Бортпроводница - Крис Боджалиан

56, когда родилась Елена, матери было 35. Родители развелись, когда ей стукнуло восемь, и происходило это отвратительно. Их брак не смог пережить то огромное состояние, которое сколотил отец, когда он, бывший офицер КГБ, располагавший данными секретных наблюдений, получил возможность приобрести тысячи акций нефтяного холдинга «Юкос» за мизерную долю их реальной стоимости. Эти средства он инвестировал в недвижимость в Санкт-Петербурге, Нью-Йорке, Дохе и Дубае. Создал фонд, частично подпитывающийся доходами от всех этих зданий и частично — во что Елена не верила — средствами, выведенными из российской казны по сложной схеме ухода от уплаты налогов. Она в это не верила, потому что знала, как близок был отец к президенту Российской Федерации. Ее отец покровительствовал будущему президенту, когда они оба служили в КГБ. Впрочем, кое-кто намекал, что президент тоже вовлечен в эту схему.

Даже много лет спустя, когда Елена уже окончила швейцарскую школу-интернат и поступила в американский колледж, ее родители общались между собой только через общих друзей. Ни один из них не вступил в брак повторно, так что именно Елене в ее двадцать лет пришлось решать, что делать с отцом, когда у него случился первый инсульт, и стало ясно, что он не сможет жить один ни в московской квартире, ни на сочинской даче. Она прилетела домой и провела там полгода. Она нашла Спартака, и тот оказался настоящим чудом. Он был лет на десять старше Елены, и рыдал на скромном прощании с ее отцом, устроенном на природе для черноморских знакомых. (Похороны прошли в Москве, и их посетило значительно больше народу. Сам российский президент не присутствовал, но отправил своих представителей.) Медбрат плакал так, как не могла плакать Елена. Она лила слезы, только когда оставалась в одиночестве, поскольку чувствовала, что на публике должна поддерживать репутацию семейства Орловых — сильных людей. Но наедине с собой она плакала. Она любила этого человека, как может девочка любить одновременно отца и дедушку. Она любила его потому, что он баловал ее — своего единственного ребенка — и уважал ее за ум и находчивость. Он видел в ней собственные черты и гордился ею, несмотря ни на что.

Елена быстро поняла, почему вспомнила об отце, лежа на кровати в своей квартире в Дубае. Частично из-за той заведомо проигрышной ситуации, в которую она попала, заглянув в первый раз к Соколову. Да, она могла убить его и бортпроводницу, когда представилась возможность. Просто поднять пистолет и покончить с обоими. Проблема заключалась в том, что Соколов должен был умереть, а бортпроводница — нет. Ставки в этой игре высоки, и, возможно, разумнее было бы нанести двойной удар. Но убийство Боуден наверняка имело бы свои неприятные последствия. Оглядываясь назад, Елена понимала, что дилемма была неразрешимой.

И все же, если бы Боуден не вернулась, сейчас Елена бы не жила в ожидании крупных неприятностей. Таковы факты. Она совершенно не представляла, как долго ей удастся оттягивать неизбежное.

Кроме того, Елена знала, что последствия ждут и ее — в ее профессии ошибки прощаются крайне редко, — а бортпроводницу все равно в конце концов убьют.

«Посмотри правде в глаза: одна из вас должна умереть. Решение за тобой».

Был ли ее отец таким же хладнокровным убийцей, как Виктор? Без сомнения. Просто она никогда не знала его с этой стороны. Она знала обожающего отца, который ни в чем ей не отказывал.

Сегодня, просматривая новости в телефоне, Елена набрела на сообщение об убийстве в Киеве известного лидера российской оппозиции. Она знала, что это произойдет. Убитый работал депутатом российского парламента, прежде чем переметнуться на сторону врага. Киллер был немного моложе Елены — лет 27. Он застрелил политика и его телохранителя, когда те шли по улице, и исчез. Но его узнал находившийся неподалеку коллега, и представитель украинского МВД предположил, что убийца — российский агент. Президент России назвал это заявление абсурдным.

Но оно таковым не было. Елена знала исполнителя.

Она перевернула подушку прохладной стороной вверх и перекатилась на бок, отчаянно мечтая забыться сном. Но только отвлекшись от бортпроводницы, ее мысли неизбежно переключались на отца. Она по нему скучала. Скучала, как ни по кому на свете. И похоже, она всегда думала о нем, получая такое задание, как нынешнее. Он был первым человеком, которого она, возможно, убила.

Нет, она только довершила начатое природой. Впрочем, вероятно, дело было даже не в этом.

Она знала, что вызвало первый инсульт. Из-за этого Елена занималась тем, чем занималась. Из-за этого она стала тем, кем стала.

И тем не менее мысли об отце и о поступках, которые она совершала, будучи его дочерью, не давали ей уснуть в предрассветный час.

12

Кэсси проснулась за несколько минут до четырех утра, вспомнила, где находится, и протянула руку на ту половину постели, где лежал Энрико. Она знала, что никого там не найдет, — бармен ушел семь часов назад. Примерно в девять вечера, вытянувшись рядом с Энрико и положив голову ему на грудь, она пробормотала, что совсем измотана и ей надо поспать. В силу молодости он не сразу сообразил, что она таким образом деликатно выставляет его за дверь. Он прижал Кэсси к себе, и ей пришлось объяснить, что она предпочитает спать в одиночестве (не всегда, но этой ночью — точно). Она заверила его, что они встретятся снова примерно через неделю, когда она опять прилетит в Рим, но в глубине души сомневалась в этом. Авиакомпания, с большой вероятностью, поселит экипаж в той же гостинице, но Кэсси постарается держаться подальше от бара. Сейчас, протрезвев, она ломала голову: о чем, ради всего святого, она думала, заигрывая с барменом отеля, в котором остановилась? Но и так уже знала ответ — она не думала. Она вливала в себя третий «Негрони». А к тому моменту, когда парень закончил смену и они отправились в номер, она добила пятый коктейль.

«Негрони» в Риме. Аквавит в Стокгольме. Арак в Дубае. Ее жизнь — алкогольная кругосветка.

Вот если бы в Эмиратах она привела Соколова в свой номер, а потом его выставила! Вот если бы она ушла, как и собиралась! Но вместо того она так набралась, что отключилась — в ту ночь на прошлой неделе.

Только на прошлой неделе! Господи. А где-то там рыщут гиены…

Внутренние часы подсказывали, что больше она сегодня не уснет. До отъезда оставалась уйма времени, так что она встала с кровати, включила свет и вытащила из