Витя Коробков - пионер, партизан - Яков Ершов

— Не может быть. Он бы один не ушел. Что-то случилось, — с тревогой сказал Витя. Снова прислушались, напряженно вглядываясь в черноту ночи. Откуда-то издалека донеслась автоматная очередь.

— Пойдем. Надо искать, — поднялся Витя.

— Опять на полицая нарвемся… — остановил Славка.

Витя ничего не ответил и стал осторожно продвигаться тем путем, которым они только что мчались, не разбирая дороги.

Витя был, конечно, прав, и Славка сейчас же пошел за ним.

— Все время за мной бежал, — виновато сказал он. — Должно быть, в последнем дворе отстал.

Они действительно нашли Володю, когда обшарили соседний двор. Он сидел под стеной сарая, держался за ногу и тихонько стонал.

— Вовка, ты что? — затормошил его Витя.

— Нога… — шептал Володя. — Идти не могу. Ступить нельзя.

— Что ж ты нас не позвал? — упрекнул Витя.

— Как же я позову? Кричать-то нельзя. А вы убежали.

Витя помог Володе встать, обхватил рукой за спину.

— Попытайся, может, дойдешь?

Опираясь на плечи друзей, Володя медленно двинулся вперед. К счастью, беда случилась недалеко от Славкиного дома, и вскоре все трое сидели в сарае на куче соломы.

При свете зажигалки Витя осмотрел рану. Она была неглубокой, пуля немного задела мякоть. Славка принес бинт, и они перевязали Володе ногу.

Возвращаясь наутро домой, Витя встретил полицая Мирханова. В руках он нес злополучную банку, которая заменила ребятам ночью гранату. Ясно, что полицай сохранил ее как вещественное доказательство.

Витя с независимым видом прошел мимо. Мирханов не обратил на него внимания. Полицай, видимо, пока ничего не подозревал.

Но Витю это не успокоило. Ведь Аркашка видел банку, когда они вместе ходили расклеивать объявления. Банка была приметная, она осталась из-под белил еще с того времени, когда Коробковым ремонтировали квартиру. Что, если Аркашка узнает банку?

Витя заспешил домой. Надо было что-то придумывать. С Аркашкой-таракашкой не договоришься — такой же негодяй, как и его отец. Стой-ка, помнится, мать покупала не одну банку белил! Витя просиял и, не заходя домой, побежал на старую квартиру.

Аркашка действительно заподозрил, кто хозяин банки, и сказал отцу. Не прошло и часа, как в дом Коробковых явился Мирханов.

— Твоя банка? Узнаешь, чертенок? — крикнул Вите полицай, бросая банку на стол.

— Нет, не моя, — не моргнув, ответил Витя.

— Как не твоя? — заорал Мирханов. — Аркашка у тебя эту банку видел.

Витя невозмутимо пожал плечами.

— Вашему Аркашке не привыкать врать, — сказал — он. — Посули ему пятак — что хочешь, соврет. Моя банка в сарае лежит.

— А ну давай сюда! — потребовал Мирханов и потащил Витю к сараю.

— Пусти, я сам, — выдернул Витя рукав куртки из лап полицая.

Он открыл сарай и достал банку с клеем, точно такую же, что принес с собой Мирханов.

— Вот моя, — сказал он. — А эта, наверное, Аркашкина. Я у него такую видел.

Полицай зло выругался и, погрозив Вите кулаком, пошел со двора. Он не оглядывался и не мог, к счастью, видеть, какой насмешливой гримасой проводил его «чертенок».

ДА ЗДРАВСТВУЕТ КРАСНАЯ АРМИЯ!

Приближалось 23 февраля — день Красной Армии и Военно-Морского Флота. Этот день всегда был для Вити радостным праздником. В школе выпускали стенгазету, и Витя писал заголовки, делал рисунки. На торжественный сбор отряда приходили моряки, рассказывали о боевых кораблях и морских походах. А сейчас? Чем отметить праздник? Правда, Красная Армия здорово бьет врага. Славно всыпали гитлеровцам под Сталинградом, и сейчас не могут опомниться. Вот бы еще устроили им баню здесь, в Феодосии, как тогда, под Новый год. Ведь удирали без оглядки, в одних кальсонах, едва загремело на набережной русское «ура». Ох, и крепкий давали огонек с кораблей!

Вспомнив, как били гитлеровцев во время десанта, Витя повеселел. Он стал перебирать книги на полке. Потом начал копаться в ящике, куда сложил всякую мелочь, когда они уходили из своей разбитой квартиры. Под руку подвернулся небольшой кусочек дерева. Это был самодельный штампик. Витя сделал его давно, года три тому назад. Он хотел тогда проштемпелевать свои книги. На штампике были вырезаны его имя и фамилия. Витя достал пузырек с чернилами, обмакнул плотно свернутую бумажку и осторожно намазал буквы штампа. Взял с этажерки книгу, раскрыл и приложил штампик. На странице, чуть повыше текста, жирным шрифтом отпечаталось: «Витя Коробков».

Штампик был сделан коряво, неуклюже. Вырезанные не уверенной еще рукой буквы шли вкривь и вкось. А ведь сейчас, пожалуй, он сумел бы вырезать куда лучше, без этих задорин и заусениц. Попробовать разве? У него где-то есть кусок коры.

Витя порылся в ящике, нашел кору и резец и, усевшись поближе к окну, стал вырезать. Он так увлекся, что не видел, когда пришла с базара мать. Виктория Карповна, заглянув через его плечо, не стала тревожить сына и сама пошла в сарай за дровами. Дрова были сырые и гнилые, долго не разгорались и начадили на всю квартиру. Витя ничего не замечал, продолжая ловко орудовать резцом. Наконец, он сказал «Готово!» и, любуясь вырезанным штампиком, улыбнулся. Он вырезал то, о чем думал. Обмакнув бумажку в чернила, аккуратно намазал каждую буковку и приложил штамп к книге. Рядом с отпечатанными раньше словами: «Витя Коробков» легли новые: «Мы победим!»

Это были милые, близкие, родные Вите слова. Они заключали в себе ту силу, которая вела его за собой в эти долгие серые дни подневольной жизни. Он стал перелистывать книгу и штемпелевать ее страница за страницей.

Потом взял остаток коры. Из него можно сделать еще два-три штампа. Витя наточил резец и снова принялся за работу. Он заметно спешил и второй штамп вырезал в два раза быстрее первого. Хотел уже сделать отпечаток, но оказалось, что в пузырьке нет чернил.

Тогда он вспомнил, что где-то должна быть припрятана типографская краска. Давно уже Витя выпросил ее у отца, тот принес из типографии немного в баночке. Найти ее не составило большого труда, она стояла в углу, за этажеркой. Находка сильно обрадовала Витю. Еще бы: настоящая типографская краска! Целый клад. Он намазал краской новый штампик и сделал отпечаток: «Да здравствует Красная Армия!» Прочел и счастливо улыбнулся: «Вот оно то, что надо!»

Оставалось сделать штемпельную подушечку. Тогда можно будет печатать быстро, как в типографии. Витя собрал промокашки из старых тетрадей и сложил их в коробку из-под папирос, обмазав предварительно каждый листик типографской краской. Подушечка получилась не хуже фабричной.

Витя сунул штампик и подушечку в карман. Дома теперь нечего было делать. Он подмел пол, бросил мусор в топившуюся печь и, крикнув матери: «Я скоро!» — побежал к Славке.

Над городом тяжело висели темные тучи. Колючий морской ветер обжигал щеки. По улицам маршировали гитлеровцы. Витя бежал, поежившись от холода, крепко сжимая в кармане штампик.

Славка тотчас же вышел на условный стук в окно.

— Заходи! — крикнул он с крыльца. — Тетка одна дома.

Витя схватил Славку за рукав.

— У тебя бумага есть? Неси-ка. Я тебе такое покажу…

— Какая бумага? — не понял Славка.

— Обыкновенная, белая, чтобы печатать. Витя показал штамп.

— Читай, что тут написано: «Да здравствует Красная Армия!» Понял?

— Вот это да, вот здорово, — подпрыгнул от радости Славка. — Сам сделал? Как по-печатному. Дай попробовать.

Славка тут же нашлепал отпечаток себе на ладонь.

— Ты понимаешь, — возбужденно толковал между тем Витя. — Достать побольше газет, да на каждую такой штампик, и в день Красной Армии…

— Разнести по квартирам, — перебил его Славка. — Ура, Витька! Ловко придумал.

Они тотчас же начали соображать, где взять газеты.

— Много, ведь надо, — рассуждал Славка. — Из-за малого нечего и огород городить. А где ты найдешь? Фашистскую газетину никто и не читает и не держит, наши не сохранились…

Но Витя стоял на своем.

— Если крепко захотеть, можно достать.

На другой день утром, лежа в кровати, Витя прислушивался к тихим домашним утренним звукам. Мягко ступая в старых войлочных туфлях, ходила мать. Растопила плиту, подогрела чай. Поднялся отец; долго умывался, отфыркиваясь. Витя знал, что сейчас отец стоит, низко склонившись над тазом, и, подставив широкие ладони, ждет, когда мать нальет в пригоршни воду. Потом подносит ладони к лицу, и крупные брызги летят в стороны.

Умывшись, отец сел за стол, и стал не спеша: прихлебывать горячий чай. Витя нарочно не вставал. Было слышно, как мать сливает из таза воду в ведро. Хлопнула дверь, мама понесла ведро с помоями. Вите стало стыдно — ведь это его обязанность. Но уж очень хотелось насладиться сюрпризом до конца…

Вот мама вернулась, звякнула пустым ведром и прошла к отцу. В руках ее шуршит газета.