Кумир - Стив Сомер

— Великолепно! Зять и теща совсем как в классических анекдотах! И это самая главная новость, которую ты там вынюхал?

— Вовсе не теща. А тесть. И никакой это не анекдот. Да, его жена находится в заведении… минутку…— Уикофф перелистал бумаги на ночной тумбочке.— Называется "Убежище кармелиток". В Кливленде. Утром я туда отправляюсь.

— Думаю, тебе не следует этого делать.

— Никаких проблем. Билет уже заказан.

— Послушай! — Истмен повысил голос.— Не к чему тревожить эту женщину, она больная, у нее с головой плохо.

— Но откуда известно, что она свихнулась? Никто никогда ее в глаза не видел!

Истмен начинал терять терпение:

— Да она в психбольнице чуть не десять лет. Об этом, черт подери, знают все в городе. И если мы ее только тронем, то газеты пронюхают и сделают из нас бифштекс.

— А кто сказал, что они пронюхают?

Истмен замолчал.

— Ты еще не видел вечерних газет? — спросил он после паузы.

— Нет, а что?

— Тут у нас кое-что случилось.

— С кем это?

— Со мной и Бейкером.

— А что такое?

— Посмотри вечерний выпуск теленовостей. И потом позвони мне. Скажешь свое мнение.

— Так скверно?

— Может, и так…

Положив трубку, Уикофф не смог сдержать улыбки. Вот так всегда: на высокие посты вечно выбирают не тех, кого надо. Он оделся и вышел. На улице съел гамбургер и выпил пива, после чего отправился в центр. Там он набрел на бар "Филлис". В баре играли музыку "кантри", было дымно и шумно. Среди публики он заметил немало настоящих ковбоев и девушек, одетых а-ля Дэйл Эванс[77]. Послушав пару гнусавых песенок и выпив три бутылки "Лоун стар"[78], он взглянул на часы и увидел, что до начала программы поздних новостей остается всего двадцать минут. Расплатившись, он решил перед обратной дорогой зайти в туалет.

Следом за ним туда зашли и двое ковбоев. Один из них двинул ему кулаком по затылку, так что он шмякнулся лицом о кафельную стену, где стояли писсуары, и выбил себе передние зубы. Когда же он попытался подняться, второй ковбой врезал ему по уху чулком, набитым песком и подшипниками. Тед был так перепуган, что даже не позвал на помощь. Падая, он ударился лбом о выступ писсуара, а они после этого еще долго пинали его распростертое на полу тело железными носками своих ковбойских сапог — даже когда он потерял сознание.

22.50.

Сотрудникам офиса Фэллона было дано строгое указание: никаких комментариев насчет скандала между Бейкером и Истменом. Что же касается убийства полицейского, то тут им, наоборот, надлежало высказываться вполне определенно. Правда, на сей раз Салли не была расположена делать это сама и послала вместо себя Криса. Стоя у окна, она следила, как он спускается к репортерам, возбужденный, будто подросток, которому впервые доверено столь важное дело. Он возвратился с пылающим лицом, пошатываясь, словно пьяный, и пригласил Салли ужинать: платить, конечно, будет он.

Салли пришлось уступить. Но ела она без всякого аппетита: еда казалась ей такой же безвкусной, как и беседа. Не дождавшись десерта, она извинилась и поехала домой укладывать вещи.

Дома ее ждал сюрприз. Перед дверью стояла белая, перевязанная ярко-красной лентой коробка из цветочного магазина — в ней дюжина красных, с длинными стеблями, роз. И записка от руки:

"Я забыл, какая ты высокая.

И как я тебя люблю.

Томми"

Это было так естественно и вместе с тем так для нее неожиданно, что Салли, сев на тахту, схватила подушку, уткнулась в нее лицом и разрыдалась.

Как же это случилось, что она стала чужой самой себе — расчетливой, холодной женщиной? Откуда в ней уменье управлять другими людьми, используя даже друзей только для дела? Так, как использовала она на сей раз и Томми Картера. Боже, до чего она сделалась хитроумной! Как это произошло? Когда, с каких пор поселилась в ее душе эта черствость?…

Она скомкала мокрую от слез записку. Сейчас обо всем этом думать некогда. До того момента, когда Терри выдвинут на съезде партии в вице-президенты, всего пять дней. Потом, если он добьется власти, у нее будет время во всем разобраться. А пока она должна делать то, что должна. Только так она сможет завоевать мир. Иначе она его потеряет.

23.40.

Когда Рольф Петерсен вошел в свой номер, раздался телефонный звонок. Он закрыл за собой дверь, запер ее и подошел к продолжавшему трезвонить аппарату. Некоторое время он постоял над ним, затем снял трубку. Голос на другом конце провода произнес:

— Ты идиот! Дубина!

— Не мог до тебя дозвониться,— ответил Петерсен.— А хотелось, понимаешь ли, напомнить о себе. Вроде получилось?

— Заткнись. Больше не высовывайся,— продолжал голос.— Или считай, что ты конченый человек.

Трубка умолкла…

СУББОТА

13 августа, 1988

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

1.35.

Салли не могла уснуть. Она лежала в кровати и прислушивалась к доносившемуся из внутреннего дворика неумолчному шуму дождя. Дождь барабанил по каменным плитам. Порывы ветра швыряли дождевые струи о кровлю дома. Неровный свет желтых газовых фонарей за окном, высвечивая отчаянно трепетавшие на ветру ветви деревьев, бросал на стену узорчатые тени. Салли следила за игрой теней сквозь неплотно прикрытые занавески.

Косые струи, попадая в полосу света, вспыхивали и тут же гасли. Там, во мраке, затаился Вашингтон. Но она знала: нынешней ночью город не спит, скользя сквозь темень, поблескивая от сырости, подставляя лоснящуюся спину под многоцветье неоновых огней. Да, сегодня ночью городу было не до сна.

Всего через несколько часов фотографии Истмена и Бейкера появятся повсюду — их передадут по всем телеканалам, центральным и местным, напечатают во всех газетах. Скандал произошел в пятницу утром, как раз перед тем, как "Тайм" и "Ньюсуик"[79] загнали в набор свои обложки очередного номера, выходящего в понедельник.

Салли уже слышались тревожные звонки в типографиях Далласа и Ливингстона: экстренная новость должна попасть на обложку! Она представляла себе, как поступят с этими фото на телестудиях. Издевательский комментарий в программе "Встреча с прессой". Деликатное "выкручивание рук", по части которого никто не может сравниться с Чарлзом Куралтом из Си-Би-Эс[80]… Что ж, у всех у них свои собственные симпатии и антипатии, хотя телекомпании и божатся, что это не так.

На следующей неделе, когда начнется съезд в Сент-Луисе, эти документы, подтверждающие раскол между Истменом и Бейкером, станут предметом более ожесточенных дебатов, чем какой-либо из пунктов партийной программы.

И, представив себе сейчас все это, Салли с необычайной ясностью осознала: у Дэна Истмена нет никаких шансов получить на съезде выдвижение на второй срок, по крайней мере в паре с Бейкером. Ведь для американцев нет ничего более предосудительного, чем семейная ссора на людях. Но если тандем Бейкер — Истмен невозможен, то есть же другой — единственно возможный — вариант. Впрочем, единственный ли?…

Салли стянула прилипшую к телу ночную рубашку, швырнув ее на пол. Потом перевернула подушку сухой и прохладной стороной, легла на спину и стала прикидывать в уме дальнейший ход событий. Конечно, и Салли знала это, тем же самым занималась не одна она. На всем протяжении столичной Конститюшн-авеню огни в окнах горели далеко за полночь. В особняках дымился черный кофе, озабоченные мужчины и женщины у себя в кабинетах или в узком дружеском кругу переговаривались тихими охрипшими голосами. Там в ночи, как мельничные жернова, крутились мозги политиканов, созревали различные комбинации. И все это ей надо предугадать, потому что, пока съезд не завершится, так оно и будет. Ее голова против их голов. Ее ум против всех остальных…

Конечно, утром Вашингтон будет выглядеть по-прежнему, хотя прежним он уже не будет. Итак, Истмен выходит из игры. О нем забудут, но след от него останется. Это будет вакуум власти, подобный черной дыре в космосе, он станет затягивать в себя все новых людей. Сэм Бейкер, окровавленный и изнемогающий, все же доберется до выдвижения: как-никак, а он еще номер один в партии. И политиканы, что держатся за его фалды, подберут ему подходящего партнера. Им станет Терри Фэллон!

И вот в такое время ей уезжать в Майами, да еще в сопровождении второразрядного агента ФБР, чтобы опрашивать живущего там отшельника, который по старости лет не в состоянии, должно быть, назвать даже имен собственных внуков, а не то что навести на след убийцы Октавио Мартинеса. Идиотское поручение. Шарада без разгадки. И Терри знает это не хуже, чем она. Утром ей предстоит убедить его, что ехать бессмысленно.

Она посмотрела в окно, прислушиваясь к монотонному шороху дождя. Где-то западнее столицы, над долиной Шенандоа, небо разрывали молнии. Салли были видны отдаленные вспышки, слышны раскаты грома — барабанная дробь, возвещавшая приход будущего.