Последний - на Арлингтонском кладбище - Джозеф Димона

Джарвис вытаращил глаза.

— Это еще зачем?

— Нужно прочесть, что говорил Маркони на этих слушаниях. Он знал Болтона.

Джарвис даже расстроился.

— Черт возьми, Джордж! В Балтиморе появился горячий след, а ты начинаешь копаться в десятилетнем прошлом.

— У меня свой метод, — сказал Уильямс.

Его тон заставил Джарвиса переменить тему.

— Кстати, об одном из списка можно не беспокоиться.

— О ком?

— О Меллоне. Он в сент-джонской лагуне, вокруг него там целая флотилия под усиленной охраной морских пехотинцев.

— Сент-Джон! — гневно сказал Уильямс. — Худшего места не придумаешь. Как узнать убийцу, если он будет в форме?

Джарвис встревожился.

— Коннорс решил, что это прекрасный план. И протолкнул его.

— Можно забрать Меллона оттуда?

— Наверно. Но Меллон хочет остаться. Там он чувствует себя в безопасности.

— В таком случае, — сказал Уильямс, — установи на его яхте радиотелефон, и пусть охранники докладывают тебе ежечасно. Чуть что… докладывай. Понял?

— Будет сделано, Джордж. Извини.

Уильямс поднялся, и Джарвис сказал:

— Джордж… У меня душа за тебя болит. Ты стал совсем дерганный.

— Я не справляюсь с этим делом, — сказал Уильямс. — Чем глубже я в него вникаю, тем он дальше оказывается. Такое чувство, будто он заманивает меня на ложный след.

— Взял бы ты отпуск, Джордж…

— Его расписанием отпуск не предусмотрен, — ответил Уильямс.

25

В половине первого Уильямс вошел в кабинет Клары, на ее столе лежали бланки пропусков и ключ. И листок с надписью «Джеймс Паттон». Секретарша в другом конце комнаты подняла взгляд.

— Могу я помочь вам?

— У меня назначена встреча с мисс Эббот.

— Она ушла на ленч, — сказала девушка. — Вернется, очевидно, в два.

— Спасибо. Передайте ей, что заходил мистер Уильямс и зайдет еще.

Выйдя, он спустился по мраморным ступеням в вестибюль и в главном читальном зале заполнил себе пропуск.

Потом спустился на лифте в цокольный этаж. Показал пропуск охраннику у двери. На пропуске была подпись «Джеймс Паттон». Охранник пропустил его и захлопнул за ним дверь.

Уильямс оказался среди протоколов заседаний комиссий конгресса за целое столетие. Полки, набитые толстыми книгами в переплетах, высились до самого потолка. Он нашел дату, которая была ему нужна: заседание комиссии по военным делам, 10 октября 1967 года.

Страницы он просматривал бегло, потому что все факты были ему известны. Он искал любое упоминание о Болтоне. От того, что он нашел, у него задрожали руки и забилось сердце. Только бы это было правдой! Только бы Маркони не лгал!

26

Из протокола заседания комиссии палаты представителей по военным делам 10 октября 1967 года:

Присутствуют достопочтенные конгрессмены Кессуэл, Бертон, Флейджер, Роджерс.

Флейджер. Были вы на похоронах Болтона?

Маркони. Конечно, мы же вместе росли.

Флейджер. Вместе росли и оказались в одном отряде? В армии, насколько мне известно, такое не допускается.

Маркони. Вот как это получилось, сэр. Майор Ричардсон приказал мне выбрать для нашей операции кого-нибудь из опытных пехотинцев, в одном из подразделений я нашел своего друга Болтона и выбрал его.

Флейджер. Что сказал Ричардсон по этому поводу?

Маркони. Мы ничего не говорили ему, сэр. В сущности, я еще никому не говорил об этом.

Флейджер. Почему?

Маркони. Ричардсону это не понравилось бы. В операциях подобного рода нельзя допускать ни малейшего риска. Офицерам не нравится, когда среди подчиненных есть старые друзья.

Флейджер. Вы говорите, что проводили какую-то… секретную операцию?

Маркони. Да, сэр. Хотя вы уже знаете, в чем она заключалась. Мы ловили бежавшего двойного агента.

Флейджер. Хорошо, вернемся к Болтону. Юрисконсульт, дело Болтона у вас?

Юрисконсульт. Да, сэр.

Флейджер. Итак, вы с Болтоном росли вместе. В Чикаго? У него указан чикагский адрес.

Маркони. Нет, сэр. Стойбенвилл, штат Огайо. Он переехал в Чикаго, когда его отец и мать погибли в автокатастрофе. Вместе со своим сводным братом Томми Шовайса…

Томми Шовайса! Несомненно, это тот самый! Уильямс закрыл глаза. Дальше читать он не мог. Джефф Болтон — сводный брат Томми Шовайса? Если так, то понятно, почему один человек оказался в списке смертников. Он сам, Джордж Уильямс.

27

В марте 1969 года начальник Уильямса Харли Коннорс вызвал его к себе.

— Послушай, я знаю, что в отделе гражданских прав ты загружен по горло, но у нас есть одна проблема, и ты можешь помочь.

— Мне хватает своих дел…

Но Коннорс замахал своей мясистой рукой.

— В Канаде находится двадцать тысяч наших дезертиров. Ладно. И мы ждем, когда армия что-то предпримет — это их забота. Ладно. Но армия ничего не делает.

— Ну и что?

— Мы должны прекратить это, черт возьми, хотя бы попытаться.

— Так попытайтесь.

Уильямс был уверен, что сумеет отвязаться от всех вздорных планов Коннорса, обратясь к его начальнику.

— Мы уже пытались, — сказал Коннорс. — Расшевелили ФБР в Сент-Поле, и они тут же сцапали гражданского, который переправлял дезертиров через границу — разумеется, не бесплатно.

— Я слышал об этом. Хорошая работа.

— Дерьмо работа, — ответил Коннорс, не блиставший деликатностью выражений. — Эти наши коротко стриженные друзья действовали, как всегда, блестяще. Оба арестанта бежали.

— Оба?

— У этого типа был подручный. Главного зовут Фред Колдуэлл. Помогал ему Том Шовайса — парню девятнадцать лет, он удрал из Чикаго от призывной комиссии и связался с этой организацией дезертиров.

Уильямс в изумлении поглядел на него.

— Шерлок Холмс мертв, Харли. Что мне делать — ехать в Сент-Пол, изучить какой-нибудь след на снегу и отыскать их?

— Ты точно определил характер своей работы, — сказал Коннорс.

Томми Шовайса был напуган. Они с Колдуэллом провели всю ночь в сарае, но Томми так и не смог заснуть, просто лежал. Во что он ввязался? Может, зря послушал Аллена?

Томми очень беспокоился об Аллене. Брат, которого, учась в школе, он обожал, вернулся больным, настороженным, подозрительным, молчаливым. Тетка терпела его три дня, потом велела убираться из ее дома. Томми перебрался к брату в меблирашки на южной окраине Чикаго.

— Что происходило во Вьетнаме? — спрашивал Томми Аллена снова и снова. Но Аллен не рассказывал ничего, лишь твердил:

— Пойдя в армию, я сделал ошибку. И ты этой ошибки не повторишь.

Потом Томми пришла повестка. Аллен взял ее и вместе с конвертом разорвал у него на глазах.

— Ты не пойдешь на эту мерзкую войну!

Томми забеспокоился, но Аллен велел ему сидеть дома и не высовывать носа, а сам через несколько дней вернулся с новостями и назначил встречу в баре.

— Я делал здесь кое-что для дезертиров в Торонто, до того ненавистна мне эта вьетнамская война, — сказал Аллен, когда они сели за столик. — Теперь я написал туда главе группы, некоему Майку Горджо, и у него появилась мысль.

— Какая — застрелить ЛБДж?[16]

— Горджо пишет, что слышал о моей работе для СДО и что каждый, кто настроен так против войны, близок ему. Он намерен еще попользоваться моими услугами. И обещает, если я помогу ему и его ребятам в кое-каких особых делах, проявить к тебе особую заботу.

— А что это значит? — спросил Томми.

— Тебе не придется уезжать в Швецию, Канаду или куда-то еще. Горджо связан с одним человеком в Миннесоте. Зовут его Фред Колдуэлл, он переправляет дезертиров через границу.

Томми забеспокоился.

— Аллен, я только увязну еще глубже. Я буду помогать другим нарушать закон.

— Зато будешь в безопасности, — сказал Аллен. — Эти ребята изо дня в день живут в опасении, что канадское правительство передумает и отправит всех домой держать ответ. И там все находятся под надзором… ФБР известна каждая фамилия. С Колдуэллом ты будешь невидимкой. Если что случится, у тебя будет возможность убраться на север или на юг и даже тайком приезжать домой.

Вскоре к ним подсели две девицы из-за соседнего столика, они поболтали, но дело кончилось ничем, в ту ночь они легли на свои кровати в меблированной комнате, и Аллен сказал:

— Ты отстал от жизни, Томми.

— Почему?

— Я был четыре года в «беретах» во Вьетнаме, вернулся домой и что обнаружил… ровесники смеются надо мной. Говорят, что «береты» — головорезы и садисты, ведущие бессмысленную войну против крестьян. Три года я думал, что сражаюсь во имя какого-то идеала. А дома мои друзья, одноклассники и приятели считали меня идиотом. И были правы.

Два дня спустя они отправились к Фреду Колдуэллу, кареглазому парню лет двадцати пяти.