Ноктюрны (сборник) - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

«Боже мой, этот человек до сих пор не выучился даже уходить и приходить вовремя! – думала Валентина Яковлевна, сдерживая накопившийся гнев. – Торчит, как чучело гороховое…»

Сергей Иванович ждал обещанного вчера секрета, но Анна Сергеевна ничего не отвечала на его немые вопросы.

Так время протянулось до самого завтрака. Тревога ожидавших женщин росла с каждой минутой, и обе чутко прислушивались к каждому шороху.

– Мама, кажется, звонок? – раза два спрашивала Анна Сергеевна.

– Тебе это кажется, Нюта… Это Саша гремит посудой.

Завтрак прошел в самом мучительном ожидании. Мать и дочь торопились поскорее кончить эту глупую церемонию, чтобы выпроводить Сергея Ивановича, и обе взбунтовались, когда он после завтрака запросил чаю.

– Можешь у Доминика выпить свой чай, – посоветовала Валентина Яковлевна. – Сегодня Саша чистит самовар…

Наконец Сергеи Иванович начал собираться, но у него не хватило набитых папирос. Последнее лежало на обязанности горничной, но она забыла, по обыкновению.

– Я тебе сама наделаю, папа, – нашлась Анна Сергеевна.

Получилась самая трогательная картина, когда мать и дочь вперегонку принялись набивать папиросы. С Валентиной Яковлевной это случилось, кажется, еще в первый раз, как она вышла замуж. Сергей Иваныч был растроган таким вниманием до глубины души.

– Ну, теперь я того… пойду… – говорил он, накладывая папирос в портсигар. – Мне собственно ненадолго…

Дамы не возражали, Анна Сергеевна даже отыскала отцу палку.

Спускаясь по лестнице, Сергеи Иваныч еще раз крикнул:

– А я того… скоро вернусь…

Когда он ушел наконец, мать и дочь посмотрели друг на друга с затаенной ненавистью, точно две соперницы. Было ясно, что ни та, ни другая не желает уходить. Но они не успели разойтись по своим комнатам, как раздался наконец давно ожидаемый звонок. Это был Мейчик, высокий, еще не старый мужчина, с преждевременно поседевшими волосами и умными темно-серыми глазами. Одевался он изысканно и выглядел моложе своих лет.

– Мой привет, mesdames… – заговорил Мейчик, целуя руку Валентины Яковлевны и раскланиваясь с Анной Сергеевной издали. – Я вчера не мог быть у вас, Валентина Яковлевна, потому что… потому что задержало совершенно неожиданное дело.

Голос Мейчика сохранил свою свежесть, но он говорил, как иностранцы, которые долго жили в России.

– Ах, да… – спохватился он, усаживался, в гостиной на кресло. – У подъезда я встретил Сергея Иваныча. Он, кажется, не узнал меня…

– Муж немного близорук, – равнодушно ответила Валентина Яковлевна и прибавила уже другим тоном: – Как это вы наконец вспомнили про нас, Леонид Павлович?

– Я уезжал, Валентина Яковлевна, а затем просто не знал, что вы здесь.

Анна Сергеевна стояла за стулом матери и молча наблюдала интересного гостя. Когда мать начала извиняться за свою обстановку и объяснять, что все это пока, пока Сергей Иваныч устроится, она довольно сухо заметила:

– Мама, ведь не обязательно, чтобы мы жили во дворце.

– А вы строги по-прежнему, Анна Сергеевна? – ответил Мейчик, делая вид, что не замечает сухости тона.

– Уж какая есть, Леонид Павлович… Решительно не понимаю, в чем извиняется мама. Каждый живет по своим средствам…

– Еще раз согласен с вами, – проговорил Мейчик с прежней невозмутимостью. – Кстати, я слышал о ваших успехах… да…

– Что касается меня, так я против таких успехов, – строго заметила Валентина Яковлевна. – Да, против…

– Мама не доверяет, что ее дочь великая артистка… в будущем, – иронически ответила Анна Сергеевна. – Это вечная история с неблагодарными современниками… Кстати, Леонид Павлович, я у вас в долгу: это вы мне послали букет на последнем любительском спектакле?

– Нет…

– А если я знаю, что вы?

– Могу вас уверить, Анна Сергеевна…

– Хорошо, я постараюсь поверить вам, но попрошу избавить мою доверчивость от второго искушения.

– Клянусь вам, что это не я!

– Я уже сказала, что верю вам…

Чтобы досадить матери, Анна Сергеевна нарочно не уходила из комнаты. Она точно хотела за что-то отомстить, не матери и не гостю, а кому-то третьему, который был виноват в чем-то неизвестном. Поведение дочери волновало Валентину Яковлевну, и она старалась не смотреть на нее…

Чтобы выжить Анну Сергеевну, Мейчик принялся рассказывать о своих путешествиях в удручающе-скучном тоне. Он описывал красоту итальянских озер, кратер Везувия, легкое землетрясение в Кадиксе, весенние скачки в Париже, Ниагарский водопад, выставку в Чикаго, норвежские фиорды, венецианские лагуны, Босфор и т. д. Он нарочно подбирал выражения из учебников географии и разных путеводителей. Валентина Яковлевна кусала губы, чтобы не расхохотаться. О, как он всегда был умен и находчив…

Анна Сергеевна тоже понимала эту комедию и выдерживала характер. Она делала вид, что ужасно интересуется всем этим, и задавала нелепые вопросы, как маленькие дети.

– А козы есть в Америке?

– То есть как козы?

– Ну, обыкновенные козы…

– Гм… Конечно, есть. Я даже, кажется, видел…

– Нюта, какие глупые вопросы ты делаешь, – вступилась Валентина Яковлевна, попавшая между двух огней.

– А если, мама, мне интересно знать? Мне кто-то рассказывал, или я где-то читала, что на острове Майорке есть женщины с совершенно зелеными глазами, как у кошек, и что вечером они даже светятся, как у кошек… Вы, наверно, были там, Леонид Павлович?

– На Майорке, к сожалению, я не был, – совершенно серьезно ответил Ментик. – Да если бы и был, то, наверное, ничего бы не заметил, потому что меньше всего интересуюсь женщинами… Мое время прошло, Анна Сергеевна, и приходится вежливо уступать место другим. Это в порядке вещей…

Это был маленький турнир. Подурачившись вдоволь, Анна Сергеевна наконец ушла. Мейчик проводил ее глазами до дверей и задумчиво проговорил:

– А девица меня не любит… И это чувство все сильней, при каждой новой встрече.

– Просто дурачится, – холодно ответила Валентина Яковлевна. – В этом возрасте у девушек являются разные причуды…

– А знаете, она мне страшно нравится… В ней есть что-то такое особенное. Колоритный темперамент…

– Вы это о ком? Ах да, о Нюте… Я ее не понимаю, говоря откровенно.

Валентина Яковлевна постаралась замять разговор о дочери и позвонила. Горничная Саша узнала, что нужно приготовить кофе.

V

Мейчик любил кофе, но никто так не умел его приготовить, как Валентина Яковлевна. Это было настоящее священнодействие. И сейчас он сидел в столовой и наблюдал, как двадцать лет тому назад, за каждым ее движением. У него что-то защемило на душе… О, если бы можно было вернуть прошлое с его сладким безумием, грезами и дерзкими надеждами! А сейчас от жизни оставался только горький и мутный осадок, как на дне чашки от лучшего кофе.

– Да, я люблю Анну Сергеевну, как, вероятно, любил бы родную дочь, – думал вслух Мейчик, делая маленькие глотки. – В ней я