Хаос звезд - Кирстен Уайт

— Да?

— Да.

Его улыбка как солнечный свет. Он поднимает свою руку и проводит пальцами по моей зелёной пряди.

— Плюс, он отлично подходит к твоим волосам.

— Учитываешь всё.

— Ты — это всё, о чём я думаю всё последнее время.

Моё сердце порхает, и я и понятия не имею, как отвечать на его слова или на подарок. Тот же головокружительный ток опустошительно пробегает по моим венам.

— Орион, я…

Мишель стучит по бокалу и хрипит о том, что зал сейчас открывается, и что гидом по выставке станет дизайнер зала и дочь коллекционеров. В своём немного мучительном предисловии она рассказывает о Древнем Египте и его неоценимом месте в истории, а также о науке и культуре египтян. Когда она заканчивает, я понимаю, что наступает мой черёд.

Прежде, чем я могу отговорить себя от этого, я поднимаюсь на носки и целую Рио в щёку, потом резко срываюсь с места, не успевая увидеть его реакцию.

Я стою напротив по-прежнему закрытых дверей.

— Мы можем узнать многое о культуре через изучение того, что было важным для людей. А в мире Древнего Египта люди прославляли жизнь и смерть в равной степени. Исида и Осирис, центральные фигуры нашей выставки, являли собой противоположные, — я останавливаюсь, осознавая то, что собираюсь говорить дальше, — но в равной степени прекрасные и необходимые составляющие истории человечества. — Я открываю двери и вхожу.

Все следуют за мной, теснятся в дверном проёме, и тишина вызвана либо благоговением, либо скукой. Я очень, очень надеюсь, что это благоговение. Стоя перед первым экспонатом — удивительно хорошо сохранившейся скульптуре моей матери с фараоном Тутмосом II, ещё младенцем на её коленях, я говорю.

— Перед вами Исида — мать Богов, Дарующая Небесный Свет, Хозяйка Дома Жизни, Царица Заговоров, Богиня Материнства, Магии и Плодородия. Первая дочь Земли и Неба. Покровительница истоков. — Я делаю паузу, потом улыбаюсь. — Возможно, самым мощным доказательством магии Исиды является способность её груди оставаться такой круглой и бойкой несмотря на вскармливание сотен фараонов.

Возникает пауза, но потом Скотт, стоявший в первом ряду, начинает хрипло хохотать, и его смех подхватывают в зале. Я понимаю, что покорила их. Спасибо тебе, материнская нагота. Кто бы мог подумать, что ты спасёшь меня! Сириус, стоящий вместе с Диной ближе к выходу, ухмыляется и закатывает глаза.

Я двигаюсь к следующему экспонату — статуе сидящего на троне отца, в короне-атеф, со своим посохом и бичом. От его вида я чувствую странную боль ностальгии.

— Исида не была бы Исидой без своего мужа и коллеги — Осириса, Предводителя Запада, Повелителя Мёртвых, Властелина Молчания, Владыки Любви. Осирис — Бог подземного мира и загробной жизни, но в отличие от подземных божеств многих других культур, которые господствовали над проклятыми и оказавшимися в ловушке духами, Осирис также почитался как бог реинкарнации. Посещение его домена тщательно планировалось и оптимистично ожидалось.

Я направляюсь к большой вазе с изображением их обоих: моей мамы в головном уборе с рогами коровы и огромными расправленными крыльями, и моего отца с зелёной кожей — кожей цвета перерождения.

— Материнство и рождаемость Исиды производили жизнь, а Осирис управлял переходом этой жизни в другую. Они были рождением, смертью и перерождением — вечным циклом, не полным при отсутствии одного из элементов. — Я улыбаюсь. — Конечно, как у всех пар, у них были свои «ограничители скорости»: споры о том, чья очередь мыть гончарную посуду; ссоры о том, что Осирис оставлял свой посох и бич возле кровати, а Исида постоянно запиналась об них; выяснение отношений из-за зачатия Анубиса сестрой Исиды Нефтидой, женой Сета, от Осириса. В семьях легко не бывает, и древнеегипетские боги не были исключением.

Я указываю на настенную фреску с моей мамой, опять в короне с рогами, стоящей рядом с Хорохором во всей своей ястребоголовой славе и богом солнца Амоном-Ра. Фреска покрыта прорисованными иероглифами. Я сразу понимаю, что они написаны маминой рукой, её секретным языком. Эти иероглифы она написала сама. Мне даже не нужно подходить ближе, чтобы их рассмотреть.

О, глупые боги, помогите, я так по ней скучаю!

— Гор, чудо-ребёнок, зачатый после того, как Исида вернула Осириса к жизни, занял трон отца в качестве Бога-правителя Египта. Он был гордостью и радостью своей матери. Однажды она зашла так далеко, что отравила бога солнца, чтобы заставить его назвать своё имя, которое давало ей и её сыну власть над наиболее могущественными богами. Отчего вся концепция о чересчур конкурентоспособной маме футболиста перешла на совершенно новый уровень.

Я улыбаюсь и жду, когда уляжется смех.

— Итак, представьте себе её отчаяние, после всего того, что она сделала, чтобы посадить Гора на трон, и потом обеспечить ему прочные позиции среди богов, когда он вдруг женился на Хаткор — богине секса и пива. А вы-то думали, что это вам не повезло с избранницей сына…

Всё продолжается в том же духе, когда я описываю историю моей семьи, смешивая мифологию с такими личными качествами, о которых слушатели и не подозревали. Я даже вспоминаю историю про старого Тота, как он добавил дней к календарному году, чтобы обмануть Бога-Солнце ради того, чтобы богиня Неба могла иметь детей. К концу экскурсии я совершенно без сил, но довольная собой. Когда я рассказываю об убийстве Осириса и прикалываюсь над довольно ошеломляющим изображением жизненно важных органов, которые Исида волшебным образом создала из глины для оживления Осириса, я чувствую странное чувство нежности к моим родителям.

Несмотря на то, какие они замороченные, я не могу отрицать того влияния, которое они оказали на целую культуру, и которое даже тысячи лет не смогли полностью стереть. Неожиданно, говоря о их двойных ролях я смогла соотнести своих родителей с их божественными атрибутами.

И когда я закончила, все аплодируют мне, а потом разбиваются на группы, чтобы рассмотреть экспонаты. Я наблюдаю за всем с переполняющей меня гордостью, зная, что я создала этот зал, а мои родители создали истории, которые наполнили его. Даже если он здесь недолго, я всё равно часть него, потому что это — часть меня.

Подходят Сириус и Дина.

— Ты словно знаешь их лично! — Восклицает Дина.

Мы с Сириусом смеёмся. Она смотрит на нас с подозрением, как вдруг покачивается на своих ногах.

— Ты такая бледная. Езжайте домой. Рио подвезёт меня, когда всё закончится. — Я обнимаю их, и мы прощаемся.

Кстати, о Рио… Я оглядываю зал, и вновь благодарю богов за свой рост, который даёт мне прекрасный обзор. Как вообще низкие люди могут находить кого-то в толпе?

Я вижу его, он разговаривает в углу с какой-то парой. У мужчины чрезвычайно серьёзный вид, все его черты такие жёсткие, словно он небрежно вырезан из грубого известняка. Только когда он направляется ко мне, и я вижу его хромоту, я понимаю, что он — отец Рио. Значит женщина рядом с ним — его мать. Она оборачивается, и я не могу отвести от неё глаз, как и закрыть отвисшую челюсть. Скотт и Тайлер не шутили: она такая одна — самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. У неё такие же тёмные волосы, как у Рио; они спадают ей на спину густыми, роскошными локонами. Все места её фигуры, которые должны изгибаться, мягкие и совершенные, а те места, которые должны быть маленькими — подчёркнуто изящные. Бюст, который она установила у них в прихожей, не идёт с её фигурой ни в какое сравнение.

Я чувствую себя не в своей тарелке, находясь с ней в одном помещении. Но когда она берёт руку мужа в свою, когда улыбается ему, то становится так очевидно, что она его любит — его всего, что мне даже становится лучше. Они подходят ко мне, и я понятия не имею, что им говорить. Что мне им говорить?

— Очень мило, — произносит мама Рио, и улыбается. Знаете, почему греки стали писать стихи?

Из-за неё.

— Я бы не осилила это без помощи Рио. Спасибо за то, что позволили мне тратить его время всю прошедшую неделю.

Она смеются, и отец Рио кривит своё лицо в улыбке. Он не красив, но настолько крепкий, и что-то такое в его лице, отчего оно выглядит и величественным, и добрым. Он уже нравится мне. В них есть что-то знакомое, родное. Может только потому, что я была у них дома, и сейчас это значит даже больше.

— Я никогда раньше не видела его таким счастливым, — говорит она.

— Эй, ну. — Рио встаёт рядом с нами, ёрзая, словно он не хочет, чтобы я разговаривала с его родителями. — Э, мам, пап, а вы не хотите прогуляться вон до туда?

Они смеются и потом обнимают Рио, мы прощаемся. После того, как они отходят, его мама оборачивается и смотрит мне в глаза, таинственно улыбаясь. Вот откуда он унаследовал этот взгляд!

Ох, уж эти скрытые ямочные гены!

Народ понемногу рассеивается, обменивается друг с другом множественными рукопожатиями и поздравлениями, и даже визитками от агента по недвижимости, и предложением сотрудничества по дизайну домов, которые он продаёт. Тайлер и Скотт выходят в коридор с Мишель, чтобы проследить за уборкой столов, и я смотрю через весь наш звёздный зал вечности, и вижу Рио. Он весь светится, глядя на меня.