Московский клуб - Джозеф Файндер

Лэнсинг уже закончил вступительную речь. Теперь его голос дрожал от гнева.

— То, что произошло, — скрипуче говорил он, — просто непростительно. — Он стукнул кулаком, покрытым коричневатыми пятнами, по мраморному столу, оглядел стены зала и продолжил: — Мы уже внедряли «кротов» раньше. Но все они были несравнимы по значимости с «К-3».

Его мягко перебил заместитель директора ЦРУ Рональд Сэндерс:

— Но ничего страшного не произошло. Ничего непоправимого.

— Пролилась кровь! — хрипло прокричал Лэнсинг. Бейлис никогда не видел его таким рассерженным, старик всегда сохранял патрицианскую невозмутимость. — Пролилась кровь невинных людей! И людей, верно служивших нашей стране!

— Но это было вызвано необходимостью, — возразил директор ЦРУ. Его голос прозвучал как-то странно мертво в этой звуконепроницаемой комнате. — Сол Энсбэч вмешался, он мог поднять тревогу. Мы не знали, что ему известно. Мне было очень трудно пойти на это, ведь Сол когда-то был моим другом.

— Но другие?!

— Все было сделано очень осторожно. Это было одним из пунктов нашего договора с людьми Маларека. — Темплтон шумно вздохнул. — Никаких следов.

Сэндерс, ерзая на стуле, оправдывающимся тоном добавил:

— В дело «Ежа» успело вмешаться только одно подразделение ЦРУ, «Парнас». Но Тэд сразу пресек это, — говоря, он непроизвольно обращался к старейшинам собрания — Лэнсингу и Рейнолдсу.

Темплтон кивнул.

— Это большая удача, что нам удалось сорвать личину с этого шофера. Я не знал, что он…

— Джентльмены, — прервал его Лэнсинг, — при нашей профессии мы постоянно сталкиваемся с тем, что проливается кровь отдельных людей, чтобы предотвратить кровь многих. Но меня пугают масштабы всего этого, масштабы уничтожения невиновных. Честно говоря, это противоречит всем моим принципам. Но, даже если откинуть моральную сторону этого дела, ваши санкции еще и невероятно опасны. Если хоть что-нибудь станет известно КГБ или любой другой заинтересованной организации, то…

— Это исключено, — быстро произнес Тэд. — В составе «секретариата» только отличные профессионалы. Они очень внимательны. Пока мы не вмешиваемся, их работа будет совершенно незаметна.

— Но доведут ли они эту работу до конца?.. — Эван Рейнолдс произнес это почти шепотом, но все сидящие за столом мгновенно повернули к нему головы: он, может, и излишне резко, выразил то, что было на уме у всех.

Воцарилась мертвая тишина, затем Бейлис, собрав все свое мужество, спросил:

— А мы можем быть уверены, что это именно тот человек?

— Роджер, — произнес Темплтон, — у моих людей есть запись голоса, который совершенно совпадает с записанным во время разговора по телефону из подвала Лемана. В совокупности с записью, сделанной с его домашнего телефона, это доказывает, что это именно тот человек, который нам мешает. Совершенно точно.

— Но мне показалось, вы говорили, что в «Парнасе»… — возразил было Рейнолдс.

— Он единственный, — быстро сказал Темплтон. — Этот человек продолжает копать. Мы не могли этого предвидеть, у него личные причины.

— И все же я считаю, что необходимо решить эту проблему как можно гуманнее, — произнес Лэнсинг.

— Но почему? — резко спросил Рейнолдс. — Если документы у него, он ставит под удар всю операцию. Работа многих десятилетий… Боже мой, да это работа всей моей жизни! У нас нет другого выхода. А что, если он спрятал копии?

Темплтон изложил свой план. Закончив, он увидел, что все потрясены. Возникла долгая пауза, которую прервал один из старейшин заседания.

— Боже всемогущий, — выдохнул Лэнсинг, — помоги нам.

Вашингтон — город учреждений. Бесчисленное количество организаций, от самых коррумпированных закулисных компаний до маленьких, бескорыстных благотворительных групп по распространению потребительских товаров предпочитают называться учреждениями. Это название совершенно нейтрально, а вместе с тем достойно и благородно.

Учреждение «Американский флаг», расположенное на Кей-стрит, в центральном районе Вашингтона, занимало один этаж в современном комплексе, где размещались также несколько юридических офисов и филиалов ряда среднезападных корпораций.

По внешнему виду это здание ничем не отличалось от других, расположенных в этой части города: такой же грязный подъезд, такой же дребезжащий лифт.

Но если бы посетитель по ошибке попал на шестой этаж, он был бы изумлен при виде великолепия, открывшегося взору. А увидел бы он одинокого секретаря, сидящего за большим столом красного дерева в приемной, обставленной мраморными столиками, обвешанной персидскими коврами и отделанной полированными панелями.

Большинство людей, знавших об этом учреждении, считали, что организация «Американский флаг» — один из реакционных мозговых трестов страны. На самом деле это была организация отставных офицеров нескольких американских разведывательных ведомств, преимущественно ЦРУ, управления национальной безопасности и разведывательного управления министерства обороны США. Эти офицеры сохранили тесную связь с организациями, в которых они раньше служили. Фактически многие из них продолжали выполнять свои обязанности. Но все эти связи, даже источники оплаты их труда, были так тщательно законспирированы, что даже самому натасканному следователю конгресса было не под силу доказать, что «Американский флаг» каким-то образом связан с разведкой США.

Именно этого они и добивались. Согласно распоряжению президента, ЦРУ строго запрещалось заниматься шпионажем на территории США. И действительно, со времени расследований, проведенных в середине семидесятых комитетом Черча, ЦРУ очень строго соблюдало это правило. Но, однако, в определенных кругах разведывательных ведомств (включая «Американский флаг») было принято считать запрет дурацким рудиментом сентиментального и благородного демократизма. Разведка не может нормально функционировать, если ее действия ограничиваются подобными правилами, когда она зависит от внутренних служб, не имеющих выхода на заграницу.

Поэтому задолго до времени полковника Оливера Норта и секретных сделок Совета по национальной безопасности с Израилем, Никарагуа и Ираном был создан «Американский флаг», ставший орудием некоторых разведывательных ведомств для работы в США и координационной базой для проведения тайных операций.

В приемной, напугав секретаршу, безмятежно читавшую колонку «Стайл» в «Вашингтон пост», резко зазвонил телефон. Она подняла трубку и после короткого разговора нажала на кнопку селектора.

— Генерал Ноултон, — сказала она, — вас просит директор ЦРУ.

Несколько минут спустя зазвонил телефон в маленьком фермерском домике в пригороде Александрии, штат Вирджиния. Он был расположен недалеко от сельской дороги, уединенно, в нескольких милях от других построек, и огорожен спрятанным в зарослях кустов и деревьев электрифицированным забором. Крыша домика была утыкана серыми микроволновыми антеннами.

— Макманус слушает, — произнес человек, поднявший трубку. Это был Лесли Макманус, отставной офицер вооруженных сил. Он с минуту слушал, делая пометки в блокноте, затем произнес:

— Слушаюсь, — и положил трубку.

19

Бостон

Проведя за рулем более девяти утомительных часов и сделав только одну остановку, Стоун вернулся в Бостон.

Элфрид Стоун, полностью одетый, сидел на стуле в больничной палате. Кровать была заправлена.

Когда вошел Чарли, отец вздрогнул и сказал с упреком:

— Это ты? Я звонил тебе в Нью-Йорк, даже… даже по рабочему телефону. Где ты пропадал, черт побери?

— Извини.

— Я уже собирался вызвать такси. Сегодня утром они вдруг решили меня выписать. Ты не мог бы отвезти меня домой? — Он с отвращением обвел взглядом палату. — Я уже по горло сыт этой больницей.

Было начало десятого вечера.

Несколькими часами раньше по ступеням маленького желто-коричневого домика поднялись хорошо одетые мужчина и женщина средних лет. Подойдя к двери, они позвонили. Прошла минута, две, три… Казалось, они стоят у двери уже целую вечность. Но они точно знали, что хозяйка дома. Все было подготовлено очень тщательно: таков был стиль работы нанявших их людей. Оба они точно знали, что в это время старуха спит в своей маленькой, трогательно обставленной спальне на втором этаже. Для того, чтобы спуститься вниз, ей потребуется немало времени.

Со стороны они казались респектабельной супружеской парой. Мужу было около сорока. Это был лысеющий, немного полноватый, но явно очень сильный мужчина. Остатки его темных с проседью волос были коротко подстрижены. Он был одет в синий костюм в тонкую полоску, голубую рубашку и пестрый галстук. Поверх костюма было накинуто верблюжье пальто.