчать. Миша повёл меня в один из подвалов наших домов. Здесь мы никогда не были, но, видимо, Миша что-то видел, раз повёл меня сюда. Когда мы зашли, то погода, которая и без того была мрачной, показалась вполне светлой, ведь в подвале дома вообще была абсолютная темнота. Наощупь, и немного на глаз, мы нашли дверь, которая своими щелями показывала, что внутри кто-то есть, потому что через щели просачивалось немного света. Миша открыл её. За дверью была небольшая подвальная комнатушка с песочным полом. В центре комнаты стоял стол с керосиновой лампой. Вдоль одного угла стола на скамейках сидели взрослые ребята, лет семнадцати, а рядом с ними сидел, уже знакомый нам, Коля. Стены комнаты были обклеены плакатами рок-групп, на полу валялось несколько использованных шприцов, а на столе, кроме керосиновой лампы, расположилось дымящееся ведро, в котором плавала верхняя часть пластиковой бутылки. Миша сказал, что уходит, для того, чтобы дать мне возможность побыть немного в компании Коли. Я кивнул головой, но где-то внутри я не хотел отпускать Мишу. Он ушёл. Ребята поздоровались со мной и предложили присоединиться к ним. Я сел на скамейку рядом с ними и наблюдал, как они проводят время. Как оказалось, ничем интересным они не занимались, пока сидели здесь. Они лишь поддерживали огонь в дымящемся тотеме, и, по очереди, подходили к нему поклоняться. Вскоре вода в тотеме потемнела, и мне, как самому молодому, поручили сходить её поменять. Для этого надо было в коридоре (если его так можно назвать) найти кран и, открыв его, набрать новую воду, старую, естественно, надо было слить. Вроде бы ничего сложного, к тому же, выполняя такого рода поручения, я приближался к Коле ещё ближе, получая небольшие респектики за эти мелочи. Они объяснили мне, куда идти, и я пошёл. Выйдя из комнаты, передо мной снова оказалась темнота, которую я не очень-то и любил. Этот длинный коридор казался мне бесконечным, но поручение важнее страха. Я взял себя в руки и двинулся вперёд. Пройдя несколько метров, я понял, что место, от которого я стартовал, уже далеко позади, и, обернувшись, я уже не видел света, исходившего из-под щелей той двери. Моё состояние было сравнимо с состоянием человека, который спал всего четыре часа. Я услышал детский смех (нет, вы не подумайте, это не голливудский ужастик, просто читайте дальше). Не было понятно, где был его источник, либо у меня в голове, либо в этом чёртовом коридоре. Включился свет. Лампочки дневного света, висевшие на потолке, стали судорожно трещать. Коридор стал похож на больничный. Кабинеты с белыми дверями, скамейки возле них, и даже плакаты с опасными заболеваниями, – всё напоминало о больнице. В голове был лишь один импульс, говоривший о том, что надо идти дальше, ведь у меня есть цель. На скамейке, возле одного из кабинетов, сидели двое. Забыл сказать, что освещались только стены и потолок. Конец же коридора был тёмным, как и его начало. Эти двое сидели, опустив головы вниз. Рот был прикрыт марлевой повязкой. Сложно было определить пол этих двоих, но я подумал, что это двое мужчин. Я прошёл мимо них. После того, как они стали исчезать в темноте, я увидел, что они поднялись, и пошли за мной. Более того, я разглядел в их руках что-то, похожее на шприцы, которых я всегда боялся. Кабинеты стали заканчиваться, и я решил заглянуть в один из них. Там вполне могло быть то, что мне было нужно. Открыв дверь в кабинет, я увидел стоматологическое кресло. В кабинете было очень светло, как будто там были окна, а за ними – солнечный день. Огромный таракан с инструментом в руках рассматривал чьи-то зубы. Я сразу же закрыл дверь. Меня начало трясти. Тишина лишь нагнетала и без того напряженную обстановку. Снова темнота. Она даже немного успокоила меня, так как я перестал видеть тех двоих в белых халатах. Коридор представился мне волнистой дорогой, уходившей в горизонт, а я, будто машина, плывшая по этим волнам. Всё это, естественно, в темноте. Горизонт я нарисовал сам, а заката, как это принято в подобных пейзажах, вовсе не было. Вдоль дороги, с обеих сторон, стоял один и тот же человек. Он никуда не девался, когда я проходил вперёд, поэтому создалось впечатление, будто стены этого коридора состоят полностью из этого человека. Все эти люди молчали, но я даже не пытался с ними заговорить. Я лишь шёл к своей цели. Мне нужно было поменять воду. Кажется, это единственное, что я помнил в тот момент. Коридор преобразился. На стенах стали висеть горящие факелы, немного освещавшие мой сложный путь. Что-то впереди зашипело. Это были змеи. Они не казались агрессивными, но это не утешало. Их было не много, максимум пять. Посередине была кобра, по-своему красивая и величавая. Змеи перекрывали мне путь, к тому же, позади шли двое в халатах. Единственный выход был – пройти через этих змей. Кажется, я где-то слышал, что не надо делать резких движений рядом со змеями. Как будто очень хотелось… Я был, словно камень. Все мои мышцы затвердели, но часть из них функционировала лишь для того, чтобы я шёл дальше. Я смотрел прямо в глаза этим змеям. В них я не увидел ни капли страха, да и вообще ничего. Они были абсолютно дикими, как и подобает глазам змей. Наконец, я прошёл мимо них. Они даже не пошевелились, когда я проходил. После этого я вздохнул с облегчением, но легче не стало. Коридор стал падать, как бы это парадоксально не звучало. Он стал абсолютно вертикальным, но я не двинулся с места, как будто мои ноги примагнитились к полу этого коридора. Дышать стало немного тяжелее. Коридор наполнился то ли дымом, то ли туманом, но не полностью, а только снизу. Вместо левой стены появился