Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

– А они тут все борзые…

Рыжий с готовностью предложил:

– Можно воспитать!

Рустам только рукой махнул:

– Засветишься, бестолочь! Зачем тебе меню – все равно по-ихнему ни хрена не рубишь. Вон Мелешин пусть переводит.

В кафе зашел еще один посетитель. Если бы его увидела Таня, то ей наверняка показались бы знакомыми его до странности светлые волосы. Этого гостя хозяин пиццерии встретил сам и любезно провел к столику у окна. Лично принес меню, начал что-то горячо говорить. Посетитель охотно вступил в беседу.

– Чего они талдычат? – поинтересовался Рустам.

Мелешин смутился:

– Так, французская ахинея…

Рустам сдвинул брови:

– Я, кажется, ясно спрашиваю!

– Хозяин сказал, что рад его видеть. Тот поинтересовался, кто мы такие. Он ответил – какие-то русские. А этот… говорит, что… вообще бы запретил русским въезд во Францию…

– Та-ак, – Рустам насупился. Отдышался. Решил – да и хрен с ними! И резко приказал Мелешину: – Давай переводи, чем тут кормят!

Татьяна не первый раз оказывалась в одной постели с мужчиной. Но хотя ей нравился качественный секс, она не любила спать вместе. Посторонний человек рядом всегда мешал – то своим храпом, то тем, что вытягивался поперек кровати, оставляя ей лишь крошечный треугольник пространства… Она всегда старалась не оставаться с кем-то на ночь. А если уж приходилось – спала в углу кровати, сворачиваясь в комочек-эмбрион.

Сегодня она проснулась и обнаружила, что лежит на «томовской территории», а ее голова покоится у него на плече. Том не спал. Как только Таня открыла глаза, он страшным шепотом попросил:

– Мадам, верните мою руку! Пока ее окончательно не парализовало!

Татьяна удивленно спросила:

– Мы так проспали всю ночь?

– Вы так проспали…

– Бе-едненький, – протянула она, – так ты не выспался!

– С тебя причитается. Или попьем сначала кофе?

– Зачем нам кофе? – промурлыкала она.

Пицца, которую им принесли, оказалась на удивление невкусной и черствой.

Рыжий удивленно спросил:

– Во Франции такая дерьмовая кухня?

Рустам, который раздражался все больше и больше, рявкнул:

– Лопай, что дают!

Они ели в полном молчании. Рустам наблюдал за хозяином кафе. Тот подсел за столик к посетителю и оживленно с ним беседовал.

– Все ту же пургу гонят? – поинтересовался Рустам у Мелешина.

Тот кивнул:

– Говорят, что французы едят пиццу ножом и вилкой.

Рыжий поспешно потянулся за салфеткой и вытер жирные руки.

«Орел – почта, решка – церковь!» – Том высоко подбросил десятифранковую монету. Таня поймала ее на лету.

– Ого, вот это реакция! – восхитился Том. – И после этого ты говоришь, что не работаешь ни на мафию, ни на КГБ?

– Я просто играю в теннис! – Татьяна разжала ладонь и продемонстрировала «орла». – Том, давай быстренько отстреляемся, и я тебе все расскажу, на кого и зачем я работаю!

– О’кей, старший партнер!

Он с улыбкой смотрел, как она натягивает свои узкие джинсы:

– Жду не дождусь, когда ты снова наденешь то синее платье… Может, когда поедем знакомиться с моим отцом?

Таня ничего не ответила, но на ус намотала.

Посетитель кафе долго благодарил хозяина за радушный прием и восхитительную кухню. Проходя к выходу, он задел чашку с кофе, из которой пил Рустам. Чашка разбилась с оглушительным звоном. А посетитель, не останавливаясь, пошел дальше… Нервы у Рустама не выдержали, он резко вскочил и схватил гада за рукав. Посетитель грубо сбросил его руку и что-то сказал. Переводчик-Мелешин не потребовался – Рустам и так понял, что его просто послали. Послали французским матом.

Таня задержалась на ресепшн – она узнавала, где находится почта и есть ли в городе русская церковь. Том сказал, что будет ждать ее на улице: «Смотри, там полиция понаехала – пойду посмотрю, в чем дело! Я ж все-таки журналист!»

– Смотри сам не попади в полицию, – напутствовала Татьяна.

– За что? Я мирный человек!

Таня довольно долго разговаривала с приветливым пожилым портье, который не только дал ей адрес единственных в городке почты и церкви, но и нарисовал подробную схему, как туда пройти пешком. Старичок – видать, в молодости был тем еще повесой! – напоследок пошутил:

– Мадемуазель желает обвенчаться в Анган-ле-Бен?

Таня весело ответила:

– Ну, если только с вами!

– Я готов! – мгновенно ответил старичок-портье и сложил руку крендельком.

– Может быть, завтра… – засмеялась Татьяна.

Все еще смеясь, она вышла на улицу. Полицейские машины уже уехали. В кафе напротив была разбита витрина, виднелись упавшие столики и разбросанные стулья, блестела разбитая посуда…

– Ух ты, какой погром! – оценила Таня.

– А ты знаешь, кто этот погром устроил? Те милые ребята, которые за тобой вчера следили. Их только что увезли в полицию, – объяснил Том.

На почте было пусто, гулко и почему-то сыро. За стойкой скучала пожилая дама. Том оживился: «О, бальзаковский возраст! Это мой контингент! Танечка, спроси-ка, говорит ли она по-английски?»

Почтальонша, оказалось, долгое время преподавала в Англии французский. Она с восторгом отнеслась к возможности пообщаться с «native speaker»[9]. А уж если этот самый «спикер» еще и симпатичный мужчина, который с таким вниманием ее слушает…

Таня быстренько вышла на улицу, чтобы не смущать пожилую даму. Она с удовольствием подставила лицо летнему солнцу – как эта бедняжка-почтальон целый день сидит в таком сыром помещении?

Том появился только через полчаса:

– Бр-р, ну там и сырость, я даже мокрицу видел. Лягушатники!.. – Он поежился и многозначительно добавил: – Мадам сказала, что мой визит будет греть ее целый день! Она, кстати, вдова, и у нее свой дом в Анган-ле-Бен…

Таня неосторожно ответила:

– Да она ж тебе в бабушки годится!

Том искренне обрадовался:

– Ура, мадемуазель меня ревнует! – Он вновь стал серьезным: – Что удивительно, эта леди помнит человека, который отправлял тебе эти письма. Она еще удивилась и спросила его – что же, мол, за адрес ты пишешь, ведь такого дома в нашем городе нет! А тот засмеялся и сказал, что это просто розыгрыш…

Таня умирала от нетерпения:

– Говори быстрей, какой он?

– Блондин. Среднего роста, глаза светлые. По виду – лет пятидесяти. Говорит по-французски с легким акцентом. Мадам утверждает, что это русский акцент.

Какие суки! Гниды, падлы! Чтоб черти взяли эту гребаную заграницу! Уже два раза он побывал за решеткой – сначала в Турции, а теперь здесь, в этом долбаном городишке. А менты-то местные – такие же продажные твари, как и у нас! Ажаны!.. Сначала гнали всякую лажу насчет суда и прочей дребедени. Исправительные работы ему обещали! Подметать тут метелкой или горшки в больнице подавать! Рустам аж заржал от такой перспективы.

Он приказал Мелешину: «Спрашивай одно – сколько?» Мелешин и спрашивал – наверно, раз двадцать. Наконец полицаи сдались. Взяли с них тридцать кусков за разбитую витрину. Тридцать кусков франков! Почти пять штук гринов! Да за такие бабки весь ихний Анган можно завитринить!

Но не это было самым худшим.

Как только их отпустили, они бросились к гостинице.

Эмиссар-Мелешин вернулся от ресепшн подавленный:

– Девка вместе с хахалем выписались час назад и пошли пешком в сторону вокзала…

Час назад! Значит, сейчас они уже в Париже!

Одни. И, быть может, спокойненько делят с этим падлой его сокровища!

– Да, это не Нотр-Дам, – скептически протянул Том, когда они подошли к совсем небольшой и неброской деревянной часовенке. – У вас в России что – все церкви такие?

– Обижаешь! – рассердилась Таня. – У нас церкви покрасивей Нотр-Дамов будут. Один храм Христа Спасителя чего стоит!

– А, я об этом слышал. Большевики снесли церковь – построили бассейн, а нынешний ваш мэр осушил бассейн – и построил церковь. Где же вы теперь плаваете?

Да, Том никогда не бывает серьезным! И сердиться на него невозможно.

Таня решительно потянула на себя дверь – тщетно. Церковь была заперта.

– Постучи сильнее, – посоветовал Том.

– Сильнее – не нужно, – услышали они.

Из боковой двери показался молодой чернобровый священник.

– О, а вот это – мой контингент, – прошептала Татьяна Тому.

Она подошла к священнику и сказала по-русски:

– Батюшка, благословите!

– Танечка, что с тобой? – испуганно бросился к ней Том, когда она вышла из церкви.

Татьяна не отвечала. У нее кружилась голова, перед глазами все плыло. Что же все это означает?!

Она бессильно облокотилась на Тома и с трудом выговорила: