Дьявольская радуга - Александр Годов

— Из-за Тани погибла Анжела… — пробормотал Сергей. Голос был прав. Таню нужно отыскать и…

Но где искать девчонку? Лес большой, и ориентироваться в нем Таня умеет лучше него. Сергей хмыкнул. Пока он бегал по дому от зомби, пока пролежал в бессознательном состоянии, пока спускался по трубе, Таня, наверное, уже вышла на шоссе.

«Я помогу тебе», — сказал Голос.

Сергей ничуть не удивился. Голос сможет помочь. И точка.

Воображение нарисовало Таню на шоссе. Тропов ухмыльнулся. У девчонки округлятся глаза от удивления, когда она его увидит. И наверняка попробует убежать. И… и… и… Ее мучения будут долгими.

«Я помогу тебе, и ты выколешь ей глаза палкой, оторвешь губы, сломаешь каждый палец, выбьешь зубы. Тебя ждет чудесное развлечение, Тропов. Развлечение и наслаждение. Только не игнорируй меня. Я пригожусь тебе. Ты так долго был во власти Тани и Анжелы, что превратился в тряпку. Убив Таню, ты, Тропов, перестанешь быть слизняком. С твоим мнением должны считаться».

Сергей заставил себя раствориться в Голосе. Больше никаких сосок. Больше не надо думать над тем, что сказать и что делать. Он хозяин ситуации.

Медленно, облокачиваясь о ствол сосны, Сергей поднялся. Ноги ныли, но боль можно было терпеть. В голове прояснялось.

Сейчас дождь закончится. Откуда появилась эта мысль, Тропов не знал, но через мгновение дождь действительно прекратился.

Пора открыть охоту на маленьких глупеньких девочек.

Седьмой

Открыв глаза и увидев перед собой монстра, Седьмой подумал о том, что забыл закрыть входную дверь. Уродец походил на жирного кота. Вот только вместо морды у него было лицо человека. Седьмой с силой сжал подлокотники. Сон как рукой сняло, словно по лицу влепили холодным мокрым полотенцем.

Глаза «кота» буравили Седьмого с отвратительным любопытством. Рот монстра непрестанно двигался. Серая шерсть блестела слизью.

Седьмой бросил взгляд на пол. В двух шагах от него по-прежнему валялась кукла. Она то поднимала ручки, то медленно опускала. От пуговиц на туловище до «кота» тянулись зеленые, желтые, красные, синие нитки.

Кукла породила очередную тварь.

— Ну что, браток? — с сочувствием покивал «кот». — Попал, да?

Седьмой пожал плечами. В самом деле, попал. Воняло от «кота» как от козла.

— Хороший каламбур, — сказал монстр. — От кота воняет козлом.

«Кот» оскалился, показав зубы. Крупные, но сточенные и гнилые. Монстр крутанул голову на триста шестьдесят градусов, на шее возникли складки. Седьмой молчал, готовый в любой момент к атаке. Но «кот» высунул язык (вполне человеческий) и прыгнул в коридор.

Настенные часы начали бить. Из медных легких с глухим стуком вырвался сначала один дин-дон, затем второй, третий… Часы умолкли лишь на пятом ударе. Седьмой смотрел в дверной проем и ожидал увидеть кота с лицом человека. Но тот исчез также быстро, как и появился.

Скрипнул пуховик. Оглядев себя, Седьмой понял, что не разделся. Он снял пуховик. Капельки пота скатились по спине маленькими градинами, оставляя за собой влажный холодный след. За пуховиком на спинке кресла оказались шерстяной свитер и водолазка. Водолазка за давностью лет выгорела, лишь на груди можно было разглядеть еле заметную фразу «Kiss me». Седьмой вновь посмотрел в дверной проем, потом на куклу и решил снять ботинки.

Его комната устроена таким образом, что ходить по ней можно только в том случае, если снять две лески на ручке входной двери. Лески соединялись со шкатулкой на подоконнике, которая ловила любое движение. И если непрошеный гость появлялся в комнате, то его убивало металлическим болтом, вылетающим из шкатулки.

Но «кот»-то прошел спокойно. Следовательно, лески были сняты. Однако Седьмой все равно затаил дыхание, когда встал с кресла.

Он на негнущихся ногах подошел к двери, выглянул в коридор. Солнце садилось, наступало время теней. В коридоре было непривычно сумрачно, лишь в дальнем конце с перебоями горела лампочка. Седьмой, когда находился дома, всегда включал свет после четырех часов во всех комнатах. Лето было на дворе или зима — после четырех все лампы, светильники, фонари должны работать. Порой зверей и монстров притягивал свет в ночи. Но ни одна тварь Дикого леса не рисковала ворваться в дом.

Седьмой щелкнул по выключателю. На стене, гудя, загорелась люминесцентная лампа. Теперь каждую трещинку, каждую пылинку можно было разглядеть. Под лампой висела фотография маленькой девочки в деревянной рамке. Девчушка держала в одной руке шарик, а в другой — сахарную вату. Цвета на фотографии давно расплылись и перемешались. Так левая ножка девочки была зелено-красной, а правая — ярко-золотистой. Седьмой не помнил, откуда у него появилась эта фотография. Он то ли нашел ее в лесу, то ли на озере, то ли купил в Норовых местах. Но это было и неважно. Девочка нравилась Седьмому и напоминала его дочь.

Мысленно обругав себя за неуместную сентиментальность, Седьмой начал осматривать комнаты. Но «кот», похоже, оказался галлюцинацией. Большая серая муха, сердито жужжа, ползала по окну. Седьмой пялился на нее и думал о том, что за его долгое отсутствие в доме начало веять холодом. И дело не в печке, а в темноте. В комнатах было тихо и темно. А возможно, если представить на мгновение, все дело было в тварях, ворвавшихся в его дом. Пусть кукла обладала мощью творца, пусть она могла перемещаться в пространстве. Пусть. Но как это порождение Всплеска попало в его, Седьмого, дом?

«Таковы условия договора», — сказал Голос в голове.

Седьмой вздрогнул, огляделся. Никого. Ни котов с человеческими лицами, ни Червивых королей, ни Крылатых. Лишь мерно качался маятник в часах и жужжала муха на окне.

Тяжело вздохнув, Седьмой поплелся в коридор, чтобы взять несколько поленьев. Он чувствовал себя обманутым, в душе варился сок из злости на себя и отвращения к монстрам. Нельзя было соглашаться на уговоры куклы. Но с другой стороны: у него, Седьмого, выбор-то оказался невелик. Либо сдохнуть в норе, либо принять условия куклы.

Термометр, повешенный над крючками для одежды, остановился на отметке семнадцати градусов. Тепло. Но ведь к вечеру заметно похолодает. Не лето ведь. Седьмой вернулся в комнату, где на полу валялась кукла, подошел к камину, бросил в него поленья. Спички оказались на деревянном столике рядом с камином. Седьмой повернулся спиной к кукле, ощущая на спине чей-то взгляд. Спичка вспыхнула с первого раза. Седьмой поднес ее к бумажке, накрывающей поленья, и та зажглась желтым пламенем.

«Подними куклу», — раздался в голове Голос. За спиной Седьмого послышалось шлепанье босых ног (его слух теперь стал намного острее после сна, впрочем, как и остальные чувства).