«Бис» — исход (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

Лейтенант не договорил. Оба, не сговариваясь, перевели взоры на правый траверз, где вновь растянулся профилем поравнявшийся флагманский «Формидэбл», с командующим соединением на борту и всем его походным штабом.

* Deck Landing Control Officer Lt P. G. W Roome.

** Electrical Artificer Les Bancroft.

***«Tarpon» — английское наименование поставленных по ленд-лизу американских Grumman TBF/TBM «Avenger». В январе 1944 года им было возвращено оригинальное название, чтобы соответствовать системе обозначений принятых в американских вооружённых силах, но инженер-электрик обозвал самолёт по старинке.

Контр-адмирал Филип Вайен все для себя уже решил: повторной атаки, во всяком случае, сегодня, и уж тем более с теми имеемыми наличными силами, не будет. Однако выслушать все аргументы своих штабистов, аврально пытавшихся реанимировать ситуацию (и было бы странно, если бы не пытались), считал обязанным. Хотя бы гипотетически.

В британской специфике тактического управления, планирование воздушных операций на авианосных кораблях Королевского флота проводили старшие офицеры, которые большей частью никогда и не сидели за штурвалом самолёта. И сейчас… — по мере поступления информации из ангаров, в предварительном осмотре самолётов, дефектации, в проведённом ремонте: быстром… с отсрочкой… на перспективу — их в особую очередь волновал вопрос ударного потенциала двух потрёпанных авиагрупп.

— Фактически, из всего того, что нам удаётся собрать, — докладывал начальник оперативного отдела штаба, — в этом плане здесь мы может опираться только на «Корсары», применяемые в качестве «fighter-bomber».

— Две машины готовы немедленно, — поддержал старший авиаинженер авианосца, — ещё три истребителя-бомбардировщика потребуют какое-то время на ремонт. С одним из, правда, придётся повозиться…

— Иначе говоря, время чтобы собрать хотя бы подобие ударного кулака из пяти самолётов годных нести относительно приличную бомбовую нагрузку, исчисляется не одним часом, — резюмировал Вайен, — так?

— Очевидно так…

— К этим пяти ещё плюсом «Барракуда», — напомнил один из офицеров, — вполне боеспособная.

— Итого шесть. Шесть бомбардировщиков… я надеюсь, никто не предлагает использовать «Барракуду» в другой конфигурации — как торпедоносец? Одна торпеда погоды не сделает, а только лишь ослабит без того хлипкий бомбардировочный кулак, — контр-адмирал говорил сухо и выдержано, никак не выдавая своего отношения ко всему озвученному.

Для себя-то он уже всё решил. Почти всё. И сейчас лишь считал оправдательные крайности:

'…наскоро подлатанные самолёты в любой момент могут выйти из строя, ещё до начала боя, не выполнив задачи. Либо вовсе пополнить собой ряды потерь, впустую. Можем ли мы позволить себе такую крайность?

…«какое-то время на ремонт» — это значит, что возвращаться тем, кто переживёт эту сомнительную атаку, придётся ближе к сумеркам, а скорей всего уже после захода солнца, с непредсказуемыми последствиями… — крайность.

…шесть бомбардировщиков: по две 1000-фунтовые* бомбы на каждом из «Корсаров» и одна 1600-фунтовая «Барракуды»… — что они могут, если главная наша цель линейные корабли достаточно забронированы, чтобы ожидать чего-то вразумительного в плане нанесения фатального ущерба? В лучшем случае только повредить при удаче палубу советского авианосца! И какой тогда тут смысл? По большому счёту?..

…далее, «Сифайры» целесообразно использовать сугубо как истребители прикрытия, в этот раз уже в ущерб боевому патрулю над соединением. И это тоже, пусть и потенциальная, но крайность'.

Ко всему Вайен специально провёл встречу с лётчиками, требовалось узнать мнение прямых участников-очевидцев. Реакция старшего пилота 1841-й эскадрильи (того самого, аварийно севшего на «Корсаре» и извлечённого из воды), как и других лейтенантов флайта на скороспелые планы-помыслы штабных офицеров невольно отобразилась на их лицах. Стало ясно: в успех повторной атаки имеемыми силами никто из них не верит категорически. Даже принимая в условия задачи, что противника тоже пощипали, и русским что-то там выставить в контрмеры, так же мало чего осталось.

«Да вот же гнусь! — выругался мысленно контр-адмирал, — отправка эсминца на поиски пропавших лётчиков и экипажей, оголяя тем самым и без того голую противолодочную оборону соединения, это тоже ещё одна крайность в ряде других». Вот тут… именно в этом вопросе Филип Вайен пока и не пришёл к однозначному мнению. Выбор здесь стоял отнюдь не самый простой. Щекотливый.

Командир флагманского «Формидэбла» располагал некоторыми ресурсами, в доверенных лицах, готовыми «поделиться» тем, какие настроения царят на корабле, особенно среди лётного состава. Кэптен Рак-Кин** услужливо поделился с контр-адмиралом:

— Как я понял, сэр, это высказывание одного суб-лейтенанта из 827-й эскадрильи. Приведу дословно, — достал он докладную записку, зачитывая, — «…и нисколько не удивительно, что нас в любой момент могут бросить в океане, в угоду каких-то объективных причин, причём объективных на сугубо их флотское мнение. Развернутся кормой, ушлёпают восвояси и не почешутся».

«От истины не так-то и далеко, — вынужден был признать Вайен, — исчисляйся потери в усреднённых показателях в одну десятую процентов от общего авиа-состава, действительно, я бы и „не почесался“ — знающие офицеры флота доходчиво объяснили бы невеждам фактическую бессмысленность подобной ограниченной рамками спасательной операции. Тем бы и закончилось. Но будь я проклят, у нас как раз всё наоборот, более половины лётных экипажей осталась где-то там, частью погибшими, а какая-то часть из них ещё возможно жива. И конечно, все здесь на борту это прекрасно понимают, И не поймут, если я…».

— Сэр?.. — кэптен неправильно понял задумчивую паузу контр-адмирала, — следует наложить взыскание? Неуважение? Подрыв дисциплины?..

— Надо быть справедливым, авиаторы по-своему отчаянные люди., И без них…

— Он из австралийцев, — будто решил добить Рак-Кин, намекая на хронические противоречия между метрополией и её доминионом на другом конце света***.

Вайен будто и не заметил этого выпада. Сухо распорядился:

— Отправьте в поиск эсминец «Онслоу».

…размышляя, приходя к очевидным в злоключениях заключениям:

«Всему соединению следовать прежним курсом совсем не обязательно. Если продолжать преследовать русских, то выгоднее было бы склониться к востоку — несколько срезать угол и получить запас по милям и по времени. Но какой в том смысл? Особенно с учётом того, что скоро возникнет нужда в топливе. Даже честные ныне после ремонта 28 узлов „Формидэбла“ мы не можем себе позволить надолго. Зато HMS „Onslow“ выдаст на семь узлов больше, и может быть, к чему-нибудь там поспеет: если уж не вытащить из ледяной воды живых, то хотя бы отдать должное мёртвым».

Поколебавшись, велел:

— Соединению снизить ход до особого экономического. Курс… думаю, разумно будет немного склониться к северу — курс 40 градусов. До особых распоряжений.

Собственно, он сам ждал эти особые распоряжения.

Составленный Вайеном отчёт по результатам состоявшегося воздушного боя составленный наскоро (информирование вышестоящих инстанций требовало безотлагательности) обозначил основные сложившиеся факты:

…задача не выполнена — по всем предположениям, ни один из кораблей противника не понёс фатальных или сколько-нибудь существенных повреждений;

…авиагруппы обеих авианосцев понесли большие и невосполнимые потери;

…провести повторный удар оставшимися силами в ближайшее время невозможно;

…немаловажно: в составе эскадры русских, по утверждениям лётных экипажей учувствовавших в воздушном ударе, не один, а, по всей очевидности, два авианосца.

«В военно-морском штабе Адмиралтейства должны быть предусмотрены какие-то резервные планы», — во всяком случае, отправляя циркуляр, Филипп Вайен на это надеялся.

Вне сомнения уязвлённый тем, что ему пришлось докладывать о провале миссии, он вдруг со скрытым самооправданием признал, что в какой-то степени отделяет себя и флотскую команду вверенных ему кораблей от FAA.