Витя Коробков - пионер, партизан - Яков Ершов

Так они пришли на Лермонтовскую. Витя вошел во двор и постучал в квартиру Листовничей. Он слышал, как щелкнул замок в двери, но дверь не открылась. Постоял немного, со скучающим видом пошел на улицу, остановился, словно раздумывая, куда пойти теперь. Он видел, как приведенный им человек вошел в дверь, в которую Витя только что стучал. Довольный, что все обошлось благополучно, Витя побежал домой. Он и не подозревал, с каким нетерпением ждала Нина Михайловна только что вошедшего к ней человека и как беспокоилась о нем.

Недели две назад тем же путем из леса, из партизанского отряда приходил связной. Он передал, что в город придет с важными материалами представитель подпольного обкома партии. Связной подробно описал его наружность. Это будет мужчина среднего роста, широкоплечий, немолодой. Подпольное имя — Артем.

Нина Михайловна забеспокоилась: не провалить бы товарища. Она решила принять его у себя на квартире. За домом, кажется, не было слежки. Слушая обстоятельные объяснения связного, Нина Михайловна удивлялась. Почему ей так подробно сообщают о росте и внешности представителя обкома?

— Да что мне в его росте? — удивлялась она. — Не по росту же его встречать.

Но оказалось, что рост имел значение. Надо было приготовить пальто, костюм, документы. Нина Михайловна деятельно принялась за работу. Когда все было готово, сообщили в отряд и стали ждать. И вот теперь первые волнения улеглись. Артем благополучно прибыл на явочную квартиру.

Дня через два, придя на Лермонтовскую и убедившись, что здесь он сегодня не нужен, Витя направился к Воробьевым, домик которых теперь его особенно привлекал.

В конце улицы вдруг появился Аркашка. Витя не имел никакого желания с ним встречаться. Он резко свернул, за угол и неожиданно налетел на высокого широкоплечего мужчину в серой шляпе.

— Ты что, белены объелся? — схватив мальчика за рукав, грубо спросил он.

— Простите, я не нарочно, — Витя глянул мужчине в лицо, и ноги у него подкосились: перед ним стоял Головин. Георгий Головин, сын фабриканта, гитлеровский шпион, «лесник», с которым он ехал в одном автобусе из Артека и который пытался потом сигналить в порту.

Витя сразу узнал диверсанта, хотя лицо его очень изменил пересекавший правую щеку длинный, глубокий шрам. Он дернулся и высвободился из рук Головина. Шпион злобно проворчал:

— Надо бы тебя, хулигана, в полицию отвести. Некогда только путаться… — Он свернул на Лермонтовскую и пошел вверх по улице.

Ничего не видя перед собой, Витя сделал несколько неверных шагов. Откуда взялся Головин? Ведь его тогда поймали.

Неясное подозрение заставило Витю остановиться. Он вернулся и осторожно выглянул из-за угла. Головин шел медленно, будто прогуливался. Миновал дом Листовничей, постоял, читая наклеенное на заборе объявление, и повернул обратно.

Витя поспешно двинулся прочь, но его подстерегала новая неожиданность: навстречу, пряча в поднятый воротник остренькое личико, шел его старый знакомый, «человек с усиками». — Андрей Вятченко. А этому что здесь нужно? Витя нагнулся, будто зашнуровывая ботинок, собираясь с мыслями. Вятченко, не обращая на мальчика внимания, дошел до угла и свернул в ту же сторону, что и Головин.

«Аркашка… Головин… Этот, с усиками. Все в один и тот же час, на одной и той же улице…»

Витя надвинул поглубже на лоб кепку и бегом бросился к Самариным: не было сомнения, что за Листовничей следят.

Спустя несколько минут Витя стучался в квартиру Самариных. Он вызвал Любу.

— Люба, скорее, — едва переводя дух, зашептал он. — За домом Листовничей следят. Один высокий, сутулый, с усами. А другой среднего роста, в сером плаще, на правой щеке шрам. Этот особенно опасный. Он диверсант, его уже ловили…

Люба крепко пожала связному руку.

— Спасибо, Витя. Только наши уже знают. Успокойся.

Витя выдернул руку и насупился. Прозевал! Опять без него обошлись…

Откуда ему было знать, что слежка за Листовничей началась с момента появления в городе товарища Артема и что в первый же вечер Артем был переведен на другую, менее опасную квартиру…

ЧЬЯ ЭТО БАНКА!

В начале февраля 1943 года Гитлер объявил траур по своей 6-й армии, бесславно погибшей под Сталинградом. Феодосийцы из уст в уста передавали радостную весть о победах Красной Армии. Жители узнавали о них из советских листовок, которые сбрасывались с самолетов, доставлялись из партизанского отряда и распространялись патриотическими группами. Партизаны нередко передавали в город отдельные номера центральных газет.

Но вскоре даже и из сводок гитлеровского командования можно было узнать о поражении фашистских войск. Гитлеровцы то и дело твердили о выпрямлении фронта, отходе с целью занять более выгодные позиции. Феодосийцы слушали сводки германского командования и переводили их на свой язык.

Витя теперь с особенным удовольствием брался за распространение листовок: они несли людям надежду на близкое освобождение.

Задание обычно выполняли всем звеном. Так и на этот раз Витя, получив от Любы Самариной пачку листовок; назначил экстренный сбор на квартире у Славы поздно вечером. Комендантский час не существовал для ребят, у них были свои, неведомые для патрулей пути-дороги.

Когда в доме зажгли свет, Витя взял в чулане банку с клеем и вышел во двор. Рваные сизые тучи мчались по черному безлунному небу. Ветер бросал в лицо мокрый снег. Поеживаясь от холодной сырости, Витя ощупью прошел в сарай, достал спрятанные в корзине листовки, сунул за пазуху. Он долго добирался до Карантина, хотя это был хорошо изученный путь.

Славка встретил его на улице возле дома.

— Все в порядке. Сейчас Володька придет.

Бесшумно вошли в переднюю, сели на полу у самой двери, прижавшись друг к другу. Часы в комнате пробили восемь. Где-то противно замяукал бродячий кот.

Славка вздрогнул.

— Ты что, замерз? — шепнул Витя.

— Да нет, так что-то… Не люблю долго ждать… Не засыплемся мы?..

— Ну вот еще! В первый раз, что ли? Ноги-то на что — убежим!

Со двора донесся чуть слышный свист.

— Володька, — встрепенулся Слава, — пошли!

Мальчики выскользнули за дверь, постояли, вслушиваясь в глухой гул недалекого моря. К ним бесшумно подошел Володя.

— Там полезем, — кивнул Славка на противоположную от ворот сторону. Они перемахнули невысокий забор из ракушечника, пересекли чужой двор и, прижимаясь к домам, стараясь ступать неслышно, пошли по притихшей улице.

— Здесь начнем, — шепнул Витя.

— Давай, — также шепотом ответил Славка. Взял кисть, обмакнул ее в банку с клеем, которую держал Володя, и мазнул едва заметный в темноте забор. Витя достал листовку, приклеил и разгладил рукой.

— Готово.

Пройдя вперед, не утерпели — оглянулись. Позади на заборе белел четырехугольник листовки.

Так они исколесили весь квартал, отмечая свой путь яркими светлыми пятнышками. Они слишком поздно услышали впереди тяжелые шаги.

— Кто-то идет, — оглянулся Витя.

— Давай в переулок, — шепнул Володя.

Они завернули за угол и в нерешительности остановились. Вдалеке, навстречу им, освещая дорогу электрическим фонарем, шел полицейский патруль. Они оказались между двух огней.

Ребята метнулись назад, надеясь выскочить из переулка прежде, чем пройдут гитлеровцы.

— Стой, кто такие? — резко прозвучало в тишине «Влипли», — решил Витя.

— Бежим, — шепнул он ребятам. — Тут через три дома проходной двор.

— Не успеем, — колебался Славка, — зацапают!

— Что ж, дожидаться, когда здесь схватят? — гневно обернулся Витя. — Бежим, говорю.

Но драгоценные секунды были потеряны. Полицаи приближались. Витя вырвал из рук Володи банку с клеем и метнул вперед, туда, где маячил в темноте быстро надвигающийся свет электрического фонаря.

— Ложись! — крикнул он. — Граната!

Банка со стуком покатилась по мостовой. Возможно, полицаи действительно приняли ее за гранату. Во всяком случае на какое-то мгновение фонарь погас, и полицаи задержались. Этого было достаточно, чтобы стремительно пробежать несколько метров вперед и скрыться в проходном дворе. Вслед ребятам раздались выстрелы.

Они бежали что было духу, спотыкались и падали в липкую грязь. Проскочив два проходных двора и еще какие-то задворки, остановились, прислушиваясь. Выстрелы смолкли. Витя опустился на землю и потянул за рукав товарища:

— Садись. Переждем здесь.

— Чуть не засыпались, — тяжело дыша, хрипел Славка. — Я думал — конец.

— А где Володька? — вгляделся Витя в темноту. — Володька, сюда! — шепотом позвал он. Никто не отозвался. Кругом стояла тишина.

— Он, наверно, прямо домой побежал, — предположил Славка.

— Не может быть. Он бы один не ушел. Что-то случилось, — с тревогой сказал Витя. Снова прислушались, напряженно вглядываясь в черноту ночи. Откуда-то издалека донеслась автоматная очередь.