Уцелевший - Эрик Хелм

— Но все же болотная гадина рыщет по окрестностям, и это уже немало. Тебя предали, барон. Трижды предали! Сладко ли обманутому?

Лицо Бертрана застыло, словно каменное.

— А теперь, — прошипела фосфоресцирующая голова, — когда я поведал тебе обо всем...

— Опусти глаза, сын мой! — раздался за плечом Бертрана отчаянный крик. — Устреми очи долу!

* * *

Рекс быстро поглядел в сторону, избегая встречаться взглядами с мадам д’Юрфэ. Моката, несомненно, разогнал собравшихся немедля после того, как Саймона похитили. Старая ведьма явно и не подозревала о дальнейших событиях. Еще мгновение — и Рекс погубил бы все предприятие, напрямик спросив о местонахождении друга. Спешно порывшись в памяти, американец извлек очередную порцию невразумительных сведений, которыми надлежало осыпать графиню.

— Когда маэстро снова приступит к заклинаниям, необходимо, чтобы вибрации всех присутствующих совпадали с частотами, которые излучает господин Аарон.

— Вот и прьекрасно! Я добровольно имею предлагать вам свое содействий!

— А я должным образом извещу об этом Ipsissimus’a. Но сперва следует исполнить его повеление и переговорить с молодой лэди, посетившей накануне дом Саймона Аарона — госпожой Танит.

Направив беседу в нужное русло неожиданно ловким ударом весла, Рекс мысленно скрестил пальцы (тоже защита, сказал бы герцог) и замер, уповая, что не ошибся и Танит на самом деле остановилась в Кларидже вместе с мадам д’Юрфэ.

Последняя осклабилась, обнаружив два ряда ослепительно белых вставных зубов.

— Коньечно, коньечно. Ми знайем об этом и просто сиграли с вами невинную шютку! Простите, пожалюста.

«Черта с два!» — подумал Рекс, ломая голову над столь выдающейся проницательностью при подобной тупости. Но загадка тотчас разрешилась.

— Ми разгля... Ньет, загля... Глядьим в хрустальний шар каждое утро. И она видала вас входьить в l’hotel. — Старухина ухмылка стала еще шире: — И сказала, этот молодой амьериканец является ко мне. Только ми заблудьились и подумали, ви просто неофит или, в лючшем случае, зелатор. О, простите! И когда ваши цветы имьели бить посылаемы наверх, она сказала: ходите к нему сначала ви, а потом на славу будем смеяться над растерьянный будущий любовник!

Настал черед осклабиться Рексу.

И тотчас напрячься.

Ибо неосмысленная, почти забавная своей наглостью болтовня с безмозглой старухой привела к очередному подтверждению того, с чем ван Рин столь неожиданно познакомился.

Оккультные науки существовали и приводились в действие на глазах у Рекса. Эта парочка действительно видела, как он входил в гостиничный вестибюль. Видела, оставаясь наверху, в запертом номере, отделяемая от входа перекрытиями нескольких этажей, — просто глядя в мерцающую хрустальную сферу.

— Ньекоторым образом, я разочарована, — внезапно произнесла старуха чуть изменившимся голосом. — Ви, разумеется, помнитье: разврат сообщать огромную мощь для всякий последоватьель пути. Но любовь меж мужчиной и женщиной только мешает, и сильно. А я так и не могу избавльяться от глупий сентиментальности. Ви били би для Танит замечательный возлюбленний!

Рекс недоумевающе уставился на старуху, потом невольно отвел взор. Мадам д’Юрфэ вздохнула:

— Это совсьем неважно, другое дьело гораздо важнее. Передам, чтоби она спустилась к вам, и спокойно передавайте повеления le Duc’a.

Стуча резной эбеновой палкой по мраморному полу, старуха миновала столик портье и удалилась. Американец перевел дух, мысленно благодаря Всевышнего за то, что дурацкая беседа окончилась.

И, сдается, неплохо окончилась.

Герцогиня поверила, будто и де Ришло, и сам он — куда более могущественные адепты нечестивого пути, чем даже господин Моката. Прекрасно. Рвется сменить покровителя? Нужно посоветоваться с герцогом. А карты легли так удачно, что проблематичная встреча с девушкой становится легко осуществима, да еще при благоприятных обстоятельствах. Только бы заманить в роллс-ройс! А там уже лестью ли, угрозами ли, обманом или правдой — а выведаем необходимое. Хоть ниточку, да ухватим. Ах ты!..

Рекс чуть не схватился за голову.

Если мадам д’Юрфэ пребывает в полном убеждении, что Саймон Аарон угодил в руки грозного Ipsissimus’a Monseigneur’a le Duc’a, то, всего вероятнее, Танит имеет о событиях предыдущей ночи ровно столько же понятия!

Смятенный Рекс начал мерить холл стремительными шагами.

А они-то рассчитывали вызнать все необходимое! Гадали, как получше раскинуть сети, уговорить, уломать, выманить! Зачем? Господин Моката, ни дна ему, ни покрышки, наверняка располагает целой дюжиной потайных убежищ, раскиданных по Лондону, а то и за городской чертою. Коль скоро Танит знает о них (почти немыслимое допущение), разве можно поспеть всюду в продолжение одного-единственного дня?

Любой ценой, сказал герцог...

Канун Вальпургиевой ночи. Готовится ежегодный великий шабаш. Саймона любой ценой следует вызволить до заката. Пока нечестивая сволочь не приступила к обряду, страшнее которого на земле, почитай, и не сыщется...

Минуту спустя возвратилась мадам д’Юрфэ.

— Сегоднья большая ночь, ха-ха, — молвила старуха. — Всякие споры меж последователями пути врьеменно забываются, правда? Каждый дольжен кланьяться властельину...

Рекс промолчал.

Герцогиня снизила голос:

— Мнье би лишь на минуточку повидать гьерцога. Ipsissimus навьерно... навьерняка должен иметь мазь!

— Разумеется, — ответил Рекс, начисто не понимая, о каком паскудном снадобье заводится речь, и наугад брякнул:

— Но как насчет Луны?

— Ах, в этом-то и беда! — вздохнула мадам д’Юрфэ. — Я имею совсьем забывать: луна стоит в тьемная четверть.

Американец почувствовал изрядное облегчение.

— Я часто, очьень часто питалась, — продолжила графиня, — питалась делать как нужно. Собирала все нужные травы в положенное времья. Сама настояла... настаивала. Даже сама перетапливала... как это? — сало. Только меня, кажется, имьели обмануть. Думаю, что сало приносили из морг, а не с кладбищья, как требуйется...

Рекса передернуло, точно ударом тока. Он вспомнил детские сказки и неожиданно понял, о какой мази говорила старуха и для чего служит омерзительная притирка. Но ведь невозможно же, немыслимо допускать, будто в двадцатом веке люди продолжают предаваться столь угрюмому варварству!

А ночное приключение? — напомнил себе ван Рин. А чудовище в обсерватории? Повидав преисподнюю харю, возносившуюся из пентаграммы в облаке фиолетового тумана, было уже невозможно сохранять общепринятый, скептический взгляд на вещи. Смеяться над существованием дьявольских культов долее не приходилось.