Девушка без Бонда - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А почему, кстати, ожерелье-то не показали? – с напускным равнодушием спросила Татьяна. – На стеллажах, по-моему, только всякая дешевка лежала…
– Такие раритеты в открытый доступ не кладут, – пожал плечами собеседник. И объяснил: – По условиям страховки, ожерелье вынесут только после начала торгов. В специальном сейфе. К нему будут приставлены двое охранников. А код от сейфа известен лишь аукционисту. И…
– Пожалуйста, прошу тишины, – наконец раздалось в зале.
На небольшом подиуме, сооруженном в центре зала, показался мужчина.
– Вот, кстати, и он, – прошептал Танин собеседник. – Главный здесь человек.
– Тише. – Аукционист неодобрительно посмотрел на них, и Танин покровитель виновато умолк.
Аукцион начался.
Таня украдкой оглядела зал. Да, все трое ее приятелей тут. Сосредоточенные, серьезные. Все расположились ближе к подиуму, чем она. Жиль и Мадлен в первом ряду, Жан-Пьер сразу за ними. И все – в куртках, хотя день сегодня теплый. А металлоискателя на входе не было, поэтому совсем не исключено, что ее подельники вооружены.
«Ох, Таня, Таня, – пронеслось в ее голове. – В какую историю ты опять вляпываешься?!»
Сейчас она была почти уверена: несчастное серебряное колечко, как и голова горгоны, и другие лоты, интересует французов лишь для отвода глаз. Или и вовсе – все вранье. А на самом деле те хотят сорвать гораздо больший куш… Однако что оставалось делать Тане? Встать и, невзирая на то, что торги уже начались, покинуть зал? Или, когда дойдет до дела – просто помолчать? Но как она потом объяснит свое поведение Жилю, Мадлен и Жан-Пьеру?.. Ведь обещала же!
…Первые пять лотов слетели практически мгновенно – торги вокруг них даже не начинались. Аукционист объявлял предварительную цену, деловито произносил: «Кто больше? Раз, два…» В зале повисала тишина. Тогда ведущий бодро стучал молоточком (серебряным, как в старых фильмах) по кафедре и объявлял: «Лот снят».
Вокруг лота номер шесть (треснувшего зеркала) завязалось некое подобие торговли. При предварительной цене в триста евро какой-то бодрый мужской голос провозгласил:
– Триста десять!
– Раз, два… – Аукционист взглянул на часы, он явно спешил перейти к более интересным лотам и ценам.
– Триста двадцать, – подняла свою карточку участника Татьяна – просто для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.
– О-ох, триста тридцать! – тут же откликнулся ее оппонент.
Ведущий скривился – с явным презрениям к столь несерьезным суммам.
Татьяна промолчала. Лот был продан.
А где, кстати, пресловутый сейф с ожерельем?
– Лот номер семь, ваза, мрамор, – равнодушным голосом объявил аукционист. – Предварительная цена триста пятьдесят евро.
Но тут по залу пронеслась волна – шепотки, приглушенные голоса, охи. Ближняя к подиуму аукциониста дверь растворилась, и в нее, неспешно и важно, вошли двое мужчин в одинаковой черной форме охранников, с пистолетами на бедрах. В руках первого из них был компактный, но явно тяжелый сейф.
Ведущий – не прекращая торгов – знаком велел вновь прибывшим поместить сейф на подиум и встать рядом. Те повиновались. Аукционист же взметнул молоточек:
– Триста пятьдесят. Раз, два, три! Лот снят.
И тут же, без перехода, произнес:
– Лот номер восемь. Кольцо. Серебро, изумруд. Предварительная цена – пятьсот евро. Раз, два…
Таня молчала.
– Пятьсот пятьдесят, – вновь вступил в торги мужичок с бодрым голосом.
– Шестьсот, – откликнулась какая-то бабуся.
– Шестьсот пятьдесят, – раздалось через пару кресел.
А Танин непрошеный консультант потер руки:
– Ага, пронюхали!
– Что пронюхали? – взглянула на него она.
Сосед охотно пояснил:
– Да есть легенда, что это колечко самой Ольге Константиновне принадлежало, супруге короля Георга, если вы не в курсе…
– Семьсот! – уверенно выкрикнул старческий голос.
– Семьсот пятьдесят! – отрезал давешний бодрячок.
А Танин сосед продолжал:
– Оно из того имущества, на которое наш бывший монарх лапы наложить пытался. Но не вышло… Наверняка своего представителя на аукцион прислал, попытается выкупить.
Да, ровно то же самое ей рассказывали Жиль с Жан-Пьером… И в конце концов, она ведь дала слово!
И Таня подняла свою карточку участника и веско произнесла:
– Пять тысяч пятьсот пятьдесят пять.
– Ой, что ты творишь! – закатил глаза ее сосед.
Публика в зале заволновалась, стала на нее оборачиваться. Аукционист же, делая вид, что не замечает реплики Тани, невозмутимо произнес:
– Семьсот пятьдесят евро. Семьсот пятьдесят раз, семьсот пятьдесят два…
– Эй! Я же назвала совсем другую цену! – возмутилась Садовникова.
– Шаг на торгах пятьдесят евро, – равнодушно бросил в ее сторону ведущий. – Семьсот пятьдесят – т…
– Но я хочу купить это кольцо за пять тысяч пятьсот пятьдесят пять евро! – перебила его Татьяна. Она пыталась втянуть аукциониста в скандал.
– Ваше право назначать любую цену – но в определенных правилами рамках, – кивнул аукционист. – Можете поднять до пяти тысяч пятисот пятидесяти. Только так. И больше не нарушайте правил. Семьсот пятьдесят! Раз…
– А почему нельзя пять пятьсот пятьдесят пять? – раз уж она начала выполнять поручение своих подельников – нужно доводить до конца.
И тут в помещении что-то грохнуло, кажется, упал стул, охранники, сторожившие сокровище, напряглись, инстинктивно качнулись в сторону подиума, аукционист машинально накрыл сейф рукой… Однако на ожерелье никто не покушался. Проблема случилась среди публики.
– Ей плохо, врача! – раздалось из пятого ряда.
Именно там сидела старуха – та, что пыталась купить колечко за семьсот евро.
– Я сейчас вызову с мобильного! – откликнулся кто-то.
– Нет, мне не плохо! – прохрипела старуха. – Не надо никакого врача!
Она вскочила на ноги, не желая, видимо, тратить время, чтобы поднять упавший стул.
– Тогда прошу тишины! – возмутился аукционист. – Продолжаем торги! Девушка в шестом ряду подняла цену до пяти тысяч пятисот пятидесяти евро. Итак, пять тысяч пятьсот пятьдесят – два…
Бабуля азартно выкрикнула:
– Пять тысяч шестьсот!..
– Пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть! – весело перебила новой невозможной ценой и без того несуразно высокую цену Татьяна – ее уже целиком захватила роль бестолковой и скандальной блондинки.
– Девушка, – тихо и грозно обратился к ней аукционист, – я сейчас прикажу вас вывести.
Зал, разразившийся было смешками и хлопками, на мгновение утих.
Жиль, Мадлен и Жан-Пьер сидели не двигаясь.
«Чего они тянут?!» – мелькнуло у Татьяны.
– Хорошо, пусть будет пять тысяч семьсот, – покорно произнесла она.
И тут в гулком помещении грохнул выстрел. И Таня увидела, как оседает на пол один из охранников, стерегущих сейф… В публике раздался стон.
– Ограбление! – завизжал кто-то.
Однако второй охранник не растерялся – метнулся к подиуму, упал на сейф грудью, в то же время успев выхватить оружие, давешние сонные секьюрити, те, что лениво сторожили стеллажи с безделушками, бросились ему на помощь, и Жиль со своим пистолетом – один против всех – смотрелся теперь абсолютным лузером.
Но тут раздался еще один хлопок, и помещение мгновенно окутал едкий, разъедающий глаза и горло дым. А дальше последовало еще несколько выстрелов. И потом не ясно уже было ничего. Начался хаос. Крики, плач, стоны. Таня, задыхаясь, кашляя, бросилась к выходу вместе с обезумевшей толпой.
Страшно ей не было. Просто горько – оттого, что она в очередной раз столь жестоко ошиблась в людях. «Никакого оружия, – обещали ее подельники, – никакой крови…» А на деле? Какая она все-таки доверчивая идиотка!
Задрав блузку так, чтобы зажать рот и нос, Татьяна была уже почти у двери, как вдруг увидела Жиля. Точнее, тело Жиля. Он лежал меж рядов навзничь, и во лбу его горело красное отверстие величиной с десятицентовую монету, и лицо было недвижимым и застывшим, а под затылком на полу растекалась черная кровь. А рядом с ним валялась та самая голова горгоны Медузы… Таня не стала трогать Жиля. Она ни секунды не сомневалась в том, что он мертв. Но вот голову горгоны машинально подняла с пола и кинулась к выходу уже вместе с ней…
* * *Ей повезло: она сидела на боковом кресле, да еще и неподалеку от двери. Даже задержавшись рядом с Жилем, Таня все равно покинула зал одной из первых. Да, внутри царили всеобщая паника, крики, однако снаружи покуда все было спокойно. И, самое главное, никакой полиции.
Таня быстро, но стараясь не срываться на бег, поспешила прочь от особняка, где проходил злосчастный аукцион. Проходя мимо газетного киоска, она сорвала пришпиленную на прищепку газету, бросила продавцу монету в два евро и заторопилась дальше. На ходу завернула голову горгоны в листы бумаги – мало ли какой сверток несет спешащая девушка.
