Пожиратель Душ - Антон Орлов

Брюки оказались коротковаты, а в поясе, наоборот, широкие, того и гляди свалятся. Тесемки, пришитые к штанинам с боков, на манер лампас, местами болтались, полуоторванные. Заметив это, Ник одну отодрал и завязал волосы в хвост (за эти два с половиной года он отрастил длинные, по иллихейской моде).

Решив, что по городу сейчас лучше не блуждать, а то или погоня настигнет, или ограбят по-настоящему, он до утра отсиделся в покосившейся деревянной беседке, полускрытой разросшимся бурьяном, которую заметил в одном из проходных дворов. Под утро продрог, хотя ночи здесь теплые – не то что в Москве в ноябре-декабре.

Когда Улонбра проснулась и на улицах появились прохожие, Ник тоже выбрался из своего убежища. Купил в первой попавшейся галантерейной лавке солнцезащитные очки. После завернул в магазин дешевой одежды, потому что куртка оказалась грязная и воняла чужим потом, а штаны съезжали на бедра.

– Переселенец? – улыбнулась продавщица, заспанная желтоволосая женщина средних лет. – Мужчины-переселенцы всегда берут темные однотонные вещи, и акцент у вас характерный.

Ник понял, что с головой себя выдал, но идти на попятную поздно. Если попросить костюм другого цвета, что-нибудь бордовое или бирюзовое, как любят иллихейцы, сразу станет ясно, что он от кого-то прячется и запутывает следы.

Улонбра – достаточно большой город, они просто не успеют проверить все магазины… Ник на это отчаянно надеялся.

В дополнение к темным очкам он сутулился, чтобы меньше быть похожим на себя. Приходилось специально за этим следить, вдобавок плечи и мышцы спины с непривычки ныли.

Переоделся Ник в общественном туалете. В иллихейских туалетах кабины просторные, размером с купе в земном поезде, и в каждой отдельный умывальник с зеркалом. «Выменянную» одежду свернул и выбросил на улице в мусорный бак. Купил в газетной лавке иллихейский атлас карманного формата, наметил кружной, с отклонением на север, маршрут до Макиштуанского княжества.

От идеи телеграфировать Миури он отказался. Пусть участвует в своих мистериях, незачем дергать ее по каждому поводу. Несмотря на бессонную ночь, он чувствовал себя бодрым и готовым ко всему. Его до сих пор не поймали, так что все о’кей.

Полдень застал его в вагоне междугородного трамвая, который на приличной для трамвая скорости тащился мимо огородов, виноградников и залитых водой плантаций с какими-то злаками на северо-запад, в Эвду, через каждые пятнадцать-двадцать минут делая остановки в деревнях.

Цветные дома с черными или темно-коричневыми балками. Группы деревьев, издали похожих на пальмы – именно что похожих, их голые стволы вместо жестких перистых листьев увенчаны зонтиками длинных ветвей с мелкими листочками. Обнесенная забором лужа, на заборе черно-красные знаки, предупреждающие об опасности, из лужи торчит осока да еще верхняя часть полузатопленного автомобиля. Нарядная часовня с позолоченной фигуркой трапана на коньке трехъярусной крыши – святилище Ящероголового.

Ник то смотрел в окно, то дремал. На нескольких остановках в вагон заходили полицейские – местные, деревенские ребята, лениво оглядывали пассажиров и уходили, не обратив внимания на худощавого сутулого парня в темных очках. Наверное, отправлялись рапортовать по телефону улонбрийскому начальству, что разыскиваемого субъекта в трамвае не обнаружено. Страшно подумать, как им влетит от Дерфара с Эглевартом, если потом все-таки выяснится, что они его видели, но упустили.

В сумерках Ник прибыл в Эвду, небольшой городок в преддверии малонаселенного заболоченного края. Следующий пункт – Слакшат. Туда можно доехать поездом, вокзал находится рядом с трамвайным кольцом.

Очки пришлось снять и убрать в карман: стекла у них оказались такие, что при плохом освещении видишь все как будто сквозь мутную воду. Сутулиться Ник тоже перестал – какой в этом смысл, если лицо не замаскировано?

В атласе было написано, что население Эвды – около 10 000 человек, но язык не повернулся бы назвать ее захолустьем. Привокзальные улицы ярко освещены, работают магазины, лавки, кафе, трактиры, вывески обрамлены разноцветными лампочками, повсюду царит оживление.

Ник поужинал в маленьком кафе, где было поменьше народа, потом побрел по улице, стараясь держаться в тени. Касса на вокзале уже закрыта, слакшатский поезд пойдет через Эвду только послезавтра. Переночевать придется где-нибудь под кустом (сунешься в гостиницу – поймают), но это его не пугало.

Он с любопытством рассматривал вычурные декадентские фонари, статую обнаженной женщины с мощными бедрами, большим животом и грудью чудовищных размеров (это не эротическая скульптура, а культовое изображение Прародительницы – одной из Пятерых), похожие на громадные лестницы-стремянки насесты для трапанов, торчащие из-за увитых плющом оград приземистых особняков с плоскими крышами.

Ему было почти весело. После удачного бегства из Улонбры он чувствовал себя авантюристом, которому все нипочем, и предвкушал, как будет рассказывать Миури о своих приключениях. Мистерии в Олаге начнутся в ночь полнолуния, а сейчас «бродячая кошка» участвует в подготовительных обрядах. Ну и нечего ей мешать. С доставкой кулона в Макишту Ник справится самостоятельно.

Регина с ее заинькой, может, и не стоят таких стараний, но само по себе путешествие получилось интересное и, в общем-то, не слишком опасное. Он уже познакомился с целой компанией красивых девушек, побывал в улонбрийском театре, услышал самую знаменитую в Иллихейской Империи певицу – и вдобавок ушел от погони, совсем как герои американских фильмов.

Кривой, словно вопросительный знак, переулок привел его к булыжной площадке с белокаменным фонтанчиком, в котором вместо воды росла трава. На площадку выходили окна двух или трех трактиров, застекленные леденцово-розовыми ромбиками. Некоторые окна была распахнуты настежь, изнутри доносились голоса, музыка, хрипловатое пение.

– Ник!

Услышав свое имя, он вздрогнул, настороженно повернулся, готовый кинуться обратно в переулок (убегать уже вошло в привычку) – и увидел Элизу.

– Привет!

– Привет. Ты в бегах?

– Откуда ты знаешь?

– Ну… – она замялась. – Я слышала о том, что было в театре.

– Ага, я сам не рассчитывал, что смоюсь от них так круто, как в кино, – Ник улыбнулся.

Элиза смотрела отчужденно, без улыбки.

– Я не думала, что ты такой.

– Какой – такой?

– Ксават рассказал, что в театре ты у какой-то девушки сорвал драгоценность и сбежал, тебя хотели задержать, но не догнали.

Ник оцепенел. Потом, после беспомощного молчания, пробормотал:

– Но это не так… Они хотели меня задержать, потому что я выполняю поручение, а им сказали меня задержать! Я не брал никакую драгоценность.

– Ксават говорит, тебя полиция ищет.

– Я ничего не срывал.

А толку оправдываться… Видимо, Аванебихи решили обвинить его в краже – грязные приемы во всех мирах одинаковы. Поверят, разумеется, им, а не Нику, и доказать он ничего не сможет.

Вероятно, ему предложат компромисс: дело закроют, если он согласится отдать Эглеварту грызверга.

Его начало подташнивать, ноги обмякли. Если бы сейчас из-за угла появились преследователи, он бы вряд ли смог убежать.

Даже при условии, что эту историю впоследствии замнут, его все равно будут считать вором.

– Я этого не делал, – повторил он, не надеясь переубедить Элизу.

Пластилиновая страна, потерявшая всю свою привлекательность, на глазах выцветала, деформировалась, темнела, так что по сторонам лучше не смотреть. Ник почувствовал, что рискует свалиться в обморок – он знал симптомы, в Москве это несколько раз случалось с ним от голода.

– Честное слово, я ничего не украл.

Эвда похожа на Хасетан. Архитектура, деревья, мостовые, запахи – все другое, однако похожа. Особой атмосферой, как сказали бы иммигранты из Окаянного мира. Здесь тоже постоянно толчется приезжий народ, и каждый пятый-шестой – из людей шальной удачи. Полно питейных и игорных заведений, веселых девиц тоже хватает. Ну и местное население предприимчивое, своего не упустит: зазеваешься – без последних штанов останешься.

Это потому, что Эвда – вроде как пограничный город. Дальше на северо-запад простираются заболоченные земли Шанбарской низменности, в стародавние времена проклятые, по слухам, и Пятерыми, и всеми прочими, у кого был мало-мальский повод проклинать этот злосчастный край. Вследствие такой концентрации проклятий расплодилась там всякая дрянь.

Несмотря на это обстоятельство, люди в Шанбаре живут. Целый город есть – Ганжебда, которая от Эвды или Хасетана отличается так же, как обжигающая глотку сигга – от приятного игристого вина. Туда бегут от правосудия преступники. Там проводятся запрещенные законом гладиаторские бои. Цепнякам там лучше не появляться. В самом сердце Иллихейской Империи находится довольно обширная территория, которая Империи, считай, не подвластна. А нечего было проклятиями швыряться!