«Если», 2001 № 09 - Журнал «Если»

Осознав, что генетическая связь «Искусственного интеллекта» с холодной, жесткой и бурлескно-ироничной «вселенной Кубрика» исчерпывается довольно быстро, мы поневоле задаем второй вопрос: а что в таком случае значит новый фильм Спилберга для кинофантастики вообще? Где его место в той многозвенной и многомерной структуре, для эволюции которой так много сделал сам режиссер? Лаконичным ответом тут не отделаешься, и все же можно сказать, что главным ключом к пониманию места и значения «Искусственного интеллекта» стал юный актер Хейли Джоэль Осмент, сыгравший роль мальчика-андроида Дэвида — робота, способного любить.

Оценив удивительную способность Осмента расшевелить душу самого безразличного и пресыщенного зрителя («Шестое чувство»), Спилберг решил довести ее до абсолюта — и, преуспев в этом, «потерял изначальный смысл рассказа» (журнал «Роллинг Стоун»). На уровне рассудка мы понимаем, что речь идет о продукте «запредельных» технологий — думающей и чувствующей машине, одной из тех многих, что стали «обслуживающим персоналом» для земной цивилизации после вселенского катаклизма (планетарное потепление, сокращение пригодных для проживания территорий и, как следствие, кризис перенаселения при нехватке рабочих рук). В нескольких эпизодах мы даже можем посмотреть, как устроена и от чего может сломаться эта удивительная машина (здесь срабатывают те самые спецэффекты, о которых, наверное, мечтал Кубрик). Однако эпизоды с «разъемной» черепной коробкой или грудной клеткой — редкость, зато чуть ли не в каждом кадре мы видим лучистые, умные и проникающие в самую душу детские глаза. Мы поневоле забываем о роботе и, переживая, следим за чудесным несчастным ребенком, мечтающим обрести любовь своей приемной матери.

Мастерски поставленная и сыгранная мелодрама неплохо уживается с фэнтези. Бегство из «Цирка живой плоти», где на потеху публике истребляют андроидов, поиски Голубой Феи, двухтысячелетнее оцепенение в замерзшей водной пучине вполне укладываются в русло истории о поисках мамы приемышем — все это одна стихия и одна стилистика. Куда сложнее со стихией научной фантастики. Таланты и возможности Спилберга слишком значительны, чтобы научно-фантастическая атрибутика его нового фильма выглядела заурядно. Панорамы затопленного Манхэттена и Кони-Айленда, транспорт будущего, целый «юрский парк» андроидов — это поистине впечатляет и завораживает. Но… Во-первых, «насмотренный» глаз найдет всему этому очень много аналогов в кино 80-х и 90-х (пусть и не столь замысловатых и блестящих по исполнению), а во-вторых… Одна сцена расставания Дэвида и его приемной матери (Фрэнсис О'Коннор) в лесу дала жанру мелодрамы больше, чем вся история об отверженном искусственном интеллекте — научной фантастике.

Впрочем, вынося подобный вердикт, не надо забывать, что Спилберг и его новый фильм существуют не только в пространстве научно-фантастического кино, но и в пространстве «вселенной Спилберга». Взглянув на картину в этой плоскости, мы увидим, что и в форме «фэнтезийной» мелодрамы режиссер умеет говорить об очень непростых философских, социальных и нравственных категориях. Незабываем эпизод встречи Дэвида со своим «конвейерным» двойником — роботом-близнецом той же модели. Тихое и безобидное существо, объект притеснения и дискриминации, само превращается в маниакального «притеснителя» и с криком «Я — уникальный и единственный!» буквально разрывает на куски своего потенциального соперника. Даже в самых сентиментальных пассажах и умилительных образах Спилберг непрост и многозначителен. Если спутником главного героя становится такой традиционный персонаж детских игр, как плюшевый медведь Тедди, то это — почти философствующий мудрец, трогательно преданный своему хозяину. И уж если сценарист и режиссер позволяет завершить фильм благостной, «слезоточивой» концовкой (встреча Дэвида с матерью, воссозданной по коду ДНК), то в основе этого — не дань простодушным домохозяйкам, а стремление перенести на экран глубоко потаенные комплексы и переживания.

Ко всему прочему, этот фильм Спилберга будет любопытно смотреть и пересматривать как своеобразный «цитатник» его предыдущих картин. Наблюдательный зритель найдет здесь не только стилевые и композиционные самозаимствования, но и прямые визуальные цитаты — из «И.П.Инопланетянина», «Тесных контактов третьей степени», «Списка Шиндлера», «Челюстей» и т. д. (например, истребители андроидов преследуют своих жертв на мотоциклах… с акульими мордами). Наверное, не нужно объяснять, что за такими самоповторами скрывается не истощение авторской фантазии, а лукавая игра ума и индивидуальный почерк знаменитого режиссера.

Борис ГЛЕБОВ

Рецензии

Яды, или Всемирная история отравлений

Производство студии «Мосфильм», 2001.

Режиссер Корен Шахназаров.

В ролях: Игнат Акрачков, Олег Басилашвили, Александр Баширов, Людмила Касаткина. 1 ч. 46 мин.

Фантасмагория — как жанр, полный аллюзий, намеков и «кукишей в кармане» — в застойные годы весьма часто использовалась нашими режиссерами для тайной борьбы с соцреализмом. С тех пор многое изменилось, особенно запросы отечественного зрителя, и жанр потихоньку начал отмирать. Однако Карену Шахназарову служебное положение руководителя «Мосфильма» позволяет не особенно задумываться о коммерческой привлекательности фильма.

В фильмах Шахназарова, как правило, сплетены сон и явь («Сны»), история и современность («Цареубийца»), реализм и сюрреализм («Город Зеро»). Не стала исключением и новая картина режиссера.

Вокруг молодого актера (Игнат Акрачков) начинают происходить смахивающие на горячечный бред, но вполне бытовые события. Сначала в его жизни возникает странный слесарь-сосед (Александр Баширов), стремительно и бесстыдно закрутивший роман с женой главного героя. Герой, мягкотелый интеллигент, в отчаянии. И тут на его пути возникает демон-искуситель, принявший облик пенсионера, помешанного на истории отравлений (его роль блестяще исполнил Олег Басилашвили). Пенсионер предлагает актеру решить все проблемы самым простым способом — отравить и жену, и соседа. Попутно искуситель рассказывает (а режиссер — показывает) истории о самых знаменитых отравителях. И наш впечатлительный герой начинает проваливаться (поначалу лишь в снах) в странный сюрреалистический мир, населенный зловещими негодяями. И постепенно центр тяжести повествования переносится из современности в прошлое: следует рассказ о судьбе одного из самых отпетых злодеев в истории человечества — Чезаре Борджиа (роль его отца Папы Алексанра VI Борджиа также исполняет Олег Басилашвили).