Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров

Распространялись центральные газеты Коммунистической партии и армии („Правда“, „Красная звезда“), печатались многочисленные местные газеты, брошюры, специальные листовки для солдат, содержащие, как правило, много иллюстраций, карикатур и мало текста с целью лучшего восприятия информации малограмотными солдатами и в частях азиатских войск, где вообще плохо понимали русский язык.

Не могу сказать, что красная пропаганда была очень богата аргументами, особенно, на первом этапе войны: цифры убитых неприятельских солдат и уничтоженной техники завышались, непрерывным потоком гили воззвания „ни шагу назад“. После первых неудач на фронте в 1941 году идеологи коммунизма обратились к дореволюционным канонам и вернулись к использованию имени „Святая Русь“, меньше стали употреблять ярко выраженную коммунистическую терминологию, выдвинув на первый план простые человеческие истины: защита своей семьи, родной деревни и земли, что импонировало массе крестьян, составляющих основу пехотных частей. Немецкая жестокость по отношению к пленным и гражданскому населению способствовала эффективному действию пропаганды русских, укрепляя ненависть к захватчикам и приумножая дух сопротивления.

Зимнее советское контрнаступление позволило превознести в пропаганде храбрость солдат, поскольку появились первые успехи. В немецком тылу активизировались партизаны, саботажники и информаторы. В зависимости от развития событий использовалась тематика открытия второго фронта, Сталинграда, как города, названного в честь вождя народов, и другие приемы.

На фронте в мои руки попал военный дневник заместителя политрука Попова, служившего в 619-м полку 203-й пехотной дивизии (он погиб в бою в конце августа 1942 года в Ягодной). Речь в нем идет о жизни и событиях внутри одной воинской части, не отличавшейся во многом от остальных частей и формирований Красной Армии.

Воспроизведенные отрывки дневника интересны и показывают поэтапный рост идеологического воздействия на общий дух русского бойца в первые годы войны. Многие рассуждения Попова стали для меня открытием, а его реакция на происходящее вызывает местами глубокие чувства. Видно, что записи вел молодой убежденный коммунист, но не фанатик. Этого мужественного и здорового человека, любившего свою страну, поглотила пучина войны, как и многих в то время. В дневник я внес свои комментарии поясняющего характера, соответствующие тому или иному моменту упоминаемых событий.

„22 июня 1941 года. Немцы перешли границу. Да, война действительно началась. Мы провели остаток дня, склонившись над картой, делая различные предположения. Наш разум почти отказывался верить, что эта ужасная война, о которой запрещалось говорить, все-таки вспыхнула. Чтобы отвлечься, сегодня вечером надумали идти в кино. Хорошо бы ничего этого не было.…“.

Октябрь 1941 года. Ленинград, Москва и Ростов в опасности.

„Не дают покоя мысли: а если они победят? Нет, это решительно невозможно, Россия есть Россия…“.

Январь 1942 года. Контрнаступление советских войск в полном разгаре. „Мы читаем с жадностью новости о победоносном марше русской армии, у всех приподнятое настроение. Мы идем к Минеральным Водам. Надеюсь, что целебные источники там остались… Мимо нас проходят бесконечные эшелоны в сторону фронта, когда же придет наша очередь?

Наконец, 29 января рано утром меня вызвали в штаб. Собрались все офицеры. Командир батальона объявил, что сегодня мы прибыли на фронт и начинаем боевые действия. Эти известия мы встретили троекратным ура. Уже через два часа ликовал весь батальон. Везде слышалось „Ура!“, все были веселые и счастливые.

Я раздал инструкции активистам и поздравил подавших заявления на прием в комсомол… Вошли в Ростов, уже освобожденный после короткой оккупации немцев, видны городские руины, вызывающие крик боли и гнева. Какая беда! Остались только руины и темные кучи камней. Какой же это был красивый город! Проклятье!“.

Бригада, где служил заместитель политрука Попов, завершила бесконечный форсированный марш и готовилась вступить в бой.

„Я страшно устал, некоторые падали. Ноги болели, не слушались… Мы уже преодолели полсотни километров, а впереди у нас еще 25 или 30. Все смертельно устали, но никто не падает духом“.

Начинается активное воздействие идеологической пропаганды.

„Я организовал заседание партийной ячейки. Приняли пятнадцать заявлений о вступлении в комсомол и, кроме того, пятнадцать просьб о вступлении в партию. Думаю, решение будет положительным. Наши ребята задавали мне много вопросов.

Завтра, 8 марта, бригада в два часа ночи выйдет на передовую. Перед боем раздали водку – наши „фронтовые“ сто грамм. Рота выдвинулась вперед, начался бой. Мы возобновили атаку под ураганным огнем, сделали рывок вперед, бежали и падали на льду; никаких укрытий не было… Да, люди наступали действительно с исключительной храбростью… Мы уже заняли высоту, все, как один, идут вперед без необходимости воодушевления.…“.

Пропаганда ненависти к врагу дает свой эффект.

„Мы продолжаем наступать, окопы немцев уже совсем близко. Вижу первые трупы врагов, очень много раненных. Наши кончали их ударами штыков, и они издавали предсмертные хрипы. Выглядит это ужасно, но не могу ничего сделать, ненависть слишком сильна. Один из нас подметил, что все „фрицы“ лежали головой на Запад, к Германии. Очевидно, им не придется больше идти на Восток.

Остановился около одного раненного офицера. Обыскал его, пистолет не нашел. Он, очевидно, был контужен и не понимал, где находится, смотрел на меня черными глазами, которые особенно выделялись на его бледном лице. Ребята хотели добить его, но я запретил. Возможно, он будет еще полезен, если выживет. От бинта и сигарет „фриц“ отказался, хотя из живота обильно текла кровь, и сухо ответил „найн“ („нет“). Какой наглый! Какой ничтожный! Возиться с ним времени не было, я плюнул и побежал дальше, чтобы добраться до батальона…“.

Немецкая контратака аннулировала результаты русской атаки; заместитель политрука Попов получил ранение и попал в госпиталь.

„…для меня так быстро закончилась война! Четыре дня на фронте, один ожесточенный бой и все, я выведен из строя. Хотя бой был трудным, но мы его преодолели, и я горжусь своим батальоном и ребятами. Мы атаковали героически; солдаты всей бригады легко справились с задачей, но закрепиться на позициях мы не смогли из-за своей неорганизованности и непредусмотрительности.

Почти вся бригада уничтожена: 50 % раненных, 15–20 % убитых. Наш батальон потерял своих командиров (комбат убит, комиссар ранен) и большую часть офицеров низшего командного состава. Подобное произошло почти со всеми подразделения в нашем секторе. Как бы то ни было, мы сделали все, что могли“.

Заместитель политрука провел два месяца в госпиталях и после выздоровления получил назначение в другой пехотный полк. Наступила насыщенная жизнь, обучение и работа с личным составом.

„Дни проходят в систематических инструкциях и занятиях. Все выдающиеся герои проходили обучение, и это правильно. Повторенье – мать ученья!“.

Июнь 1942 года. После года тяжелой войны вера в победу осталась непоколебимой.

„Сейчас говорят – победа неизбежна! За шесть месяцев ситуация несравнимо улучшилась… Когда